Восточная и Центральная Азия

Рождение Паньгу

В Китае считали: когда земля еще не отделилась от неба, вся Вселенная была яйцом, заполненным хаосом. В этом яйце сам собою зародился и вырос Паньгу. Он, свернувшись клубочком, заснул на восемнадцать тысяч лет, потому что не знал, что делать дальше. Пока спал Паньгу, рядом с ним сами собой появились долото и большой топор, которые стали давить его в бок. Паньгу проснулся, но ничего, кроме липкого мрака, не ощутил. Сердце его наполнилось тоской. Он взял топор, изо всех сил ударил по долоту. Раздался оглушительный грохот, который бывает, когда трескаются горы, и… яйцо раскололось! Все легкое и чистое — ян — тотчас же поднялось вверх и образовало небо, а тяжелое и грязное — инь — опустилось и стало землею. Так небо и земля благодаря удару топора отделились друг от друга. А у Паньгу тоска прошла, потому что он хорошо поработал. Но место тоски тотчас занял страх: а вдруг небо и земля снова соединятся! Паньгу уперся ногами в землю и подпер головою небо. Каждый день он подрастал на один чжан. А чжан — это три метра. На такое же расстояние отдалялось небо от земли. Рядом с Паньгу так же быстро росло дерево, корни которого прочно сидели в земле, а ветви не хотели отрываться от неба.

Прошло еще восемнадцать тысяч лет. Небо поднялось очень высоко. Земля стала толстой. Тело Паньгу тоже выросло необычайно. И дерево стало такой же высоты, как великан. Это очень волновало Паньгу. Ведь он не хотел, чтобы земля и небо были соединены. Он стал бить долотом и топором по стволу до тех пор, пока не перерубил дерево.

«Вот я и закончил работу, теперь отдохну», — подумал Паньгу.

Но силы его иссякли совсем. Он упал на землю и умер, отдав всю жизнь работе.

Последний вздох сделался ветром и облаками, вскрик — громом, левый глаз его стал солнцем, а правый — луной. Туловище Паньгу превратилось в пять священных гор, руки и ноги — в четыре страны света, кровь — в реки, жилы — в дороги, кожа и волосы стали лесами и травами, зубы и кости преобразились в драгоценные камни и металлы, а спинной мозг стал священным камнем нефритом. И даже пот, выступивший на его теле, казалось бы совершенно бесполезный, превратился в капли дождя и росу.