Красный гаолян

Дедушка сказал:

— Ну-ка, говори без увёрток, что от меня надо?

— Мы надеемся, что вы вступите в ряды Восьмой арии и будете героически сражаться против японских захватчиков под руководством компартии.

Дедушка холодно усмехнулся:

— То есть чтоб я был под вашим командованием?

— Можете участвовать в руководстве нашей частью!

— И что у меня будет за должность?

— Замкомандира.

— То есть ты мной будешь командовать?

— Мы все подчиняемся специальному комитету КПК района Биньхай и находимся под командованием товарища Мао Цзэдуна!

— Мао Цзэдуна? Не знаю такого! И не под чьим командованием я не буду!

— Командир Юй, древняя мудрость гласит: «Умён тот, кто шагает в ногу со временем». Птица выбирает, на каком дереве гнездиться, а герой — господина, за которым следует. Мао Цзэдун — выдающаяся личность нашего времени, не упустите свой шанс!

— Ты чего-то не договариваешь!

Цзян открыто улыбнулся:

— Командир Юй, ничего-то от вас не скроется. Взгляните, у меня в части такие горячие парни, но почти безоружные, а это оружие и боеприпасы…

— Даже не думайте!

— Мы на время возьмём попользоваться, а когда командир Юй соберёт новый отряд, вернём всё в должном количестве.

— Ты меня за кого держишь? За трёхлетнего ребёнка?

— Что вы, командир Юй. Как говорится, упадок и процветание страны зависит от каждого из её граждан. Во время борьбы с Японией, когда на кону спасение государства, каждый жертвует что может, кто-то людей, кто-то оружие. Если все эти винтовки и патроны будут лежать здесь без дела, ты будешь виноват перед всей нацией.

— Ты поменьше мне тут разглагольствуй! Не жди, что я помочусь в ваш горшок. Имейте храбрость сами вырвать оружие из рук японцев!

— Вчера наша часть тоже участвовала в бою!

— Ну и сколько хлопушек вы запустили? — холодно усмехнулся дедушка.

— Мы стреляли из винтовок, бросали ручные гранаты, пожертвовали жизнями шестерых товарищей. Нам полагается минимум половина этого оружия.

— На мосту через Мошуйхэ полёг весь мой отряд, а мне достался один ржавый пулемёт!

— Это были войска Гоминьдана!

— А у войск КПК, значит, при виде оружия глаза от зависти не лопаются? С сегодняшнего дня я никому не позволю себя облапошить!

— Командир Юй, поосторожнее! Мы и так были очень великодушными.

— Что? За оружие схватитесь? — мрачно поинтересовался дедушка, положив руку на свой японский пистолет.

Командир Цзян сменил гнев на милость и заявил:

— Командир Юй, вы неверно всё поняли, мы в Восьмой армии никогда не отнимаем еду из мисок друзей, как говорится, дружба дороже денег.

Он подошёл к своим бойцам и велел:

— Очистим поле боя, похороним погибших жителей деревни. Внимательно смотрите и подбирайте гильзы.

Солдаты Цзяогаоской части рассеялись по полю, подбирая гильзы. Свора бешеных собак схлестнулась с оставшимися в живых людьми в ожесточённой схватке за тела, разорвав множество трупов.

Цзян снова обратился к дедушке:

— Командир Юй, у нас положение крайне тяжёлое, нет ни оружия, ни патронов, потому мы собираем стреляные гильзы, отправляем в особый район Биньхай на военный завод в обмен на новые патроны, однако пять из десяти таких патронов не стреляют. Гоминьдановские разбойники притесняют нас, императорские войска истребляют нас. Как бы там ни было, а вы должны поделиться с нами оружием. Не стоит недооценивать Восьмую армию.

Дедушка посмотрел на солдат, которые носили трупы в гаоляновом поле и сказал:

— Сабли ваши и вот эти винтовки, «Тип 79», тоже, а ещё гранаты с деревянными ручками.

Командир Цзян схватил дедушку за руку и громко воскликнул:

— Командир Юй, вы настоящий друг… вот только гранаты с деревянными ручками мы и сами можем изготовить. Лучше мы не будем брать гранаты, а вы дадите нам несколько винтовок «Арисака-38».

— Нет.

— Всего лишь пять!

— Нет я сказал!

— Тогда три, всего-то три винтовки.

— Нет!

— Ну, две! Две-то можно?

— Мать вашу, вы в этой своей Восьмой армии как торговцы скотом!

— Командир первой роты, подойти сюда получить оружие.

— Помедленнее, — осадил его дедушка. — Встаньте чуть подальше.

Дедушка лично выбрал двадцать четыре винтовки «Тип 79» вместе с парусиновыми патронташами. Он довольно долго медлил, а потом кинул ещё и одну зачехлённую винтовку «Арисака-38».

— Всё! Сабли вам не дам.

— Командир Юй, ты же сам сказал, что дашь две!

Глаза дедушки налились кровью:

— Будешь приставать, и одной не получишь!

Цзян замахал рукой:

— Хорошо! Хорошо! Не сердись!

Получившие оружие бойцы Восьмой армии аж сияли от радости. Расчищая поле боя, они нашли ещё несколько винтовок, а ещё забрали выброшенный дедушкой маузер и выброшенный отцом браунинг. Карманы солдат сильно оттопыривались, поскольку были набиты жёлтыми медными гильзами. Невысокий смуглый парнишка с заячьей губой притащил два миномёта и пробубнил:

— Командир, я отхватил две пушки!

