Фиктивный брак или Как влюбить куратора

18. Прости, я убил его

— Ковальская, что ты опять вытворяешь?! — всё также сдержанно, низким, чуть хриплым голосом, каким обычно отчитывал студентов, спросил Макеев.

— Вы о чём, Денис Владимирович? — наивным голоском, каким обычно отвечала преподавателю патологической анатомии, спросила студентка.

— Ты сама знаешь. Что это только что было в палате?

— А, это. Это я вас спасла, вы мне между прочем ещё спасибо должны сказать, — беззаботно ответила девушка, рассматривая кабинет Макеева.

— Спасибо? За что это? — усмехнулся мужчина.

— Ну вас ведь всегда раздражало, когда на вас вешаются студентки у нас в институте. Так к вам ещё и некоторые пациенты неровно дышат, оказывается.

— Алиса, ты сама-то хоть понимаешь, что за ерунду несёшь? Полине было плохо, у девушки срыв был.

— Ага, вы вспомните, как Романовская со стоматологического срыв изображала, чтобы вешаться на вас — Ковальская прыснула, закатив глаза, — я думаю, что у Полины такой же срыв, как у меня…

— Алиса, ты ревнуешь? — спросил куратор с пристально-хитрым взглядом.

— Что? Я? Денис Владимирович, при всём уважении, не обольщайтесь, — засмеялась Ковальская заливистым смехом, в котором проскочила нервная дрожь, та, что обычно проскальзывает у детей, оправдывающихся за разбитую вазу, — я просто не хочу, чтобы вы после всех этих пациенток были в плохом настроении, потому что я с вами вечером хотела посоветоваться на счёт моей дипломной работы. Хотелось бы, чтобы вы были добрым.

Неожиданно раздался стук в дверь и в следующую секунду в кабинет заглянула медсестра с кипой бумаг и снимков КТ.

— Денис Владимирович, там у Мурыгина что-то не так с давлением, посмотрите пожалуйста.

— Хорошо, Наташ. Сейчас иду, — ответил куратор женщине, — Алис, езжай тогда домой сама, я приеду и ты мне покажешь, что у тебя там с работой.

— Хорошо, я тогда Вику заберу по дороге с сольфеджио.

— Её уже няня забрала. Она кстати согласилась с ней посидеть только до семи, так что она скоро уйдёт.

— Я побегу тогда, чтобы Вика одна не была, — бросила Ковальская своему преподавателю и выскочила из кабинета.

«Ревную. Тоже мне. С чего вдруг мне ревновать-то? Пусть на него хоть все пациентки вешаются, мне-то какое дело?», — студентка думала об их разговоре с преподавателем, наблюдая в автобусное окно, как мелькают деревья, люди, машины снаружи, — «Нет, с чего он вообще так подумал? Я что повод ему дала? Я сказала про эту Полину, просто потому, что он сам не видит, что все её страдания выглядят, мягко говоря, неестественно».

Через пол часа Ковальская вошла в дом и, распрощавшись на пороге с нянечкой, пошла в гостиную, которую за время прибывания в доме своего преподавателя сделала уютной и заполненной, так как часто оставляла здесь очередной плед, книгу или заколки для длинных каштаново-медных волос, словно гречишный мёд.

— Привет, Вик. Как дела? — спросила девушка, подкравшись к девочке из прихожей, и защекотала её.

— Привет, Алиса! Наконец-то вы с папой пришли! — обрадовалась девочка и вскочила с дивана.

— Вик, папа ещё на работе. Его задержали, но он скоро обещал прийти, — мягко сказала студентка.

— Ну так всегда! Папа ещё позавчера обещал посмотреть со мной ужастик! Он вечно на этой своей работе! Ты тоже или учишься или на работе постоянно! Так нечестно! — Вика нахмурилась и села на диван, скрестив маленькие тонкие руки.

— Да ладно тебе, — студентка села рядом с девочкой и погладила её по волосам, — сегодня папа не так уж и поздно вернётся, может мы ещё посмотрим фильм.

— Ну хорошо, я такой ужастик нашла. Трейлер — жуть! — радостно вскрикнула Вика.

Сразу после этих слов раздался хлопок входной двери.

