Марко, я — твоя война!

Глава 44. Мои женщины

Глава 44. Мои женщины

Марк.

— …Ну и мы… слово за слово… Марк, когда я уже дождусь внуков, а? У них такой малыш замечательный. Он фото прислал. Я его таким счастливым ещё не видела.

— Ещё бы! У него наследник родился. Пацан. Весь в отца.

Витающий в воздухе вкусный аромат способствует обнаружению маминого фирменного мясного рулета. Поцеловав её в висок, выпускаю из объятий и иду к столу. — С черносливом? — приподняв пергаментную бумагу, рассматриваю противень с аппетитным содержимым.

— Угу. И с черносливом, и с ананасом. Всё, как ты любишь, родной. У Алекса доченька на подходе, между прочим, — мама упорно гнёт свою линию, а я думаю, как бы скорее притащить Алиску на кухню и накормить напуганного котёнка домашней едой. — Ребята молодцы. Зря времени не теряли.

— Мааам, ну хватит, — взмолившись, отрезаю от рулета дымящийся кусочек и отправляю в рот. — Ммммм… Безумно вкушно… — хвалю её за готовку, энергично пережёвывая сочное мясо с начинкой.

Мамины шедевры — это наслаждение. Все, кто был у неё в гостях, не могли нахвалиться. Не зря отель родителей пользуется популярностью.

— Осторожно, горячий же! — бросается ко мне, когда я, обжигая губы очередным ломтиком ананаса, негромко шиплю. — Как маленький, ей-Богу, — отбирает нож из рук и принимается самостоятельно нарезать ломтики на тарелку, чтобы остыли.

— Всё нормально, — улыбаюсь, облизывая губы от сладкого соуса. — Сейчас Лиса поцелует и всё пройдёт, — подшучиваю я.

— Марк, я могу надеятся, что эта девочка не очередная твоя пассия? М? — вскидывает на меня вопросительный взгляд и выжидательно смотрит. — И я могу надеятся на то, что вскоре мы с отцом дождёмся… чего-то серьёзного от тебя?

«Скоропалительного рождения внука!» — мысленно заканчиваю её мысль.

Если под наплывом эмоций я подумал о женитьбе, то это ещё не значит, что я прям щас готов заделать Лисе бейбика и стать ответственным папочкой!

Черррт!

Чем плох «букетный» период? А как же создание полного симбиоза с партнёром? Испытание чувств на прочность и выдержка стадии дифференциации? Ну и прочая хрень, на которую обращают внимание современные психологи?

— Мам, я только Лисе предложил серьёзные отношения, а ты уже прессуешь. Так нельзя! — выражая недоумение, развожу руками в разные стороны.

— А как можно? — настороженно ведёт бровью. — Ты хочешь с сединой на висках «стругать» первенца? Лет эдак ещё через десять?

— Вот когда время придёт, тогда и сделаю, — говорю совершенно серьёзно.

— Языком детей не делают, если что, — выпаливает мать, и сразу же краснеет, прикрывая ладонью рот. — Прости, сынок. Я не… Я имела ввиду разговор, а не то, что ты… подумал. Боже, это твоя личная жизнь. Молодёжь сейчас продвинутая, не то что мы с отцом.

— Прекрати, мам. Ты у меня умница. Я безумно рад, что родился именно в вашей ячейке общества. Других родителей никогда не желал. Отцу только не рассказывай. Незачем ему об этом знать.

— Боже, мальчик мой, когда ты у меня вырос?

— Давно, мам, очень давно.

В кармане внезапно оживает мобильник. Тянусь к нему рукой. Отвечаю на звонок.

— Привет, пап!

— Здравствуй сынок. А что за Нимфа голопопая у тебя по саду бегает?

— В каком смысле бегает? — ошарашено округляю глаза.

— В прямом. У тебя ворота закрыты. Девочка на заборе повисла. Расцарапала колени до крови. Я тут пока наблюдаю. Может помощь нужна? Не воровка ли? М?

— Мам, накрывай на стол, я вредину поймаю, и будем обедать! * * *

Из дома вылетаю, как ошпаренный. Опомнившись, что отец на связи, подношу к уху мобильный.

— Ты где? — задаю вопрос, чтобы не тратить лишнее время на поиски. Территория немаленькая. Черт знает, куда её понесло!

— Я возле теннисного корта. У старого бассейна. Решил проверить насосы, а тут она в белом платье замелькала между яблонями и сразу к забору. Сначала испугался. Думал галлюцинация. Ты ж в море должен быть, на яхте. В общем, сердце кольнуло так, что пришлось подогнуть коленки. А как присмотрелся, что девушка настоящая, отпустило. Дай думаю тебе перезвоню. А кто эта Нимфа, Марк?

— Алиска моя — 33 русских несчастья!

«С которыми в море был», — добавляю про себя, сворачивая к ступеням, ведущим в нижний сад.

— Отец, я сейчас подойду. Ничего не предпринимай. И смотри, чтобы тебя не засекла. Ей на сегодня стресса достаточно.

— Совсем не засекла? — уточняет родитель. — Кстати, а где твоя новая тачка? Гараж пустой, я на её место свой минивэн загнал.

— Потом пап. Уходи незаметно оттуда в дом. Помоги матери обед накрыть, мы сейчас подойдём, только разберусь с кое-какими неурядицами и проведу воспитательные меры.

— Её что, муха укусила?

— Можно и так сказать.

«Хотя эта «муха» была предельно осторожной и заботливой. Но петунии, черт бы их побрал, сделали своё дело…»

Алиса.

