Кабинет доктора Ленга

57

Лора вернулась домой в одиннадцатом часу. Д’Агоста сидел в гостиной, на диване, куда он плюхнулся три часа назад, и с тех пор ни разу не пошевелился. Зато мозг его работал безостановочно.

– Привет, малыш! – сказала Лора, вешая пальто.

– Тяжелый был день? – спросил д’Агоста.

Он знал, почему жена перестала спрашивать его о работе – такие разговоры обычно вели к депрессии. Но сегодня все было иначе: как объяснить ей или хоть кому-нибудь, что с ним произошло?

– Ох, боженьки мои! – Она зашла в ванную освежиться, но оставила дверь приоткрытой. – Я думала, что повидала всякого, – продолжила Лора, перекрикивая шум воды. – Но то, о чем просит эта вторая группа, ни в какие ворота не лезет. Понимаешь, они теперь научились делать всякие вещи с цифровыми эффектами и зеленым фоном и хотят, чтобы каждый натурный кадр был стоящим. В смысле важным.

Д’Агоста слушал вполуха.

– Так вот, – рассказывала она, – для этого ремейка «Переулка» они решили отправиться на север и снять панорамный план с крана, чтобы камера опускалась от линии горизонта до тротуара. Этого не повторить в павильоне или при работе с пульта. Помощник режиссера хочет, чтобы камера зависла над перекрестком с Пятой авеню и смотрела строго вниз. Тогда не возникнет сомнений в том, что это происходит на самом деле. Над перекрестком, да? Рядом с головным отделом библиотеки. В час пик.

Слушая ее, д’Агоста поймал себя на странном ощущении нереальности происходящего. Лора говорила о Пятой авеню в районе Сороковых улиц. Он побывал там всего несколько часов назад, но, ясно как день, это была не та Пятая авеню, которую он видел прежде. Это какой-то фокус или с ним случился нервный срыв, а может, ему все приснилось? Он понимал, что дело не в этом. Слишком уж реальным все выглядело: крики, свет газовых фонарей в опускавшихся на город сумерках, запахи конского навоза и сажи, старинные дома и экипажи, струйки угольного дыма, поднимавшиеся в небо. Если бы д’Агоста не оставил в подвале у Пендергаста тяжелое пальто, подбитые гвоздями ботинки и шляпу, их квартира пахла бы сейчас точно так же.

– Для одной подготовки, – говорила Лора, – нужно несколько часов и два десятка полицейских. Но это только начало, потому что они задумали показать, как из вентиляционной трубы банка на улицу высыпаются золотые слитки. – Голос Лоры приобрел неестественную резкость. – Конечно, в основном там компьютерная графика, но все равно это означает перекрытие целого квартала на несколько часов, чертову тучу работы и как минимум четыре камеры. Такой вот день, когда плохое становится еще хуже.

«Плохое становится еще хуже». То же самое говорил и Пендергаст: «Если я не вмешаюсь, все закончится так ужасно, что трудно даже представить. Но я не могу сделать это в одиночку. Я нуждаюсь в вас, мой старый напарник».

Он снова встряхнулся, выводя себя из раздумий, и увидел перед собой Лору. Она стояла, скрестив руки на груди, с мокрыми волосами.

– Ну ладно, Винни, что случилось? – спросила она.

Лора была слишком проницательной, чтобы он мог отделаться уклончивыми ответами.

– Это не по работе, – сказал он, уверенный, что она подумала именно об этом. – Почти все теперь в руках федералов. И я, так или иначе, собираюсь передать дело Вейбранду. Расследование перенесено за границу, а нам здесь делать нечего, пока этого парня не вернут в Штаты.

Она нахмурила брови:

– Вейбранду? Ты провел всю оперативную работу – какой смысл отдавать ему все почести?

– Я бы и не получил почестей за закрытие дела. Как раз наоборот: мы должны притворяться, будто оно не продвигается, чтобы не вспугнуть нашу пташку в Эквадоре. Так что мне, в сущности, нечем заняться, кроме как получать по голове за отсутствие результатов.

– Понятно.

Похоже, объяснения не удовлетворили ее. Она могла сказать, что это не все. Д’Агоста глубоко вздохнул. Он не был готов рассказывать жене о том, что с ним произошло в этот день – так странно, неожиданно, необычно. И Лора, знал он, ни за что не поверит. Никто не поверил бы. Она только перепугается до чертиков и решит, что у него поехала крыша. Но что-то сказать все равно нужно… если только он не решил отклонить просьбу старого друга.

– Я заходил сегодня к Пендергасту, – начал он.

– Правда? – спросила она, садясь рядом.

Вопрос был старательно нейтральным. Лора избегала говорить о Пендергасте с тех пор, как они вспоминали о нем в ресторане.

– Да. Он хотел меня видеть.

– И ты наконец выяснил, что его беспокоит?

– Ага, выяснил, – ответил д’Агоста и замолчал.

– Ну и?.. Что же это?

Д’Агоста снова вздохнул:

– Лора, я не могу рассказать тебе.

Она вздрогнула, будто получила пощечину, и отодвинулась к краю дивана.

– Не можешь или не хочешь?

«И то и другое, – подумал д’Агоста. – Как объяснить то, чего я сам не понимаю? Ты столько уже вынесла – как я могу свалить на тебя еще и это?»

Вслух же он сказал совсем другое:

– Лора, ты лучшее, что случилось со мной. Серьезно.

– Оставь эту чепуху для канала «Холлмарк».

– Ему нужна моя помощь.

– О нет, господи… Опять?

По глазам Лоры д’Агоста понял, что ее терпение заканчивается.

– И как на этот раз он задумал покончить с тобой? – спросила она.

– Это… сложно.

– Другими словами, ты не хочешь рассказывать.

– Лора…

– Знаешь, Винни, я просто не понимаю тебя. Сначала ты неделями закрываешься от меня, хотя я пробовала все способы достучаться до тебя, помочь тебе, узнать, что с тобой случилось. А потом Пендергаст щелкает пальцами, и ты бежишь к нему, как ручная собачонка.

Д’Агосте нечего было возразить, и он только покачал головой.

– Можешь хотя бы сказать, что это означает? Ну то есть должен ли ты куда-нибудь ехать? Или о таком секрете капитану полиции знать не положено? Это дело ФБР или что-то личное?

– Это личное. Но я… я еще не решил, как поступить. И я не могу ничего рассказать тебе, потому что дал слово… Да ты все равно не сможешь поверить.

– Я скажу тебе, во что я не могу поверить, – сказала Лора, вставая. – Не могу поверить, что у нас с тобой был этот разговор.

Она шагнула к шкафу, взяла пальто и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.