Ястреб

Хотя это оказалось нелегко, Эрик помог ей добраться до рубашки, минуя несколько слоев мокрой ткани. Она вздрогнула, когда его мокрые руки коснулись ее кожи, но он умудрился быстро и ровно оторвать льняное полотно по талии. Затем Эрик завязал оторванный край узлом, а на другом, открытом конце проделал две дыры возле подола и привязал два куска троса. Закрепив тросы на носу лодки, он бросил рубашку за борт.

Было слишком темно, чтобы что-то увидеть, но Элли поняла, что его затея сработала, потому что лодка замедлила ход и вроде бы стала устойчивее.

— А теперь что? — спросила она.

Он отбросил прядь мокрых волос с ее глаз и прижался соленым поцелуем к ее губам. Его губы были теплыми и сильными, даря ей столь необходимое утешение.

— Теперь мы подождем и предоставим течению нести нас сквозь бурю.

Он уложил ее на дно лодки рядом с собой и закутал их обоих одеялами.

Они оказались полностью во власти стихии. Дождь барабанил вовсю, и маленькую лодку опасно швыряло и вертело на бушующих гигантских волнах. Но, лежа в уюте и тепле его крепких объятий, ощущая спиной ровные надежные удары его сердца, Элли на короткое время почувствовала себя увереннее.

Но лишь до тех пор, пока не нахлынула следующая волна, и ее сердце едва не остановилось от ужаса. Она крепко вцепилась в Эрика, ее пальцы впивались в его руки каждый раз, когда лодка с душераздирающим скрипом то взлетала вверх на волнах, то стремительно падала вниз. Но Элли ощущала позади его крепкое тело как якорь. Было просто непостижимо, как он мог оставаться таким спокойным. Почти не по-человечески.

Огромная волна подняла скиф вверх и едва не перевернула, перед тем как бросить вниз с такой силой, что у Элли лязгнули зубы.

— Неужели тебе не страшно? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет, — ответил он машинально, затем помолчал и крепче прижал ее к себе. — Разве только чуть-чуть.

Эрик боялся за нее. Эта мысль наполнила ее радостью. Может, он не полностью лишен обычных человеческих слабостей. Может, он и вправду любит ее.

Прежде чем она ему ответила, он пошутил:

— Только не вздумай сказать об этом кому-нибудь. Мне нужно поддерживать свою репутацию.

Ее улыбка потонула в крике, когда еще одна ужасная волна подняла их на свой смертоносный гребень и со страшной силой швырнула вниз. Постоянное чередование моментов паники и облегчения не давало расслабиться. Элли чувствовала это всем своим существом. Она не знала, как долго еще сможет это выдерживать.

Дрожа, она вцепилась в его кожаный котун с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Я этого не перенесу.

Эрик успокаивал ее, ласково нашептывая на ухо и поглаживая руку. Затем талию. Бедро. А потом и ягодицы.

Жар разлился между ее ног. Руки и ноги ослабели. Чудовищно учащенное дыхание слегка замедлилось.

Он все продолжал гладить ее. Его ладонь скользила по всему ее телу по-собственнически. Настойчиво. И она плавилась в его объятиях. Тело ее откликалось на каждое прикосновение.

Да. Именно это ей было необходимо сейчас.

Он пытался отвлечь ее, и это сработало. Она едва заметила следующую волну, когда его ладонь обхватила ее грудь, зажав между пальцами сосок, набухший и затвердевший от его прикосновения. Когда легкой ласки ей стало недостаточно, Элли прогнулась, плотнее прижимаясь к его ладони.

Бедра ее качнулись назад, и она ощутила его большой твердый жезл, прижатый к ней. Ее нервы — уже напряженные до предела — не выдержали. Первобытный инстинкт самосохранения, выражавшийся в страхе, мгновенно превратился в нечто другое — вожделение.

Она потерлась о него бедрами, чтобы сказать на языке тела, чего она хочет. Тихий шепот на ухо сменился рычанием и страстными поцелуями в шею.