— Папа! — девочка спрыгнула с дивана и побежала в прихожую.

Студентка пошла за ней, чтобы всем своим видом продемонстрировать, что сегодня в кабинете куратор спросил у неё полную чушь, что она ведёт себя с ним вполне обычно, естественно и уж точно не, как ревнивая жёнушка со скалкой.

Девочка с разбега прыгнула в объятия отца, и тот подхватил её на руки.

— Привет, привет, — засмеялся Денис Владимирович.

— Пап, а ты помнишь, что обещал мне в среду? — с победной улыбкой спросила дочка.

— Эээ, купить тебе что-то?

— Нет, вообще-то ты обещал посмотреть ужастик в выходные, я уже показала трейлер Алисе, даже она сказала, что фильм жуть!

— Хорошо, посмотрим-облегчённо улыбнулся мужчина, — только мы сейчас кое-что сделаем с Алисой, и придём ладно?

Мужчина опустил девочку на пол и ослабил галстук.

— Хорошо, — бросила девочка на ходу, убегая в гостиную, чтобы включить фильм.

— Ну что, Алис, пойдём покажешь, что там у тебя в работе.

— Ага, только у меня там не все сноски готовы.

— Ну разберёмся.

Мужчина зашёл в рабочий кабинет и, дожидаясь свою студентку, стал разбирать почту. Через несколько минут в комнату вошла Ковальская со стопкой бумаги.

— Вот, Денис Владимирович, это пока то, что я распечатала.

— Хорошо, садись сейчас разберёмся, — сказал Макеев, придвинув к письменному столу второй стул.

Ковальская села за стол и откопала раскадровку в той куче схем и таблиц, которые принесла с собой.

— Вот смотрите, здесь у меня в ходе опыта получилось такое соотношение, поэтому в этой схеме количество эритроцитов не должно было превысить двадцати пяти процентов, но у меня получилось тридцать два процента. Я потом всё переделала, у меня вообще тридцать шесть получилось.

Куратор взял таблицы, которые показывала ему студентка и углубился в проверку подсчётов.

Холодные голубые глаза бегали от строчки к строчки, пытаясь высмотреть неточность. Его аскетичность была наиболее видна во время работы. Нахмуренный лоб, короткие тёмные ресницы дрожат, когда взгляд блуждает по бумаге. Тонкие алые губы сжаты.

— Почему у тебя тут написано меньше тысячи в сутки? — спросил куратор тихим, слегка осипшим голосом.

— Что? — вопрос преподавателя отвлёк Ковальскую. От… любования?

Куратор внимательно всмотрелся в лицо студентки. Ковальская невольно посмотрела прямо в глаза мужчины. Сколько бы раз он не смотрел на неё за всё время их знакомства, казалось, никогда ещё это не давало такого эффекта- внутреннего волнения и как-будто душевного содрогания и страха. Страха от того, что хорошо, от того что это может закончиться, от того, что вы один на один, от того, что вы так близко к друг другу.

— Алис, всё хорошо? — настороженно и (нежно?) спросил Макеев.

— Эээ… да, я… написала так, потому что это исключение, — растерянно ответила девушка.

— Нет, смотри, это было бы исключением, если бы у пятидесяти процентов людей было повышено давление. Но у тебя это число не превышает и десяти процентов.

— А разве я тогда смогу провести все остальные эксперименты, если напишу так? — с сомнением спросила Ковальская.

— Конечно, правда это надо будет сделать немного по-другому. Дай мне самое начало таблицы.

Ковальская окинула взглядом широкий письменный стол, который был завален составляющими её исследований. Нужная ей бумага оказалась с самого края стола и Ковальская потянулась за нужной таблицей.

Когда девушка встала и наклонилась к краю стола, её волосы оказались очень близко к плечу преподавателя. Куратор невольно вдохнул их запах, такой уютный, пахнущий ванилью или будто каким-то сладким лимонадом. На секунду у него возникло непреодолимое желание зарыться носом в каштановые волосы, чтобы вдыхать их аромат и ощущать губами гладкость локонов.

