Безмолвный свидетель

* * *

Весть о том, что в роще на берегу Алара убили Гену Лагунова, быстро облетела жилгородок. Гена Лагунов — тут его каждый знал — чемпион, мастер спорта по самбо. И вдруг — убит.

«Поразвелось хулиганья, — возмущались в городе. — Наверное, много их было, а не то раскидал бы их Гена, как цыплят».

Хоронили Лагунова торжественно, с оркестром, и на кладбище явился чуть ли не весь физкультурный институт, где Гена учился. Преподаватели и студенты прислали в милицию письмо, в котором просили сурово покарать убийцу. Комиссар передал это письмо Микушеву для приобщения к «делу». Микушев письмо взял, оно жгло ему руки, потому что убийцу они пока не нашли.

...Труп Лагунова обнаружил экскаваторщик, работавший у аларского моста в гравийном карьере. Лагунов лежал прямо у кромки рисового поля, скрюченные пальцы его судорожно тянулись к большому валуну, покрытому бурыми кровяными пятнами.

Место здесь пустынное. Сразу же за рисовым полем возвышались три овальных холма, расположившихся уступом — один выше другого. Это были холмы-близнецы, безмолвно ощетинившиеся густыми рядами раскидистых карагачей, орешника и труднопроходимыми зарослями колючей джиды. За холмами петляла по каменистой равнине, будто скрываясь от преследования, юркая речушка Алар.

«Лес», как называли горожане это место, никакого отношения к лесу не имел — просто это была небольшая, метров четыреста, сильно запущенная, а местами совсем одичавшая роща.

От автобусной остановки до «леса» ходьбы минут пятнадцать, и по воскресеньям все три косматых пригорка оккупировались шумными толпами горожан, ехавших сюда с волейбольными мячами, со складными удочками, спущенными резиновыми камерами, сумками, до отказа набитыми фруктами и бутылками с минеральной водой. У реки останавливались и тяжелые МАЗы и ЗИЛы, порхали вдоль берега разноцветные мотороллеры, на которых приезжали влюбленные, тарахтели на мотовелосипедах молчаливые и серьёзные рыбаки, недружелюбно оглядывавшие горожан, распугивающих рыбу. В воскресенье по этому бойкому маршруту пускали два внерейсовых автобуса.

Вавилонское столпотворение наблюдалось в «лесу» лишь в воскресенье да в субботу, а в остальные дни сумрачные пригорки даже в полдень окутывала тишина. Вечером, а тем более ночью, никто здесь бродить не осмеливался, потому что человека, зажатого тремя молчаливыми холмами, сплошь заросшими труднопроходимыми кустарниками, охватывал кладбищенский страх.

Гена Лагунов был убит на самой окраине «леса» вечером 25 июля.

Федя Мезенцев вместе с экспертом-криминалистом Игорем Харитоновым и двумя стажерами, присланными в угрозыск на практику из школы милиции, самым тщательным образом прочесали окрестность, но никаких дополнительных «вещдоков» обнаружить не удалось. Напрасно худой и юркий Игорь Харитонов, вооружившись лупой, кидался к каждому, вызывающему подозрение предмету, рассматривал его на свет. Устав от тяжелой ходьбы вдоль рисового поля, весь перепачканный в земле, он морщился от назойливого голоса одного из стажеров, который говорил, что на этих чертовых полях, напоминающих болото, им делать нечего, что он опять опоздает на тренировку и ему попадет от тренера. Харитонов недовольно оглядывал долговязого стажера и хотел что-то сказать, но в это время Мезенцев увидел на влажной тропинке след. Отпечаток ботинка! Даже неопытному глазу стало бы ясно — этот след оставил не Лагунов. К Феде, издавшему возглас удивления, сразу же подбежали и эксперт-криминалист, и практиканты, и Микушев, стоявший поодаль. Они обнаружили еще несколько отпечатков, а потом следы затерялись в топкой трясине рисового поля. До этой трясины довела и служебно-розыскная собака, но дальше, у ручья, она заметалась кругами-кругами, остановилась и жалобно поглядела на проводника.

Итак, следы да еще пятна крови на валуне и на траве — разве это не важные улики?

Кроме того, у тропинки в кустах они нашли смятую газету на английском языке и на ней два небольших пятнышка. Экспертиза установила, что это кровь, причем той же группы, что и у Лагунова. Мезенцев, просматривавший газету, обратил внимание на небольшую заметку, отчеркнутую синим карандашом. Федя отправился в библиотеку и попросил библиотекаршу Надежду Петровну, которая довольно сносно знала английский, перевести заметку. Статейка была небольшая — рассказывалось в ней о каких-то швейцарских альпинистах, которые готовятся к поездке в Пакистан, чтобы начать штурм «восьмитысячника».

Федя разочарованно пожал плечами, поблагодарил библиотекаршу и отправился восвояси. Потом он позвонил в Союзпечать. Ему сообщили, что газета на английском языке продается в розницу в двух киосках, один из которых расположен на вокзале, другой в центре города. Однако вокзальный киоск уже месяц как закрыт, потому что киоскер в отпуске, а заменить его некем. Оставался один центральный киоск, и Федя направился туда.

