Пункт назначения 1991. Целитель

* * *

Перед сном меня одолела тревога. И вроде бы мы все делали правильно. Наказание врача — это хорошо, это нужно и правильно. Но! Проблемы Маринича это не решало совсем. До часа икс рукой подать. Завтра уже вторник, а в пятницу нужно было что-то кому-то вернуть. Что и кому? Эти вопросы назойливыми мухами жужжали в голове.

Неожиданно вспомнился Костя с предложением заходить, если будут проблемы. Я повертел этот вариант и так, и эдак, прекрасно понимая, что Костя с его связями как раз тот, кто точно сумеет мне помочь. В конце концов решил оставить это щедрое предложение на потом, на крайний случай. А пока…

Пока мне было нужно к бабе Дусе в ее старый домик. Нужно было выяснить, как прошел допрос духа бывшего хозяина моего тела. Я закрыл глаза, позвал беззвучно: «Бабушка Дуся, принимай гостя!» Замер, ожидая ответ, и тут же оказался в знакомой избе.

Здесь снова был день. Старая ведьма сидела за столом, терзала пяльцы. Меня не замечала в упор. Я огляделся и с удивлением не обнаружил Васеньки. В печи не горел огонь. Не пахло пирогами. За окном качались засохшие золотые шары. В воздухе пахло катаклизмом, правда, его причины я пока не понимал.

Появилась крамольная мысль: «Вдруг эту могучую ведьму постигло банальное фиаско?» Мысль была такой абсурдной, что я не смог в нее поверить. Поэтому снова глянул на бабку в надежде, что та отложит пяльцы, заметит гостя, широко улыбнется и отпустит одну из своих шуточек.

Не сработало. Бабка еще сильнее сгорбилась, склонилась над пяльцами совсем низко, стала вдруг какой-то маленькой, несчастной. Меня она по-прежнему не замечала. Пришлось позвать:

— Баба Дуся, здравствуйте.

Ноль реакции. Возникло дикое желание, подойти, обнять старуху, спросить, как у нее дела…

В ноги сзади что-то настойчиво ткнулось. Раз, другой, прошлось вкруговую утробно урча. Любя куснуло. Я опустил глаза. Вокруг меня вился Васенька. Терся, закатывал глазки, старательно мурчал. Было видно, что дается это ему нелегко, с трудом. На морде вместо неземного блаженства написано несказанное отвращение.

Я окончательно обалдел, нагнулся и потрепал страдальца по морде.

— Хороший котик, хороший…

Тьфу! Тьфу-тьфу! Да что же тут происходит?

Васенька от моей фамильярности слегка прибалдел, на миг замер, потом, как и положено приличному домашнему коту, брякнулся на спину и раскинул лапы, снабженные первостатейными керамбитами, явил миру белоснежное пузо, замел по полу пушистым хвостом.

Это было уже слишком. Не смотря на приглашение, гладить кота я не рискнул. Лишь обошел стороной, добрался до ведьмы, тронул ее за плечо.

— Баб Дусь, это я. Что случилось то? Что тут у вас такое?

Васенька уселся, глянул на меня укоризненно. Мурчать перестал. Бабка вздохнула, отмерла и уронила пяльцы. Прямо мне на босые пальцы. Я «счастливо» взвыл, запрыгал на одной ноге и от неожиданности выпалил:

— Да чтоб вас…

Словно подобрал нужное заклинание. Баба Дуся сразу встрепенулась, ожила, сказала назидательно:

— Не бранись! Бранное слово душу губит.

Я с трудом заткнулся. Все «на» и «в» упорно рвались с губ. Сказал лишь:

— Из чугуна они у вас что ли?

Ведьма глянула на пяльцы, словно увидела их в первый раз, пожала плечами.

— Не знаю.

Потом развоплотила их едва заметным движением руки, приказала:

— Не скачи, чай не козел. Сядь лучше, дай, гляну!

Я со стоном опустился на стул, вытянул вперед многострадальную ступню. Пальцы стали подозрительного сине-фиолетового цвета.

— Как тебя, однако…

Бабка покачала головой, придвинула свой стул, уложила мою пятку себе на колени, предупредила:

— Не дергайся, сейчас будет жечь. Немного.

Накрыла ушибленное место ладонью и зашептала.

Немного… Немного? Немного!!! Так меня еще не дурили. Ногу словно обдало кипятком. От боли из глаз брызнули слезы, перехватило дыхание. Я попытался выдернуть ступню из цепких рук, но не смог. Тело вновь мне не подчинялось. Окаменело. Стало чужим.

Продолжалось это недолго — пару минут. Но мне эти мгновения показались вечностью. Наконец бабка убрала ладонь, глянула на труды своих рук, прихлопнула меня по лодыжке, сказала довольно:

— Ну, кажется, все. Как новенький. Отомри!

Я выдернул ногу, шарахнулся назад вместе со стулом назад, оказался аккурат возле Васеньки. Тот яростно намывал бока. Весь вид его говорил — не было между нами ничего, не было! Тебе все почудилось.

Я моргнул, кивнул согласно и вновь глянул на бабку. Та уже стояла возле окна, буравила взглядом двор. Вид у нее был довольный. И фиг с ней. Я-то дурак, думал, с здесь что-то случилось, думал, нужна моя помощь. А тут!

Боль в ноге утихла. Я пошевелил пальцами, спросил обиженно:

— И что все это значит?

Баба Дуся отлипла от подоконника, сказала загадочно:

— Пойдем на двор, поговорим. А дом пока почистим.

