Последняя из своего рода. Том 1

Тысяча лет назад

Трое суток над Тиреном не было солнца. Сплошная пелена туч затянула небо, но не желала проливаться дождем. Горячий, как в пустыне, воздух пах гарью и тленом. Вода в колодцах убывала, и недалек был час, когда ведра проскребут по дну, набирая одну мокрую грязь….

Осада подходила к завершению, город погибал. С каждым часом мне приходилось тратить все больше сил на защиту от едкого страха, пронизывающего и магические, и простые поля.

Остановившись у дверей своего городского дома, я посмотрел на небо. Увидеть что-либо за плотным багровым покровом казалось невозможно, но потревоженная пульсация Нитей подсказала: над домами только что пронесся огромный крылатый силуэт. С каждым днем он спускался все ниже и ниже….

Когда наша защита падет, тень, кружащая в небе, на одном выдохе превратит в головешки полгорода.

Я открыл дверь.

— Папа! — маленькое тело, с разбегу влепившееся в меня, едва не сбило с ног. Я осторожно отцепил от себя дочь, пригладил растрепанные косички. Присел, чтобы посмотреть на малышку поближе. Припухшие веки, серые тени под глазами — магия страха, несмотря на все щиты, проникла и сюда.

— Где мама?

— Наверху, — Ринна нахмурилась, не подозревая, как забавно смотрится эта гримаса на ее почти младенческом личике: — Она болеет, опять братик себя ведет плохо!

Я покачал головой. По непонятной причине вторая беременность проходила у Чани настолько тяжело, что порой я боялся как за ее жизнь, так и за нашего еще не рожденного ребенка.

В этот раз должен был появиться мальчик, и я в который уже раз спросил себя: какой будет его судьба? Смогу ли я назвать полукровку наследником и передать свой титул? Смогу ли оставить на произвол судьбы, отправив в мир, где родилась его мать? И доживем ли мы до того дня, когда придется сделать выбор?

— Рамис! Живой! — в голосе Чани, вышедшей из спальни, слышалось облегчение. Последнее время ей снились страшные сны о моей скорой смерти, и всякий раз, когда я уходил из дома, она прощалась со мной, как в последний. Убеждения, что это всего лишь кошмары, не помогали.

Любимая начала спускаться по лестнице, придерживая одной рукой выпирающий живот. Я торопливо пошел навстречу, обнял:

— Все в порядке. Этой ночью мы выйдем из города.

Мы пройдем в месте, где защиту ставил я сам. Магия эль-туань всегда подчиняется своему владельцу, так что я сумею открыть проход в щите.

— А… а Повелитель? — голос Чани дрогнул. — Он все еще там?

Я кивнул. Да, конечно, он был там, за невидимым куполом наших щитов. Это его магия плавила воздух и прятала небесные светила.

— Я боюсь, — мне едва удалось разобрать ее шепот.

— Ничего, — нарочито бодро проговорил я, — если мы ему все же попадемся, убьет он только меня.

Наверное, это из-за усталости я ляпнул такую глупость. Глаза Чани наполнились слезами, она в голос всхлипнула.

— Прости, — я вновь обнял ее. — Прости. Вот увидишь, все будет хорошо.

Жаль, что я не мог поверить собственным словам.

Багровый дневной сумрак превратился в чернильную темноту, но иногда за тучами на пару мгновений вспыхивало яркое зарево. Чани шла, упорно глядя только под ноги. Похоже, присутствие Крылатого в небесах пугало ее не меньше, чем обычную эль-туань.

— Ты когда-нибудь видела Дракона в истинном облике? — спросил я полушепотом. Чани подняла голову, посмотрела мне в глаза и быстро мотнула головой:

— Нет. Нам он всегда являлся как человек.

Человек. Я с трудом представлял Дракона человеком. Для чего самому могущественному существу в мире принимать столь слабый телесный облик?

Улицы были пусты: горожане предпочитали прятаться за стенами домов, надеясь на их эфемерную защиту. В центре перед королевским дворцом по-прежнему дежурили гвардейцы, но я знал: правитель с семьей уже несколько дней как тайно покинули город. Шоралл бросили столицу на растерзание, надеясь спастись сами.

Ринна на моих руках иногда шевелилась и что-то шептала, не открывая глаз. Наведенный магией сон обычно бывал очень спокоен, но в присутствие Дракона ни одно заклинание не работало, как должно. Я вздохнул и попытался устроить дочь удобнее, оглянулся на Чани. Заметив мой взгляд, она улыбнулась, желая подбодрить, но губы ее были бледны, а на лбу выступили капли пота. «Только бы не начались схватки», — взмолился я про себя, — «только не сейчас!»

Наконец мы подошли к крепостной стене. Уже несколько тысячелетий как каменная кладка в пять человеческих ростов являлась лишь красивой декорацией. Настоящую защиту давала магия, за эти годы насквозь пропитавшая и стены, и скалистое дно города, и небо над ним. Мы, арито, лучшие из лучших магов, лишь поддерживали равновесие Силы в старых охранных заклинаниях, да время от времени проверяли защиту на прочность. Казалось: наши щиты нерушимы. Но пришел Дракон и за несколько дней его присутствия защита, усиливаемая столетиями, истончилась в несколько раз. Город не знал, но ему оставалось жить не более трех суток. А потом столица погибнет в пламени, как семь менее защищенных городов до нее.

В крепостной стене имелось несколько тайных проходов — неизменных спутников контрабандистов. Вчера, обновляя вместе с другими арито защиту, я наткнулся на один такой ход и сделал его видимым только для себя.

