Мешок неприятностей

— Мама будет волноваться.

Жером скривился как от гнилого лимона:

— Я заеду и сам ей сажу.

Шкет зыркнул на своего учителя и вразвалочку ушёл.

Шеф подошёл к Жерому:

— Вы уж обязательно сходите к его матери и объясните ситуацию.

Жером Моновиль посмотрел на шефа полиции и покачал головой:

— В этом районе даже не курящие, на всякий случай, с сигареткой ходят, а он просто так взял и уехал. Безбашенный!

— Как бы нам не пришлось собирать осколки этой башни.

Нинель

В очередной раз, принимая свою подругу Камиллу в фургоне, Нинель думала, как ей примириться с Барри. Камилла мило улыбалась и, попивая кофе, с удовольствием рассказывала про баркас Барри, который превратился в забавный балаган-выставку бюстгальтеров.

— Конечно они все не дорогие, но есть очень интересные как по форме, так и по расцветке. — Камилла посмеивалась над своей подругой почти в открытую, во всяком случае, Нинель это прекрасно понимала, — Есть такие, что просто оторопь берёт от объёмов. — Она помолчала и продолжила, — Как хорошо, что у нас с тобой довольно приличные формы, которые не страшно предъявить на обозрение. А твоя грудь так вообще превосходная и может обходиться без этого аксессуара. Я помню, помню твой рассказ о том, какое впечатление оставил подаренный комплектик на Барри. А, кстати, где этот юноша, который так старался произвести на меня впечатление и так смущался, оказавшись в моём доме?

Камилла внимательно посмотрела на Нинель, которая опустила голову и не знала, что и ответить.

— Ты ещё не помирилась?! Нельзя, чтобы это продолжалось так долго. Обязательно помирись.

— Я никак не могу застать его одного, да и он приходит всегда очень поздно.

— Поздно? И что он делает целый день?

— Он постоянно со своим другом, с дурацким именем Шкет. Он последнее время у него ночует на баркасе.

— А пойдем, подышим свежим воздухом, — предложила Камилла и они вышли из фургона и отправились на мост. Посмотрели сверху на коллекцию лифчиков Барри, которые развевались на ветру.

— Вот знаю, откуда они берутся, а всё равно злюсь. — Нинель отвернулась от созерцания баркаса и стала смотреть в другую сторону. Камилла наоборот стала всматриваться в баркас и увидев в иллюминатор Барри махнула ему рукой, приглашая присоединиться к их прогулке. Барри подошёл с Корнелиусом на руках.

— Добрый вечер, дамы! — Барри опять «включил» обаяшку, — Мы с Корнелиусом тоже решили совершить вечерний променад, а то мы последнее время не высыпаемся.

— А что так? — Заинтересовалась Камилла, которая решила поддержать разговор, увидев, что Нинель упорно игнорирует Барри.

— У меня ночует мой друг, который вынужден был уйти из дома.

Камилла поняла про кого разговор:

— Уж не уважаемый ли младший инспектор полиции, со славным именем Шкет?

— Он самый. Его мать устраивает свою личную жизнь, а он против нового папы, — рассмеялся Барри, поглаживая своего кота.

— Так это не проблема! — воскликнула Камилла, и продолжила. — Вы же видели мой дом. Ну как мой. Я его снимаю. Дом слишком большой для меня и парочки слуг. С удовольствием сдам комнату вашему другу, чтобы, наконец, вы могли выспаться и отдохнуть. — Она толкнула коленом свою подругу, которая продолжала дуться на Барри. — Пусть приходит, я предупрежу слуг.

Нинель продолжала не разговаривать, а только вздыхала, но её молчание прервал кот Корнелиус, которому надоело сидеть на руках у Барри, и он перебрался к нему на спину, а оттуда осторожно перешёл на Камиллу, не останавливаясь, перепрыгнул на руки к Нинель. Барри вздохнул и произнёс:

— Ну почему, когда раздается стук в дверь, мой кот всегда уверен, что это к нему?

Нинель погладила Корнелиуса и тихо произнесла:

— Я занесу его тебе вечером.

Камилла с удовольствием отметила, что её маленький план по примирению удался.

Жером

Прошли ещё одни сутки. Добавился ещё один труп и новые загадки. Исполняя приказание шефа, Моновиль навестил Анну Терсен и предупредил, что Мозес занят в операции и не будет ночевать дома. Анна отнеслась к этому с пониманием и объяснила, что и муж частенько уходил в походы и погони и не ночевал дома. Жером мысленно усмехнулся — ходок, не иначе. Под прикрытием оперативной необходимости покойный господин Терсен навещал девушек или вдовушек. История знакомая по службе. Слава Единому, что он не женат и ему нет необходимости сочинять красивые сказки и отмазки.

— Госпожа Терсен, ваш сын подает большие надежды. Господин шеф полиции уже отметил его инициативность и наблюдательность.

— Оставьте такой служебный тон. Я знаю своего сына и уверена, когда ему что-то становится интересным, то он непременно будет это изучать со всем прилежанием. Но он ещё совсем юный мальчишка, без опыта, без отцовской заботы. — Анна вздохнула и продолжила, — Мне пришлось его растить одной, а это тяжело, особенно в плане достойного мужского воспитания. Муж, когда был жив, мало уделял ему внимания. Всегда был занят по службе. Всё откладывал на потом.

— Я его понимаю. Люди всегда верят только в хорошее. Только все забывают, что есть и невзгоды. Я сам всё своё время отдаю работе. Шкету, то есть Мозесу, приходится приспосабливаться и подстраиваться под меня. Личного времени не остаётся совсем.

— Он, в последнее время, совсем перестал ночевать дома. Приходит только сменить одежду. Вы присмотрите за ним, а то я очень переживаю.

Разговор то начинался, то угасал. Анна постоянно теребила свой пояс, Жером хотел сказать ей что-то хорошее, но не находил слов. Наконец Анна решилась и предложила выпить кофе. Не видя другого повода задержаться, Жером согласился. Едва они уселись за стол и разлили кофе по чашкам, как появился Шкет и с раздражением посмотрел на парочку. Постоял немного в раздумии и, наконец решившись, произнёс:

— Мама! Хочу поставить тебя в известность, я решил жить отдельно. Я снял комнату и прошу, что бы ты не волновалась. У меня всё хорошо. Вот и господин инспектор может это подтвердить.

Шкет стал собирать свои вещи, а Анна смотрела на него и не решалась спросить, почему он принял решение жить отдельно. Жером так и вовсе молчал. Чужая семья, чужие разборки.

Закинув мешок с вещами на спину Шкет вышел, громко хлопнув дверями. Анна вздрогнула, вышла из оцепенения, и бросилась на грудь Жерома с рыданиями.

— Он ушёл. Я опять осталась одна. Я никому не нужна, даже своему сыну. Он такой рассеянный, вечно всё забывает. Кто за ним присмотрит? Не дай Единый, попадётся какая нибудь вертихвостка.

Жером стал её успокаивать:

— Он уже большой мальчик. Имеет право на свою личную жизнь.

Жером не любил плачущих женщин, но тут пересилил себя и погладил рыдающую Анну по плечу, одёрнул руку, когда под платьем почувствовал бретельки лифчика, но потом всё равно ещё раз погладил. Женщина в его объятиях немного успокоилась и только коротко всхлипывала.

— Успокойтесь! Прошу вас. Я присмотрю за ним. Я вечером приду к вам рассказать про то, как прошёл его день.

Анна только ещё раз всхлипнула.

— Правда?