На двор, так на двор. Хрен с вами. Тайны и недомолвки меня порядком утомили. Но здесь хозяином был не я, а иные силы. Силы непонятные, неподвластные.

Я поднялся, осмотрел свои босые ступни, провел ладонями по трусам, поднял на бабку вопросительный взгляд. Та усмехнулась, прищелкнула пальцами и выдала мне классический дачный комплект: линялые треники, майку-алкоголичку и резиновые галоши. Причем очутилось все это сразу на мне. Спросила ехидно:

— Так лучше?

Я кисло поморщился:

— Идемте, хоть объясните мне, что за цирк вы с Васенькой тут устроили.

Бабка как-то неожиданно притихла, поникла. Она открыла дверь, выпустила нас с котом наружу, потом переступила порог и сказала загадочно:

— Почистить надо дом, много лишнего тут накопилось.

Вопрос я задать не успел. Из бабкиных ладоней вырвалось пламя, унеслось вперед, озарило стены, вгрызлось в дерево и… Ведьма прикрыла дверь, глянула на меня лукаво, хихикнула совсем по-девчоночьи.

— Рот закрой, шаман!

Я захлопнул пасть, молча сошел с крыльца, опустился на облезлую лавку. Руки сами зашарили по карманам в поисках курева. Бабка заметила это, пристроилась рядом, предложила:

— Сигарет нет, могу сотворить трубку. Пойдет?

Я вздрогнул, вытянул пальцы из карманов, сказал внезапно охрипшим голосом:

— Годится.

Ведьма хлопнула в ладоши, достала из воздуха дымящийся чубук, подала мне. Я жадно затянулся. Что ни говори, но хороший табачок, знатно успокаивает нервы. И там, наяву, и даже здесь. Тело наполнило приятное тепло. Я зажмурился, совсем кот на солнышке, и затянулся еще раз, чтобы уже через мгновение изумленно вытаращиться.

— Не смогу я тебе помочь. Не получилось у меня ничего, Олег, — сказала бабка тихонько. — Ничего не вышло.

От такого откровения я подавился дымом, раскашлялся, спросил ошарашенно:

— Как это не вышло? Он не пришел?

— Пришел.

Голос у бабы Дуси стал удивительно обиженным.

— Разве ж мог он сюда не прийти? Разве мог отказаться? Я тут хозяйка как никак.

Я немного растерялся.

— А что тогда не вышло?

— Не знает он ничего про долг.

Тут уже я понял, что не понимаю нихрена.

— Так, стоп. Как это он не знает? А кто знает?

Бабка задумчиво потрепала платок, сказала глядя перед собой:

— Если бы знать, кто требует долг… Тут он может быть и помог бы… А так…

Она развела руками, повторила:

— Не знает он. Я уж и так его крутила, и эдак. Чуть силу не исчерпала. Тяжко это. Нельзя умерших тревожить. Нельзя с ними беседы беседовать. Грех это…

Я покосился на нее потихоньку. Захотелось спросить: «А я как же? А мне, выходит, можно?»

Громко фыркнул Васенька, прошествовал мимо, нахально наступил мне лапой на калоши. Бабка покачала головой, озвучила мои мысли вслух:

— Ты другое дело. Ты мой преемник. Как думаешь, почему Вика здесь не бывает?

А действительно, почему? Я молча уставился на старуху. Она подняла вверх палец, покачала им назидательно.

— Закрыта ей сюда дорога. Нельзя живым к мертвым.

Я запутался окончательно.

— Ой, баба Дуся, что-то ты темнишь. Вот говоришь, что живым нельзя ходить к мертвым. А я сюда, как к себе, гуляю!

— Так ты сколько раз уже умирал?

— Три, — ответил я ошарашенно.

— Вот! — Сказал она торжественно. — Путь этот тобою уже трижды пройден. Ты для него свой.

Ничего себе откровения! Так что же это получается? Я мертвец? Последнее я повторил вслух:

— Я мертвец?

Баба Дуся скривилась, в сердцах сплюнула.

— Дурак ты. Как думаешь, доверила бы я свою единственную внучку нежити?

Ее вопрос поставил меня в тупик.

— Кто вас, ведьм, знает, — ответил я честно. — Может, у вас так принято?

— Дурак, — повторила она с явным удовольствием, — вот дурак-то. Да живой ты! Не знаю только, за что тебя так явь любит. Почему никак отпускать не хочет?

Этого я тоже не знал. Поэтому просто затянулся, глянул вверх в белесое небо, нашел там аспидно-черный солнечный круг. Солнце стояло почти в зените.

— Рассвет скоро, — подтвердила мои мысли бабка. — Возвращаться тебе пора.

— Так возвращайте, — сказал я немного нервно.

— Нельзя отсюда. Пойдем в дом.

Она поднялась, оправила юбку. Я стался сидеть. Какой нафиг дом? Там же огонь?

— Очистилось там уже все, — пояснила баба Дуся, — обновилось. Можно идти.

Ее слова послужили сигналом коту. Он метнулся на крыльцо, надавил всей тушкой на дверь, открыл ее, исчез в доме.

Я тоже встал, ненароком глянул на посохшие золотые шары. Неожиданно для себя сказал:

— Жаль их, завяли, красивые были.

— Это ерунда, — улыбнулась бабка, — ты иди в дом.

Я послушался. На ступенях уже обернулся — старуха оглаживала цветы руками, шептала им что-то с улыбкой. Шары наливались жизнью, расцветали вновь. Чудеса не кончались. Я покачал головой и шагнул через порог во тьму. Гарью в доме не пахло.