Цзян обратился к своим бойцам:

— Товарищи, быстрее хороним мёртвых и готовимся отступать, а то черти скоро притащатся за трупами своих солдат. Если подвернётся возможность, мы по ним ударим. Чёрный Заяц, тащи миномёты, потом отправим их на военный завод, посмотрим, можно ли их починить.

Когда Цзяогаоская часть собралась на земляном валу, готовясь отступать, на дороге, что вела к восточному краю деревни, показалось двадцать велосипедистов. Ободья и спицы ярко блестели. Командир Цзян отдал приказ, и его бойцы рассредоточились по земляному валу и затаились. Велосипедисты, неуверенно вихляя, подъехали к дедушке. На них была серая форма, на ногах — обмотки и матерчатые туфли, а на квадратных фуражках красовалась эмблема в виде белого солнца, похожего на зубчатое колесо.[87]

Это был отряд Лэна. Все эти велосипедисты мастерски управлялись с короткоствольным оружием. Поговаривали, что и Рябой Лэн отлично ездит на велосипеде.

Командир Цзян отдал приказ, и его бойцы выскочили из кустов и встали в одну линию позади дедушки.

Солдаты Лэна поспешно соскочили с велосипедов, подкатили их вперёд и поставили на валу. Несколько бойцов с пистолетами сгрудились вокруг своего командира.

Дедушка как увидел Рябого Лэна, так сразу схватился за винтовку.

Цзян ткнул дедушку со словами:

— Спокойно, командир Юй, спокойно!

Лэн с широкой усмешкой протянул руку Цзяну, даже не сняв перчатки. Цзян в ответ тоже широко улыбнулся и, пожав руку Лэну, залез за пояс брюк, вытащил жирную тёмно-серую вошь и швырнул в ров.

Командир Лэн сказал:

— А ваши войска хорошо осведомлены!

Цзян парировал:

— Вообще-то мы тут со вчерашнего дня бьём врага.

— Наверное, одержали блестящую победу? — поинтересовался Лэн.

— Наша часть совместно с командиром Юем убила двадцать шесть японских солдат, тридцать шесть солдат марионеточных войск и девять строевых лошадей. А где же были ваши драгоценные войска?[88]

— Мы вчера напали на Пинду и вынудили чертей спешно отступать. Эта стратагема называется «окружить Вэй, чтобы помочь Чжао»,[89] не так ли, командир Цзян?

— Рябой Лэн! Чтоб тебя! — принялся браниться дедушка. — Разуй глаза да посмотри на спасённое тобой «Чжао»! Вся деревня тут, перед тобой!

Дедушка показал на Слепого и Хромого, которые стояли на валу.

Белёсые оспины на лице Лэна покраснели. Он сказал:

— Мои ребята вчера вступили в кровопролитное сражение в Пинду, многие погибли. Моя совесть чиста.

Командир Цзян спросил:

— Если ваши драгоценные войска знали, что враг окружил деревню, почему не поспешили на выручку? Зачем гнаться за журавлём в небе и мчаться за сотню ли нападать на Пинду? Ваши войска отнюдь не моторизированная часть, пусть даже речь идёт про форсированный марш, а части, которые нападали на Пинду, должны были ещё вернуться назад. Однако вы, как погляжу, в таком бодром настроении, на форме ни пылинки. Так вот, хочу спросить, как же вы командовали тем боем?

Лэн вспыхнул:

— Цзян, я тут с тобой не собираюсь пререкаться. Зачем ты пришёл, я в курсе, и для тебя не секрет, зачем я тут.

Командир Цзян ответил:

— Командир Лэн, я считаю, что вчерашнее решение драгоценных войск атаковать уездный город было ошибочным. На вашем месте я не стал бы прорывать окружение деревни, но устроил бы засаду по обе стороны от шоссе на старом кладбище, используя могилы как прикрытие, установил бы там восемь пулемётов, которые вы, драгоценные войска, захватили как трофей после боя на Мошуйхэ, и нанёс бы оттуда удар по японским чертям. Японцы до этого вели жестокий бой, люди и кони утомились, патроны на исходе, местность им не знакома, ночь на дворе. Их было бы видно, а вас нет, и открой вы огонь из всех восьми пулемётов, бежать японцам было бы некуда. Это был бы подвиг во имя народа, да и драгоценным войскам большая польза. К славной победе командира Лэна в бою на Мошуйхэ прибавилась бы победа здесь на шоссе. Вот это слава! Жаль только, что командир Лэн упустил удобный случай. Он отказался от большой выгоды и великого успеха, а вместо этого явился в погоне за мелкой выгодой к сиротам и вдовам, к беззащитным людям. Даже не имей я совести, и то покраснел бы за вас, командир Лэн!

Лицо Лэна полыхало, он даже дара речи лишился, но потом сказал всё-таки:

— Ты, Цзян, меня недооцениваешь… Ничего, я ещё покажу, на что способен в бою!

— Тогда мы будем вам помогать, не щадя своей жизни.

— Мне не нужна ничья помощь, сам справлюсь!

— Примите моё восхищение!

Лэн сел на велосипед и собирался было уехать, но тут подскочил дедушка, схватил его за грудки и свирепо сказал:

— Лэн, разобьём япошек и тогда с тобой поквитаемся, сведём старые счёты!

— Я тебя не боюсь!

И Лэн улетел прочь, словно струйка дыма, а двадцать с лишним охранников последовали за ним. Они крутили педали с такой же скоростью, с какой заяц убегает от гончего пса.

— Командир Юй, — сказал Цзян, — мы, Восьмая армия, — навеки ваши верные друзья.

Он протянул руку дедушке. Тот неуклюже пожал большую ладонь, почувствовав, какая она твёрдая и тёплая.