Пункт назначения 1991. Целитель

Глава 32. Долг

Васенька исчез. Попросту испарился. Я ошарашенно прошептал:

— Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить.

А потом… Потом увидел все и сразу. Время вновь замедлило ход. Стены стали словно прозрачными. Я был одновременно везде — растроился, расчетверился, разделился на бесчисленное количество частей, обрел неведомое могущество, только свершившееся отменить не смог.

В комнате ситуация изменилась в корне. Вера сидела под столом, скрючившись, обняв руками голову. Один из бандитов лежал на полу. На ноге его чуть выше колена расплывалось алое пятно. В руке пистолет. В глазах боль и полное недоумение. Влад скатился на пол, пытался протиснуться под кровать, извивался, как гротескная гусеница. И никак не лез. Застревал в районе филея. Его потуги меня неожиданно развеселили. Ненадолго, потому что Вика…

Вика стояла бледная, как смерть. За ее спиной возвышался уцелевший «гость». Лицо у него было злым, испуганным. Напряженный палец лежал на спусковом крючке. И крючок этот был нажат.

Медленно-медленно, как приговор судьбы, пуля летела моей любви в печень.

В голове словно что-то помутилось. Я ринулся вперед, на помощь, с разбегу врубился в стену. Попробовал еще и еще. Прозрачная поверхность была непроницаема. Я бился в нее, как оса в стекло. На третьем ударе слегка отпустило — в голове всплыло воспоминание, что рядом дверь. Жаль только в проеме стоит это мерзкий, никчемный человечишко.

Я отпихнул его, что было сил, успел заметить, как он падает головой прямо в кухню. Перепрыгнул через ноги, проскочил в комнату и услышал еще выстрел. Раненый, что лежал на полу, успел нажать на курок. Скорее от испуга и растерянности, чем от злости. Но это было уже неважно — пуля устремилась в полет. Я четко увидел, где закончится ее путь — в легком моей Вики. Как раз на уровне правой груди. Не успел я совсем чуть-чуть. Маленький кусочек металла врезался в податливую плоть, проделал канал, почти погасил огонек жизни. Девчонка дернулась и безвольно обвисла в руках моего врага.

Врага! Слово это врезалось в мозг, как раскаленный гвоздь. И здесь не один враг. Второй лежит на полу и сладко пахнет кровью. Оба они покусились на чужое. Оба они взяли мое.

— МОЕ! — я проревел это слово вслух.

От ярости разум помутился окончательно. В одно мгновение я превратился в зверя. Дикого. Беспощадного. Сейчас мне хотелось только одного — крушить и убивать. Пожалуй, даже в другой последовательности. Что там говорила Лачи? Нужны две жертвы? Нужно отдать долг смерти? Не вопрос! Будут вам и жертвы, будет вам расплата по долгам.

Все остальное заняло считанные секунды. Я вскинул правую руку вверх, повел пальцами, призвал к себе силы самого мироздания. Черпнул с небес, с земли, с близкого моря. Втянул в себя мощь огня. Стены дома словно исчезли, растворились в потоках чистой энергии ярости. Над головой разверзлась голубая бездна.

Вторую руку я вытянул вперед. Сделал движение пальцами, схватил обоих врагов за шкирку, поднял повесил перед собой. Они были еле живы. К ним у меня не осталось ни капли жалости. Я просто схватил невидимыми пальцами их сердца и раздавил, как давят сок из лимона. А после выбросил бесполезные тела возле машины. Нечего разной падали захламлять мой дом.

Напротив, там, где раньше стояла стена, появился Васенька. Был он огромен, был он доволен. Впервые смотрел с одобрением.

Тогда я подхватил с пола третьего, того, что виноват меньше других. Поднял и вышвырнул прочь. Посадил за руль его же машины, попутно стер память. Этот враг был мне не нужен.

А после задрал лицо к небесам и прокричал:

— Хватит? Или нужны еще жертвы?

И впервые получил ответ:

— Довольно.

Всемогущество — высший кайф. Всемогущество — страшное бремя. Не дай Господь никому его испытать. Все тело пело от блаженства. Все полностью, до последней клеточки. Мое сознание захлестнул восторг. Сейчас я мог практически все.

Где-то совсем близко были мертвые враги. Мои враги. Моя добыча. Мое подношение на алтарь смерти. Ощущение собственной власти было так прекрасно, что я забыл Вике. Забыл о любви, забыл о долге.

В этот мир вернула пощечина. Хлесткая, злая.

— Очнись! Очнись сволочь! — Вера почти сорвала голос.

Я сфокусировал на ней взгляд и поразился насколько некрасивым, злым стало ее лицо. Мелькнула мысль: «Зачем она мне нужна? Отправить ее к тем двоим. Пусть плывет по волнам времени. Пусть смешается с бесконечным хаосом».

Взмах, ладонь, вторая щека.

— Олег, да очнись же!

«Почему я решил, что ее лицо злое? Злое не оно, злое солнце. Вон как кусает глаза. Пробивается отовсюду. Вот бы его погасить. Мне пришлось прищуриться. Нет, лицо у Веры было испуганное и зареванное. Красные глаза. И кожа, кожа вся пошла алыми пятнами».

— Олег!

«Для чего она замахивается вновь?» Я перехватил Верину руку, внезапно ощутил живое тепло и вернулся. Сорвался вниз с вершин могущества, вновь очутился на земле. Перед глазами потемнело. Ноги подогнулись. Тело безвольным кулем осело на доски.

— Олег, — опять прокричала Вера. — Вика! Она умирает.

— Где?

Девушка указала пальцем. Там на полу сидел Влад. Руки его по-прежнему были связаны за спиной. Между Верой и ним лежало алое пятно. Я даже не сразу понял, что это Вика. Кровищи на ней, под ней, вокруг было столько! И я все вспомнил. С глаз словно спала пелена.

Ноги наотрез отказались служить. Даже дикий ужас, даже адреналин не смог поставить меня вертикально. До свой жизни, до свой любви, до своей мечты я дополз на четвереньках.

Она была еще жива. Кто-то расстегнул ей блузку, распахнул, чтоб стал понятен весь ужас случившегося — у Вики было два пулевых: в печень и легкое. Глаза девчонки еще оставались открыты, но жизни в них больше не было ни на грош — сплошная пустота. Стеклянные, бессмысленные глаза пока еще живого трупа.

Из груди ее с брызгами крови, с дыханием пузырясь выплескивалась душа. Я лучше всех знал, что значат эти раны. Я видел их не один раз в эти чертовы кошмарные девяностые. Вика дернулась и замерла. Дыхание остановилось. Сердце перестало биться.

У моей любви не было ни единого шанса. «Не было бы, если бы не ты. Давай, Олег. Ты сможешь!», — раздался в моей голове старушечий голос. Я даже не успел удивиться, насколько он был спокойным и уверенным.

Руки мои легли на безжизненное тело — правая на грудь, левая на живот. Я закрыл глаза, ощутил под ладонями смертельную дрожь. Потянул на себя, почувствовал пальцами металл, откинул в сторону два чужеродных кусочка.

А потом потянулся туда, где только что черпал могущество, бессмысленно растраченное на месть, на ярость, на убийство. Принесенное на алтарь безразличной смерти. Зачерпнул оттуда жалкие крохи, что остались, втянул в себя, разбавил собственной силой и выплеснул наружу. Влил в узкие ранки, оставленные беспощадным металлом. Сцедил все до капельки. Все что было. Себе не оставил ничего.

И мира вокруг не стало.