В следующее мгновение мужчина словно ушёл в другую реальность от опасной близости. Безусловно, он и раньше испытывал симпатию, влюблённость, влечение. Но там было всё просто, ничего не нарушало его постулаты, от этого куратор не придавал большой значимости своим чувствам. Сейчас одно обстоятельство изменило его восприятие. Он влюблён в свою студентку. Причём не в какую-то, а в Ковальскую, ту, что так его когда-то раздражала своей беспечностью и упрямым характером. А что теперь? А теперь ему становится очень горячо от аромата её волос, от невинной близости её щеки, её алых губ.

Все эти мысли пронеслись в голове мужчины в несколько секунд. Однако через мгновение куратор почувствовал лишь прохладу ветра, задуваемого через распахнутое окно в кабинете. Девушка нашла нужную бумагу и опустилась на стул.

— Вот, Денис Владимирович, — студентка дала таблицу преподавателю.

— Кхм, — куратор ослабил галстук, — так, смотри, у тебя тут есть небольшое совпадение СОЭ первой и второй группы. Поэтому, когда ты считала конечный результат эти цифры сильно выросли.

— А, точно. Я не понимаю, как я этого не заметила сама, — студентка радостно всматривалась в таблицу, но в то же время было заметно, что она расстроена из-за своей ошибки.

— Ты выбрала и проделала очень сложную работу, Алис, так что ошибки нормальны. Кстати, ты на моей практике первая, кто решился на такой формат работы.

Ковальская благодарно улыбнулась. Она хотела было что-то сказать, но дверью кабинет распахнулась и в комнату вбежала Вика.

— Ну вы ещё долго? — раздражённо спросила девочка.

— Всё, идём, — сказала Ковальская.

Они вышли из кабинета и направились в гостиную. Девочка наконец включила фильм. Всё было как взаправду. Настоящая семья, неподдельные эмоции, и родной уют. Ковальская сидела рядом с куратором, а Вика расположилась на коленках у папы. Каждый раз, когда в фильме из-за угла выпрыгивал мертвец девочка вздрагивала и брала руку мужчины и студентки. Она притягивала их к себе поближе, поближе друг к другу. Девушка ощущала древесно-шоколадный аромат парфюма своего преподавателя, его тепло, несмотря на то, что привыкла представлять его себе холодным и отрешённым. Сейчас он не был таким.

Несколько часов пролетели незаметно, однако под конец фильма Вика уснула, куратор посмотрел на свою студентку, которая так же мирно спала, чуть наклонив голову на его плечо. Он снова почувствовал запах ванили.

В следующую секунду девочка заёрзала на руках у папы. Ей снился кошмар. Сейчас куратор уже пожалел, что разрешил дочери посмотреть ужастик на ночь глядя. Он осторожно поднялся с дивана с дочкой на руках, что бы не разбудить Алису. Мужчина тихо поднялся на второй этаж и уложил девочку в её кровать. По дороге назад он взял ноутбук из своего кабинета и спустился в гостиную. Мужчина сел рядом со своей студенткой и и погрузился в изучение какой-то научной статьи описывающей действие новых препаратов.

Однако уже через несколько минут всякая концентрация пропала и куратор мельком посмотрел на свою студентку, оправдывая себя тем, что хотел проверить не разбудил ли он девушку светом от монитора ноутбука.

Он быстро вернул взгляд к статье, однако все абзацы, строчки, слова не складывались в картинку. Они будто вообще не имели смысла.

Мужчина снова посмотрел на девушку.

Ковальская лежала, свернувшись калачиком и укутавшись пледом. Тень от её длинных, но прямых ресниц падала на румяные от тепла и недавнего волнения щёки. Её коралловые губы изредка давали понять, что в этот момент сниться девушке. Иногда уголки её губ вздрагивали, в другие моменты слегка поднимались, создавая скрытую улыбку Моны Лизы. От бокового освещения ночника все тени создавали свои, более чёткие рельефы, от того ключицы девушки казались более очерченными и аристократичными. Может они всегда так выглядят? Куратор никогда не обращал внимание на это. Да и было бы странно, если бы обращал. А сейчас? Что изменилось сейчас? Почему он смотрит на девушку, как никогда не позволял смотреть себе на студенток?