— Будь он неладен этот чертов забор и его долбаная крепость! — рычу, взбираясь по каменных выступах, найденных под листьями плюща. — Да и вообще вся ситуация в целом! У него даже калитка заперта на электрозамок, из-за чего я превратилась в скалолаза-чайника!

Глаза мокрые, коленки в кровь и пальцы поколоты…

И уже третья попытка покорения «Эвереста» с треском провалена!

Но хрен там! Дело же принципа! Сдаваться я точно не буду. Пусть этот горе-женишок хоть немного понервничает, как я, например.

— Ишь ты! Если не женят, так обрюхатят! Произвол!!!

Ну не могу я смотреть в глаза его матери!

Не-мо-гу…

Хорошо, хоть отца Марко не встретила. Рубашки моего мужчины и то длиннее этой блядской туники…

— Давай, Алиска. Ещё чуууутоооок, и ты у цеееели, — кряхчу, словно роженица во время процесса.

Пыхтя, вцепляюсь пальцами за хрупкие прутья растения. Нащупываю ступнями опору, подтягиваюсь изо всех сил. Ещё чуть-чуть, и нос достигнет уровня забора, а пока я торжественно про себя клянусь — с завтрашнего дня сажусь на диету! Ещё никогда попа не казалась мне такой тяжёлой. Её так и тянет обратно к земле.

— Иииии… ррраз! — делаю последний рывок, как мою задницу неожиданно обжигает разрядом тока. Таким сильным и горячим, что приходится взвизгнуть и мгновенно отлепиться от забора.

Камнем срываюсь вниз, падая прямо в чьих-то сильные руки.

Первое, что мелькает перед глазами — кожаный ремень на фоне голубого неба, зажатый в знакомом, стиснутом в кулак запястье. Ударивший в нос запах любимого мужчины анестезирует болезненные ощущения, правда, ненадолго. До первого взрыва подскочившего к горлу напряжения.

— Пи. Пи. Псих!!!

— Да хоть Ма! Ма! Мачо! — гневно рычит над ухом Бегемот-разбойник.

— Д-до мачо тебе д-далеко!!!

— Да ты что? — сильные руки оплетают мой живот, стискивая на нём мёртвую хватку. — А до кого близко?

Марко.

Разворачиваю ненормальную к себе лицом. Меня трясёт от бешенства. Не потому, что ей жутко стыдно перед моими родителями. В этом плане я прекрасно её понимаю. Мой косяк, и я должен его исправлять. И даже не из-за того я злюсь, что Лиса решила сбежать.

Меня бесит платье на ней! То самое, которое давно нужно было сжечь! Блять! Как я мог забыть об этой тряпке? Сто лет, как с бывшей разошлись.

— А если бы покалечилась? — наконец-то прихожу хоть к единому нормальному выводу. — Не дай Бог, свернула бы себе шею? Что за детский сад?! — повышаю тон, позабыв, что мы здесь не одни. — Ты высоту забора оценила?

Врезал по заднице, не рассчитав силы.

Знаю — больно! Понимаю — нельзя бить женщину, никогда не бил, НО! Заслужила! Да и от этого ещё никто не умирал. На моей территории я за неё в ответе.

— Хорошо, что отец псину из вольера не выпустил! — добавляю я. — Не то бы твоя задница ощутила все прелести пирсинга от зубов добермана. Ремень в сравнении с ними — просто ласкательный девайс.

Стоит. Переминается с ноги на ногу. Кусает дрожащие губы. Вижу же, хочет расплакаться. Глаза уже блестят, но каяться и близко не собирается. Храбрится, дурочка, и молчит.

Да твою ж мать!

Чувствуя себя мудаком, подхватываю несносную на руки и несу в дом.

Из кухни доносятся негромкие голоса отца и матери, значит проскочим незаметно через гостиную. Затем Лиса переоденется в подходящую одежду, и пойдём знакомиться с родителями. На сегодня кордебалета достаточно. Хотя маме моя заноза понравится и в мешке и в любимом домашнем тряпье. Она мудрая женщина, знает, на что в первую очередь обратить внимание. «Лишь бы сын был счастлив» — так она всегда говорила подругам про мой выбор.

Как только переступаю порог спальни, пинком захлопываю за нами дверь. Роняю на пол ремень. Ставлю Алису посреди комнаты и, не говоря ни слова, с диким остервенением хватаюсь за вырез туники. Одним рывком превращаю некогда любимую мною вещь в лоскуты, разрывая пополам до самого подола.

От треска ткани Алиса зажмуривается и перестаёт дышать.

Ярость вышибает из меня трезвый рассудок. Сдираю тряпки с её прекрасного тела, как какую-то паршивую вторую кожу, брезгливо морща лицо.

Когда последний кусок ткани падает к её ногам, нервно выдыхаю, поднимаю голову и устремляю на Лису безумный взгляд.

— Прости, — хриплю сдавленным горлом, выныривая из нахлынувшего затмения. — Я не могу позволить тебе носить это дерьмо.

Девочка, очнувшись, рефлекторно скрещивает руки на своей шикарной груди. Её знатно трясёт. По голому телу тотчас высыпают мурашки. Протягиваю руки, чтобы обнять, но Лиса, отпрянувши от меня как от огня, выплёвывает вопрос:

— Чья эта туника?

Следом морщится и болезненно шипит, поглаживая ладошкой ужаленную ремнём попу.

— Неважно, — хочу замять эту тему. — Я сделал то, что должен был сделать пару лет назад. Я тупо забыл об этой шмотке.

Засунув руки в карманы шорт, удерживаю взгляд Алисы, наблюдая как она нервничает.

— Если бы ты не любил эту девушку, ты бы так не реагировал. Верно? Любишь её до сих пор? Любишь, Марк?!