Шторм бушевал вокруг них, швыряя маленькую лодку вверх и вниз, словно детскую игрушку.

Это было безумие.

Но Элли было все равно. Если уж им суждено умереть, ей хотелось еще один раз пережить это. Разделить страсть с любимым мужчиной.

Это была страсть в ее первобытном стихийном проявлении. Под рев ветра, под проливным дождем, среди бешено вздымающихся волн, казалось, они слились в единое целое с природой.

Он входил в нее снова и снова, словно не мог насытиться. Словно его чувства были столь же неукротимыми, как шторм. Ей никогда не забыть, как он выглядел в этот момент — волосы прилипли к голове, дождь струится по лицу, выражающему необузданность.

Элли обвила его ногами, желая прижаться к нему теснее, принять его глубже. Она вцепилась ему в плечи, крепко держась за него, когда невероятные ощущения начали набирать силу.

Это было так восхитительно. Ее тело горело. Трепетало. Дрожало. Она чувствовала, как напряжение внутри нарастает. Чувствовала, как жар и влага концентрируются, как все туже закручивается спираль желания с каждым его стремительным рывком. Ее ладони скользнули вниз на его поясницу, прижимая его теснее к себе. Внезапно спираль внутри ее взорвалась. Крик ее потонул в реве ветра, когда спазмы острого наслаждения один за другим прокатились внутри.

Она почувствовала, как его тело напряглось, а затем услышала стон удовольствия, вырвавшийся из его горла, когда он вслед за ней достиг освобождения. Они вместе поднялись в заоблачные выси, где не было бури, пока последнюю волну наслаждения не унесло ветром.

Когда все закончилось, Элли вдруг заметила, что судно больше не качает так сильно. Волны уже не были такими огромными. Ветер, похоже, тоже несколько поутих.

Эрик рассмеялся:

— Многие старые моряки верят, что если в лодке лечь в дрейф и переспать, как мы с тобой, то это побуждает море успокоиться.

Элли не знала, рассказывает ли он ей одну из своих баек, но на этот раз ей хотелось ему верить.

— Ты думаешь, худшее уже позади?

Он помолчал немного.

— Да, думаю, это вполне возможно. — Он сжал ее крепче в своих объятиях. — Отдохни немного, Элли. Ты это заслужила.

Она не собиралась спать. Но веки ее отяжелели, и несколько минут спустя, несмотря на ее сопротивление, глаза ее закрылись.

Когда они открылись вновь, по-прежнему было темно.

Элли не могла понять, где находится, но потом все вспомнила. Шторм. Дрейф. Их неистовая страсть. Внезапно до нее дошло, и она села.

— Дождь перестал!

Он усмехнулся, видя выражение ее лица.

— Несколько часов назад. Сразу, как ты уснула. Шквалистый ветер утих так же быстро, как налетел.

Элли посмотрела на небо, заметив, что туман тоже растаял. Виднелся даже узкий серп месяца, проглядывающий сквозь облака.

— Который теперь час?

— Пара часов до рассвета.

Элли прикусила губу, сообразив, что хотя они и пережили шторм, Эрику не удастся вовремя выполнить свою задачу. Она положила ладонь на его руку.

— Прости меня.

Он взглянул на нее с недоумением, потом понял, что она имела в виду.

— Солнце еще не взошло, Элли. Мы будем там вовремя. — Он указал вперед, по курсу вправо: — Вон там берег Ирландии.

В такой темноте трудно было судить точно, но Элли увидела что-то, похожее на широкое более темное пятно на сером фоне. Эрик уже взялся за весла и принялся грести в том направлении.

Темная масса все приближалась и приближалась. И когда темнота начала отступать перед рассветом, Элли поняла, что Эрик прав: это была Ирландия. Северо-восточная оконечность, если быть точной. Она смогла даже различить белые меловые скалы, давшие мысу его название, — Файр-Хед — мыс Светлый.