У киоска было пусто, продавщица, пожилая женщина в очках, скучала, и, когда подошел Мезенцев, оживилась. Федя спросил ее, сколько к ней поступает газет на английском языке и в какие дни. Ему удалось выяснить, что поскольку киоск на вокзале временно закрыт, все семь экземпляров английской газеты «Морнинг стар» получает она. Кто их покупает? Две газеты она оставляет своей дочери, которая учится в университете. Еще у нее регулярно берут газету пожилой мужчина и парень в очках, молодой, лет двадцати трех. Появляются они все во вторник, в тот день, когда эта газета поступает.

«Во вторник — значит завтра», — подумал Мезенцев.

— Вы случаем не знаете кто они такие, ваши клиенты? — спросил Федя.

— Нет, — сказала киоскерша. — Откуда мне знать. Но приходят они все регулярно.

— Завтра придут?

— А как же.

— Спасибо, — сказал Мезенцев.

— А за что?

— Извините, вас как зовут?

— Антонина Карповна.

— Антонина Карповна, у меня к вам большая просьба. Завтра с самого раннего утра я буду сидеть около вашего киоска вон на той скамейке. Когда у вас спросит газету кто-либо из ваших постоянных клиентов, вы дайте мне знать. Сделайте это так — выставьте на витрину журнал «Работница». Хорошо? — Я работник милиции.

— Хорошо, — согласно кивнула киоскерша. И Федя заметил, что ей доставило удовольствие выполнить задание милиции. Однако она не осмелилась спросить Федю зачем это нужно, хотя узнать ей, конечно, очень хотелось.

Рано утром следующего дня Федя вместе с двумя дружинниками уже сидел на скамейке, около киоска. В руках у него была газета, которую он купил у киоскерши, и сейчас с дружинниками они рассуждали о событиях в мире.

Решено было так — один дружинник пойдет за первым покупателем, другой за вторым, а Федя будет ожидать третьего. Вечером договорились встретиться в горотделе. Дружинникам работа нашлась скоро — один поволокся за старушкой, второй — за пожилым мужчиной, Мезенцеву же не повезло — молодой человек в очках, светловолосый, лет двадцати трех, не появился, хотя Федя просидел на скамейке до самого вечера. Киоскерша удивленно разводила руками. «Он всегда такой аккуратный», — повторяла она. Не появился парень и на следующий день. Мезенцев попросил продавщицу позвонить ему немедленно, если только парень придет.

Старушка и пожилой мужчина оказались, как и следовало ожидать, вне подозрений. Мезенцев было думал, что старушка покупала газету не для себя. Но оказалось, что она живет одна, сейчас на пенсии, всю жизнь преподавала в школе английский язык. Газеты она никому не отдает. Пожилой мужчина — доцент политехнического института, отец двоих детей, за город в течение месяца не выезжал, газету читает сам и никто ее у него не берет. Дочка киоскерши тоже ни при чем.

Оставался тот парень, светловолосый, в очках. Но он так и не появился. А может быть, «Морнинг стар» принадлежала самому Лагунову? Но нет, вряд ли — он изучал немецкий язык. И Тобольский заявляет, что никакой газеты ни у Лагунова, ни у него самого не было. Может быть, газету кто-то случайно обронил или оставил?

Мезенцев пригласил киоскершу в милицию, и там по ее показаниям и под ее наблюдением художник воспроизвел портрет парня, покупавшего газету. С листа белого картона глядел молодой человек с мечтательным мягким лицом, большими умными глазами за выпуклыми стеклами очков, длинной прядкой белесых волос, ниспадавших на широкий лоб.

— Похож, — сказала киоскерша, глядя на портрет, качая головой и улыбаясь. — Только вот тут нос подправьте... Ага, вот так... Ну, теперь еще больше похож...

Портрет Мезенцев передал в фотолабораторию, чтобы его размножили и раздали снимки участковым и по домовым комитетам.

Между тем из расспросов местных жителей удалось выяснить, что вечером 25 июля по тропинке, ведущей к «лесу», шли двое молодых людей. На полянке, густо поросшей травой, недалеко от деревянного мосточка через неглубокий ручей, они остановились и о чем-то громко заспорили, размахивали руками, а потом исчезли за пригорком. Через некоторое время один из них появился на вершине, начал кричать и делать руками знаки, будто звал кого-то. Наконец, махнул рукой и стал быстро спускаться по холму в сторону автобусной остановки. Шел он довольно скоро и ни разу не оглянулся. Удалось выяснить, что это был друг убитого — Алик Тобольский. Он учился вместе с Лагуновым в физкультурном институте. Вместе они ездили и на соревнования, так как состояли в одном спортобществе. Когда Федя Мезенцев пришел к Тобольскому домой, оказалось, что он уехал в другой город, где его впоследствии и задержали.

Ответ из экспертизы еще не получили, но Алик Тобольский сознался сразу — да, 25 июля вечером он шел с Лагуновым по тропинке в сторону «леса». За полчаса до этого они заглянули в кафе, выпили и решили съездить к сокурснику, Володе Новиченко, послушать новые магнитофонные записи. Но поскольку автобус долго не подходил, они двинулись пешком через «лес». Как раз на пригорке поссорились и вместе добрались лишь до рисового поля, а потом Лагунов пошел один. Алик же вернулся домой.

Алик Тобольский побледнел, когда ему сообщили о смерти Лагунова. Он спросил с запинкой:

— Вы что, меня подозреваете?

Он не оправдывался, ничего не доказывал, а только сказал, что если понадобится разыскивать убийцу, он готов помогать милиции днем и ночью.