Пункт назначения 1991. Целитель

* * *

Кормили банальными пельменями. Вика обшарила все шкафчики, наморщила недовольно носик.

— Что-то твой Маринич совсем хозяйство запустил. Ничего толкового нет. Морозилка и та пустая.

Влад не подумав подкинул в топку дров:

— А у него она не для еды. Он там свои шифровки хранил.

— Какие еще шифровки?

— Те, которыми бабулина книга плюется.

— Так! — Вера плюхнула перед нами две тарелки, жмякнула в центр стола баночкой майонеза. Скомандовала: — Быстро всем есть. Болтать потом будем. Вы у меня со своими тайнами во где! — Она наглядно приставила два пальца к горлу, демонстрируя, как мы ее достали.

— А хлеба? — Осторожно попросил Влад.

— Вот.

Нам выдали нож и бренные останки черного. Вслед за хлебом одарили двумя чашками чаю. Вера воткнула руки в боки, грозно обозрела кухню и предупредила:

— Больше ничего не получите, можете даже и не заикаться.

Просить как-то разом расхотелось. Я взялся за вилку и принялся молча поглощать калории. Вика пристроилась рядышком. Вера еще посверкала глазами и тоже взялась за еду.

На пельмени у нас ушло ровным счетом пять минут. Влад, чтобы откосить от разговора, героически предложил себя в посудомойки. Его порыв не оценили.

— Позже помоете, — прорычала его благоверная, сгребая посуду в раковину. — А сейчас живо в комнату и объясните уже нам все наконец. А то держите за дур!

Влад бросил на меня умирающий взгляд и поплелся в указанном направлении. Вид у него был такой, словно его ведут на расстрел.

— Шут, — буркнула Вера, впрочем, без особой злости, скорее даже с пониманием.

В комнате нас уже ждала Вика. Она застелила софу, сгребла с журнального столика в сумку с картами все безобразие, раскиданное нами накануне. Оставила лишь коробочку с мятными леденцами. Достала книгу, уселась на кровать и теперь с удивлением озиралась.

Влад поскреб в затылке, подумал, притащил из коридора для Веры пуфик. Сам расположился на полу, скрестив ноги по-турецки. Я сел рядом с Викой. Сказал:

— Спрашивайте.

Ходить кругами они стали, выдали практически хором:

— Что за шифровки?

Я молча принес блокнот Маринича, положил на стол, отодвинув книгу бабы Дуси, от греха, в сторонку. Пусть смотрят, жалко что ли? Изучение записей долго не продлилось. Не прошло и минуты, как Вика изумленно спросила:

— Что это?

— Понятия не имею, — честно ответил я. — Единственное, что удалось узнать, это то, кем быд хозяин всего этого добра, — я обвел комнату руками. — А был он каталой.

— Кем?

Вопрос Веры прозвучал недобро.

— Карточным шулером, — поспешил успокоить взрыв негодования Влад.

В подтверждение своих слов, он дотянулся до сумки и метнул на стол новенькую колоду.

— Та-а-ак, — Вера побарабанила пальцами по столешнице, — а записка?

Я добавил к колоде мятую бумажку. Вика нервно сгребла из баночки леденец, отправила в рот.

— Это втрое предупреждение, — пояснил я. — Сначала они звонили по телефону. Сказали, что я должен все вернуть. Дали срок.

— Что вернуть и кому ты не знаешь?

Это скорее было утверждение, чем вопрос.

Я развел руками, а потом добавил:

— Хотели спросить у книги, но ей блокнот не понравился.

Вика взяла тетрадку, чуть поколебалась, приблизила к гримуару. Бабкино наследство угрожающе загудело, принялось плеваться во все стороны багровым.

— Понятно, — сказала девчонка и отложила блокнот подальше на кровать, — то есть, конечно, ничего не понятно, но ясно, почему вы молчали. Что будешь делать?

Я опять развел руками.

— Пока не знаю. Давайте лучше поговорим о враче.

На этих словах Вика встрепенулась, посмотрела на меня лукаво. Сказала вдруг:

— С меня долг.

— Какой?

— Помнишь, мы поспорили? Я тебе проиграла. Пришла пора выполнять обещание.

Она склонилась ко мне, коснулась своими губами. После леденцов ее поцелуй был сладким, мятным. Ужасно неумелым. У меня возникло дикое желание сгрести девчонку в охапку, поднять и утащить в соседнюю спальню прямо сейчас, наплевав на Веру и Влада. Если бы это была не Вика, а кто-то другой, я бы точно так и поступил. А с ней…

Мне показалось, что я могу невольно обидеть ее, оттолкнуть от себя. В конце концов мне почти сорок лет, как не восемнадцать. А в этом возрасте я научился контролировать свои желания и порывы. Поэтому просто обнял мое сокровище крепко-крепко и ответил на поцелуй. А остальное вполне могло подождать.