Им все-таки это удалось. Благодаря удаче или собственному мастерству, но Эрик своего добился. Они были всего в двух милях от берега. Однако до рассвета оставалось не больше часа. Первые оранжевые полоски уже проглядывали над темным горизонтом.

— Надеюсь, ты готова познакомиться с королем? — поддразнил он.

— С королем?

Элли застыла.

Глаза Эрика озорно блеснули, словно он собирался открыть ей удивительный секрет.

— Ты отправишься со мной на Ратлин к Брюсу.

Он радостно улыбнулся, словно преподнес ей чудесный подарок.

Кровь отлила от ее лица.

— Но ты говорил, что отвезешь меня домой.

Эрик нахмурился, словно она испортила его сюрприз.

— Но, милая, ты же видишь, что я не могу сделать этого сейчас. На это нет времени. Кроме того, я не думал, что ты захочешь уйти.

Она не хотела. Или хотела? Он сбивал ее с толку.

Но если он собирается отвезти ее к Брюсу…

Элли поняла, что не может больше тянуть с объяснением. Она взволнованно прикусила губу, вцепившись пальцами в складки накидки.

Она должна ему сказать. Хотя и знает, что как только сделает это, все сразу изменится.

Но сначала нужно сказать ему о своих чувствах, иначе она никогда не узнает, как он к ней на самом деле относится.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она.

Он перестал грести — единственное указание на то, что он ее услышал. В лице его ничего не изменилось.

Но затем он улыбнулся, и она ощутила боль в сердце. Она и не предполагала, что сердце можно ранить добротой. Но его ласковая улыбка только что причинила ей страдание.

— Ах, дорогая, я очень этому рад! Хотя я уже подозревал это, после того, что случилось в пещере сегодня утром.

Она бы тоже могла, как одна из его поклонниц, просто преподнести ему вкусный яблочный пирог, а она отдала ему свое сердце.

Чего она ожидала? Ответного объяснения в любви?

Нет, но она надеялась на что-то большее, чем спокойное одобрение и ласковое поощрение. Какое-нибудь указание на то, что он, может быть, испытывает к ней теплую привязанность. Что произошедшее между ними было особенным. Она ждала какого-нибудь знака, что он сможет когда-нибудь полюбить ее в ответ. Его снисходительная доброжелательность была оскорбительна.

Эрик снова взялся за весла.

Не в первый раз ему объяснялись в любви, но слышать эти слова от Элли было очень даже… приятно.

Более чем приятно. Он ощутил гордость и волнение, почувствовал себя счастливым.

Он сказал себе, что подобная реакция имеет смысл: жена должна любить своего мужа.

Шторм убедил его, что он принял правильное решение. Неудержимость страсти, овладевшей ими, поразила его. Он не был готов отпустить Элли. Значит, следовало ее удержать. Раз она любит его, это сделает ее еще счастливее.

Но Элли не выглядела счастливой. Казалось, она готова была разрыдаться. Это обеспокоило Эрика. Он оправил свою одежду, но это не помогло уменьшить тревогу в его душе. Заглушить тупую боль в груди, которая только усиливалась, стоило ему взглянуть на Элли.

Он знал, чего она хочет: услышать те же слова в ответ.

Но мысль о том, чтобы сказать эти слова, поразила его своей абсурдностью. Холодный пот выступил у него на лбу. Страстное влечение, властное желание обладать и защитить, непонятный страх, охватывающий его при мысли, что он может потерять ее, — все это вовсе не значит, что он ее любит.

Такого рода любовь — один мужчина и одна женщина навеки — никогда ему не встречалась. Он считал себя неуязвимым, неспособным на подобные романтические чувства.

Он не способен сказать ей слова любви, но он может предложить ей нечто гораздо лучшее. Его предложение жениться сотрет это безнадежно унылое выражение с ее лица. Он подумал, что более удобного случая не представится. Но он не успел произнести ни слова.