О муравьях и динозаврах

Слава и мечты

Около трех километров Цинни бежала изо всех сил, но так и не смогла оторваться от Эммы. Избавившись от бремени лидерства, Эмма успокоилась и опять превратилась из усталой растерявшейся девчонки в несравненную звезду марафона. Легконогая лань разбудила свою уснувшую было энергию и перешла в контрнаступление. Резко ускорившись, она обогнала Цинни, и вскоре разрыв между ними стал больше, чем в первой половине дистанции. Глядя на постепенно отдаляющийся контур Эммы, Цинни понимала, что все кончено. Появилась отметка тридцать пятого километра, осталось семь километров. Это расстояние казалось Цинни непреодолимым. У нее было ощущение, будто она увязла в густом сиропе и уже не бежит, а еле-еле идет. И едва она успела об этом подумать, как увидела в толпе кучку знакомых лиц из команды Западной Азии. Соплеменники все же пришли поболеть за нее. Она не могла расслышать их голосов, но по движениям губ угадала, что они скандировали:

— Цин-ни, дер-жись!

Цинни увидела Клэра. Он изо всех сил размахивал обеими руками. В одной он держал маленький аптечный пузырек. Именно из него он достал таблетку, которая дала Цинни столько сил. Это был всего лишь витамин С.

Теперь Цинни видела, что в толпах, тянущихся по обе стороны трассы, буквально все, целый лес рук, указывают куда-то налево от нее на огромный экран, установленный на стене дома. Цинни пришлось поднять голову и взглянуть туда. Она узнала место, которое показывало телевидение, — Площадь героев в столице Западной Азии. Оттуда каждое утро начинались ее тренировки. Сейчас площадь кишела народом. Камера показала людей крупным планом, и она разглядела, что губы у всех движутся одинаково. Сотни тысяч ее земляков выкрикивали в унисон:

Цин-ни, дер-жись!

И тут на Цинни обрушился хор голосов зрителей, растянувшихся по обеим сторонам трассы забега. Бесчисленное множество китайцев за считаные минуты выучили два коротких слова. Молчание, которому была подчинена Олимпиада, наконец-то оказалось сломлено, и все дружно скандировали:

— Цин-ни, дер-жись!

Черный туман опять заволок глаза Цинни. Из него выступил генерал Уэст. Факел, который он держал в руке, уже не горел.

— Цинни, — сказал он, — твое пламя погасло, потому что отдала ему всю себя. Ты выгорела дотла.

Впереди появилось и приблизилось несколько красных огоньков. Ока высоко поднял горящий факел.

— Нет, деточка. У тебя еще есть чему гореть. Вспомни о том наследстве, которое я тебе оставил!

Уэст усмехнулся и покачал головой:

— Хватит гореть, Цинни. Ты же не Жанна д’Арк. Все потеряно, ты сожгла себя. Тебе не победить.

Ока взмахнул факелом; пламя победно загудело.

— Нет, дитя мое. Благодаря тебе разделенная родина сможет воссоединиться. Твой огонь не должен погаснуть!

Цинни миновала Оку, мысленно воскликнув: «Огня!» Ока с факелом в руке подался вперед, огонь взревел: «вву-у-ух!» — и в нем с хрустальной чистотой засияли слава и мечты.

Эмму, пересекшую финишную линию, все сто тысяч зрителей на стадионе встретили молчанием. Одновременно пекинское небо заволокли тучи, засверкали молнии, оглушительно загремел близкий гром. Молнии дважды подряд ударили в громоотвод, поднимавшийся над чашей, где горел огонь, разбросав ужасающие пламенные шары. Через десять минут на стадион, тяжело вступая, вбежала Цинни. Она пересекла финишную черту и упала. Сто тысяч человек поднялись на ноги; весь мир смотрел через телекамеры на хрупкое тело, распростертое на беговой дорожке. Мертвую тишину нарушал лишь гул мечущегося под хлесткими порывами бури олимпийского пламени. Служители, которые принесли олимпийский флаг с пятью кольцами и флаг Республики Западной Азии, чтобы накрыть безжизненное тело Цинни, с изумлением увидели, что она умерла, улыбаясь.

Она все же воплотила в жизнь свои мечты и обрела славу.