Пункт назначения 1991. Целитель

* * *

Поначалу не было никаких спецэффектов. Не было звуков, зловещего смеха, шепота на ухо. Ничего. Даже свечение книги подугасло. Потом я заметил крохотную искорку уже там, возле окна кабинета.

В искре этой не было ничего от крылатого огненного пса. Маленький огонек, излучающий едва заметный свет. Он с потрясающей легкостью пронзил стекло, перетек внутрь комнаты и приземлился на пол уже вполне узнаваемым Соломоном. Пес гавкнул. Лев дернулся, вскочил, забегал глазами по комнате, увидел источник шума, сменился в лице и моментально сложил два и два.

— Сереженька, мальчик мой! — Прошипел он, отчего-то задрав лицо к потолку. — Где ты? Покажись, дорогой!

— Не хочу, — подумал я, — обойдешься.

— Не хочу, обойдешься, — проговорил пес Серегиным голосом.

Лев побледнел и плюхнулся на кресло. Рука его потянулась куда-то под стол, обратно вынырнула уже с пистолетом.

Нам с Соломоном стало весело. Пес рассмеялся. Лев нажал на курок. Выстрела я не услышал. Осечка? Магия? Кто ж его знает…

Барин жал на курок. Раз за разом. Вхолостую, бесполезно. Потом психанул и запустил оружием в призрачного пса. Пистолет пролетел насквозь, бухнул в стену под окном. Соломон снова гавкнул. И тут Лев зарыдал.

— Ты же сдох, скотина. Я точно знаю, сдох. — Причитал он, глотая слезы.

— Я пришел, — сказал я, — чтобы поменяться с тобой местами.

Соломон моментально повторил мои слова.

Лев неожиданно разъярился:

— Да что ты можешь, шарлатан! Да я таких, как ты…

Он казался совсем безумным. Я не стал дожидаться конца его речи, приказал псу:

— Сделай, что должен и уходи.

Соломон меня понял. Он превратился в живое пламя, ринулся к «доброму барину», окутал его со всех сторон алым саваном, обнял. Тот даже не шевельнулся, не закрыл глаза, не закричал, не попытался спастись. На лице его появилась маска обреченности.

И пусть я, как и любой врач, не первый раз был свидетелем смерти, только впервые я был ее виновником. От осознания этого мне было… никак. Я смотрел и смотрел, не в силах отвести взгляд. И ужасался собственному безразличию на этот счет.

Чуть позже жадное пламя скрыло происходящее от моих глаз, выросло до самого потолка, поглотило всю комнату, уперлось в стекло, навалилось…

Птица забилась в истерике, взмыла ввысь. Я не смог ее удержать. Последнее, что увидели птичьи глаза — это то, как окно будто выгнулось наружу, страшно медленно взорвалось, разлетелось по саду стеклянным дождем.

А потом меня просто вытряхнули из крылатого вместилища, не сказав до свидания. Я очнулся на сидении Владовой пятерки — ошалевший, пришибленный, дезориентированный до такой степени, что не смог понять, где нахожусь и что здесь делаю. На коленях лежала раскрытая книга.

— Где я? Кто я? Распоследний домовой на всю округу… — Тут же всплыло в голове из мультика про Кузьку. Мысль я озвучил вслух.

Влад нервно заржал, сказал:

— И не мечтай даже, пока всего лишь машинный.

Я глянул на него, потом в темноту за окном, потом опустил взгляд на книжные страницы. Соломона там не было. Это меня расстроило. Почему-то казалось, что пес непременно вернется в гримуар, что навечно останется моим помощником.

Я закрыл глаза, попытался собрать мысли в кучу, облечь их в четкие, логичные слова и задал мысленный вопрос:

— Где Соломон?

Ответ пришел сразу.

— Ты больше над ним не властен. Его долг выплачен сполна.

Голос книги, не смотря на солидный возраст, был юный, пацанячий, высокий чуть с хрипотцой. Я вздрогнул и ошарашенно уставился на страницы. Мне впервые довелось услышать ее…, его…, голос фолианта. Это было необычно.

— Понял, — просипел я вслух. — Спасибо.

И захлопнул бабкино наследство.