Сокрытое в Листве

* * *

Кицунэ учатся в институтах. Водят машины, освоили компьютеры и телефоны. Уже давно они не запираются в своих замках, как в монастырях, не носят маски. Рассказы про злобных аякаси-лисиц уже давно перешли на страницы сказок. Но все же кицунэ не перестали быть, собственно, кицунэ. То есть злобными, мстительными и крайне опасными существами (а многие скажут, тварями и будут правы), сойтись с которыми на узкой дорожке чрезвычайно опасно даже для воинов кланов.

Жесткая иерархия в стаях, а потом в кланах кицунэ — это не желание хвостатых лисиц самоутвердиться (точнее, не только оно). Главы лисьих кланов прекрасно понимали и понимают, кто у них в подчинении. Поэтому раньше в кланах кицунэ была не просто жесткая, а жестокая дисциплина, при которой подчиненный был в статусе практически раба. И этой иерархии лисиц не надо обучать, место в системе подчинения определяется личной мощью. И чистые боевики в иерархии никогда высоко не котировались.

Так что кицунэ всегда четко знают, кто выше, а кто ниже. Да, сейчас уже не столь жестко все это, нижестоящей кицунэ не нужно, например, стоять на коленях и в поклоне все то время, пока она говорит с вышестоящей. Все-таки нравы немного смягчились. Точнее, ушел тот формализм, который лисицы переняли у самурайских родов. Но дисциплина не стала менее жесткой. Если позволить кицунэ делать все, что им в голову взбредет, то обычные люди и воины кланов очень быстро ощутят, что легенды про лисиц появились совсем не на пустом месте.

И всегда самой главной у кицунэ считается та, у которой больше всего хвостов. А хвост — это квинтэссенция силы, духа и опыта. Нельзя стать хвостатой сразу от рождения. Но и возраст не гарантия обретения статуса. Но если хвост есть, то лисицы это чувствуют. Чувствуют и ведут себя соответствующим образом.

Внешне клан кицунэ может быть устроен по разному. Часто бывает так, что самая главная лисица, сайко, вообще не показывается посторонним. Не менее часто главная всегда впереди. Это уже зависит от характера. Но лисы «в норе» четко знают, чьи приказы не обсуждаются.

Именно поэтому, когда в поместье Кагори ощутили ауру Мию-сама, то началось активное движение. Поэтому Сидзу, одна из самых сильных боевых кицунэ, едва почувствовала Старшую, бросила все и побежала наружу. Да, виновницей была бакэнэко… Но спрашивать Себунтеру за беспорядок будет именно со своей, с той, кто позволила всему случиться.

Поэтому же Томомунэ Сейджин сейчас в поместье отсутствовал. Хитрый старик прекрасно знал нрав кицунэ. Знал, что в момент, когда главная лисица наводит порядок, посторонним, да еще и в чем-то виноватым, рядом лучше не находиться…

… Затихли звуки. Во двор поместья, не спеша, вошла женщина в черной-красной юкате. Она буквально шествовала, не торопясь, ее длинные волосы слегка развевались, но ветра при этом не было. Даже Сусаноо не смел сейчас вмешиваться. Только Аматэрасу бесстрастно смотрела на происходящее.

Кагори Мию подошла к Сидзу, которая, сидя на коленях, склонилась к самой земле.

Для человека, обычного человека из двадцать первого века такие моменты покажутся унизительными. Но сейчас во дворе поместья не было обычных людей. И ни у кого (кроме европейцев) даже мысли не возникло, что Мураками Сидзу унижается.

Обычный человек в этот момент, скорее всего, вообще потерял бы сознание от этого чудовищного давления ауры главной кицунэ. Или сошел с ума и это не фигура речи.

Все, находящиеся в поместье, синхронно склонились в поклоне. Силу нужно уважать. И тут дело не в страхе, а именно в уважении. И это очень трудно объяснить не погруженным в этот мир. Сидзу сейчас прибежала не из страха физического наказания. А из страха оказаться ненужной, лишней. Сидзу, парадокс, хотела побыстрее получить наказание.

— Ты слишком увлеклась, Яисэ, — прошелестел голос Мию-сама. — Ты поддалась своей сущности.

— Да, Себунтеру, — глухо произнесла Сидзу.

— ОПЯТЬ, — со значением произнесла Мию-сама.

— Да, — Сидзу склонилась еще ниже, коснувшись лбом земли.

— Ты слишком долго жила сама по себе, — продолжила главная кицунэ. — И я вижу, что ты сама не способна себя контролировать.

Сидзу при этих словах застыла. Словно окаменела. В старые времена после таких слов… следовал удар. И неуправляемая кицунэ становилась мертвой кицунэ. Но сейчас аура Себунтеру пусть и была подавляющей, но в ней не было привкуса смерти.

— Как и эта кошка, — веско добавила Мию-сама.

И ее пристальный взор нашел бакэнэко… Которая находилась рядом с Юкио и Мэй. На губах главной кицунэ проскользнула злая улыбка.

— Это очень забавно, что вы сами себе выбрали наказание, — произнесла Мию-сан. — Еще более забавно, что вы дали мне возможность его использовать.

— Мию-сама? — недоуменно спросила Сидзу.

— И это будет очень хорошая тренировка для тебя, Яисэ, — хитро усмехнулась главная кицунэ.

Сидзу, не чувствуя угрозы, распрямилась.

— Надеюсь, Сидзу, тебе не нужно напоминать, — усмехнулась Мию-сан. — С какого возраста в Японии человек считается совершеннолетним?

На лице Сидзу проступило непонимание. Она повернула голову, чтобы посмотреть, куда это смотрит Мию-сан. И увидела Юкио. Женщина наморщила лоб… А потом ее рот слегка приоткрылся.

— Мию-сан? — Сидзу с надеждой и неверием посмотрела на Кагори Мию.

— Да-да, Яисэ, — сощурилась Мию-сан. — Это же касается и Чиоко. Если мой… Наследник до восемнадцати лет или до вхождения в полную силу окажется с кем-то из вас… Тогда ваша участь будет незавидна.

— Но… Мию-сама! — взмолилась Сидзу.

— Ты желаешь обсудить мое решение, Яисэ? — рыкнула Кагори Мию и придавила своей аурой.

Звуки словно кто-то выключил. В поместье наступила звенящая тишина.

— Нет, Мию-сама, — снова склонилась Сидзу. В ее голосе слышалась тоска. — Я все поняла.

— Вот и хорошо, — сухо произнесла Кагори Мию.