За городом на первый взгляд все казалось таким же. То же черное небо, подсвечиваемое багровыми всплесками, тот же сухой до боли воздух, застревающий в измученных легких, та же непривычная жара. Но стоило выйти — и словно невыносимая тяжесть свалилась с плеч. Чани тоже ощутила это: в ее лицо вернулась краска, разгладились нахмуренные брови, а в глазах вновь зажегся тот огонь, из-за которого и потянуло меня к ней много лет назад.

Вокруг нас стояла высокая, почти по пояс, степная трава, но впереди, у кромки горизонта, темнел редкий лес. За ним, отсюда невидимая, текла река Кир, небольшой приток Риеры, на которой и стояла столица. После первой же атаки Дракона в столичном порту не осталось ни единого целого корабля, но свой я отослал заранее, приказав ждать на Кире, в маленькой лесистой бухте. Если повезет, мы дойдем до нее незамеченными.

Мы отошли от городской стены шагов на сто, когда вокруг резко посветлело. Первой мыслью было: магия Дракона ослабла, в небо прорвались солнечные лучи. Второй — для рассвета еще слишком рано. А потом я услышал крик Чани, полный ужаса, развернулся…

Прежде я не представлял, что камень способен так гореть. Крепостная стена пылала везде, куда доставал взгляд, а в воздухе над нашими головами вновь и вновь проносилась черная тень, всякий раз извергая новую порцию пламени. Я ощутил, как вибрируют и рвутся Нити. Надо было идти, бежать, но я не мог шевельнуться, ноги словно вросли в землю. Еще несколько мгновений — и камень стен потек лавой, разрушая последнюю магическую защиту столицы.

Чани вцепилась мне в руку, ее мелко трясло, а я укачивал на руках Ринну. В голове крутилась лишь одна мысль: хоть бы творящийся ужас не разбудил дочку. Наверное, в такой момент мой разум оказался не в силах воспринять реальность.

Эль-туань, кто успевал, выбегали из домов и сгорали на улицах. Кто не успевал, погибали внутри, в каменных коробках, и неважно, были те из гранита или мрамора. Дракон размеренно выжигал город, не оставляя бегущим лазеек. Можно было оглохнуть от рева пламени и почти заглушающих его криков умирающих. Мужчины и женщины, дети и старики, дворяне и простолюдины — все гибли одинаково в этом гигантском котле-ловушке.

А потом над городом разнесся яростный крик Дракона: крылатый обнаружил, что его главная цель, убийцы его родных, королевская семья Шоралл — сбежали.

Чани упала на колени, зажимая уши руками. Сменивший направление ветер погнал на нас облака гари, а вместе с ними — невыносимый запах паленой плоти. Наверное, это заставило меня очнуться:

— Пойдем, — я наклонился к Чани, пытаясь поднять ее на ноги. — Нужно уходить. Пойдем!

Она не слышала, не обращала на мои уговоры внимания, но тут, проснувшись, заплакала Ринна. Материнский инстинкт оказался сильнее ужаса. Чани очнулась, обняла дочь, успокаивая. Повернулась ко мне:

— Да, пойдем… — голос оборвался, Чани смотрела куда-то поверх моей головы. Я повернулся.

В нескольких шагах от нас, в противоположной от города стороне, стоял мужчина. Тени, пляшущие в неверном свете пламени, не позволяли толком рассмотреть его лицо, но все же показалось: он — не эль-туань. Было в нем что-то чуждое.

— Что тебе нужно? — спросил я, успокаивающе касаясь плеча Чани и начиная собирать Нити на случай атаки. Чужак не ответил.

Определить как его возраст, так и расу оказалось сложно. Темные спутанные волосы, глубоко запавшие глаза с червоточиной безумия, с отражавшимся в них пылающим городом. Жесткие черты лица, частично скрытые бородой. Незнакомец был высок, сухощав, золотое шитье на покрытой пеплом одежде говорило о былом богатстве, а манера держать себя — о благородном происхождении. Вокруг него чувствовалась аура Силы, но вместе с тем я не видел, чтобы он каким-либо образом контролировал Нити.

— Я знаю тебя, — чужак смотрел на меня, его голос звучал глухо, с неприятным металлическим отзвуком. — Это ты открыл Врата, по которым прошла ваша армия.

— О чем это… — я не закончил: Чани рванулась вперед, к незнакомцу, и упала перед ним на колени.

— Пожалуйста, Повелитель, пощади моего мужа! Пощади его! — в ее голосе звенели слезы.

Повелитель. Так вот он какой, Дракон, в своем человеческом обличии.

— Да, это я открыл Врата, — сказал я, хотя Крылатому не требовалось подтверждения.

— Повелитель, пощади! — теперь Чани плакала уже открыто. Дракон скользнул безучастным взглядом по коленопреклонной фигуре у своих ног, на миг задержавшись на явных признаках беременности, перевел взгляд на Ринну, испуганно смотревшую на него:

— Возьми ребенка и уходи.

— Повелитель!

— Твой муж участвовал в убийстве моей семьи, — голос чужака прозвучал пусто и безжизненно. — Он должен умереть. Ты из моего народа, ты будешь жить. Уходи.

Я подхватил Чани под руки, помогая встать. Подтолкнул к ней Ринну:

— Идите к кораблю.

— Нет! — Чани мотала головой, плача. Я бросил быстрый взгляд на Дракона: человеческий силуэт начал расплываться в огромную черную тень. Неудивительно, что я не почувствовал его контроля над Нитями — Дракону, имеющему прямой доступ к стихиям, Нити ни к чему.

— Иди, — повторил я, и, обнимая любимую в последний раз, положил ладонь на ее выпирающий живот. Там уже жил мой второй и последний ребенок, которого я никогда не увижу. Но этим прикосновением я мог передать ему собственную память, знания и опыт. Так же, как потом он передаст их своим детям.