Эдемский Маг. Том III

***

Плётка молотила тело эдемского мага, швыряла, бросала, роняла, вбивая его в этот гладкий пол, сейчас исколовшийся и окончательно разрушенный.

От Вальтера к куполу тянулся жирный дым — так сильно догорало его тело где-то внутри. Из светящихся глаз к Саркису ежесекундно вылетал очередной луч, со свистом пересекающий зал и бодро разряжающийся о почти потерявшего сознание гордого богатыря. Он явно был при смерти. Сила Вальтера была действительно впечатляющей.

— Нравится тебе? Любишь боль, страдания? Обожаешь смеяться над такими уродами как я, да? — кричал Верховный, управляя своей плетью и таща мага по стенам, по раздробленному полу, заставляя его скакать по этим вырывающимся камням, его лицом разрушая высокие, грациозные стены.

Жирный, плотный, самый толстый луч полетел на мага, буквально утопив его в своём ярком свете, в пронзительном визге, в своей неоспоримой мощи.

Зал снова взорвался, снова затряслись уставшие стены, вновь ударная волна за волной норовили снести эту башню с места. Ослепительный божественный гриб подлетел к куполу. Последний свет Бога в этом зале. Последнее заклинание, сжигающее сейчас Саркиса, пронизывающее его своими ненавистными, но такими прекрасными лучами. Столб света сузился до небольшой веточки, чуть прожарил тело мага и лопнул, распадаясь на осколки. Плётка, как стекло, громко разбилась, осыпая пол мелкими частями того, что раньше было заклинанием Вальтера.

Уродец шатнулся, его глаза закатились, тело хотело покоя, тело боялось, тело надеялось…

— Господи, он должен был помереть. Я остался без магии, моя магическая книга уже не при мне… Я не могу ходить, почти не могу дышать. Бог, услышь раба своего… Прекрати эти муки…

Башня заполнилась тишиной. Ни звука, ни шороха, ни движения. И только Вальтер смотрел куда-то ввысь. Смотрел и мечтал о том, чтобы выглянуло солнышко.

«Матушка, прости. Я не смог уберечь твою ручку, ножку… Я правда хотел сохранить тебя, но этот жестокий мир лишил нас счастья. Где же то солнце, которое следует за проливным дождём? Где же тот свет, который я мечтал увидеть вместо жирных клубящихся туч? Матушка, ты же знаешь как я тебя люблю? Знаешь, чувствуешь, веришь?…»

Он смотрел на свои руки, на ноги, на живот, ставшие чёрными углями, видел эту противную чешую, чувствовал бешеный стук сердца, находил и изорванную кожу, видел и мясо…

— Боже мой, почему только я удостоился такой участи? Я же преданно служил людям, полюбил мир, спасал товарищей… Я не понимаю, почему именно я такой?… Господи, как же я хотел жить, просто жить! Жить ради других, жить с другими, жить в мире с самим Нижним миром…

Он снова плакал. Ему было жалко себя, ведь от него остался только бедный ребёнок, прячущийся внутри этой уродливой оболочки. Он был мечтателем, человеком идеалов, неплохим стратегом, добрым, но наивным человеком… Он плакал о своей судьбе, а Саркис уже встал на ноги. Злой, окровавленный, жестокий убийца, как Вальтер в свои ранние годы. Эдемский маг выглядел сейчас точно также.

— Маленькая уродина, дрянь, я не отпущу тебя! — закричал Саркис, рядом с которым вновь взлетела книжка. Та самая магическая книга Авиада, его личный, слабый артефакт.

Вальтер обречённо смотрел на бесчувственного маньяка, на изверга, на убийцу. Казалось, глава магов стал маленьким жуком или мелким ребёнком, который боялся насилия, боялся взрослой жизни, боялся ревущего, рычащего на него пламени. И боялся этого ужасного человека…

Огненный шар рванул вперёд, приземляясь в плечо и с хрустом разбивая его вдребезги. Вновь кровь, вновь боль, вновь обречённость.

Рука взмыла к куполу, противная, кривая, чёрная рука, упавшая где-то в конце зала:

— Нет… Зачем так?… Почему именно так, скажи мне?… — верещал Вальтер, прыгая из стороны в сторону, так боясь своего прошлого, боясь испугать маленького ребёнка внутри чёрной, твёрдой раковины.

— Получай, мразь! Надо было сразу тебя порешать, уродец! — кричал Саркис и ещё одна сфера со скоростью света вгрызлась в другую руку, в руку матери, матушки, солнышка, лучика… Своей неистовой магией Саркис вырвал и её.

— Мамочка… Боже, маг, прекрати… Я такой же живой человек как и ты. Остановись… Я же молю тебя, ну не трогай меня…

Вальтер прыгал без рук. Были только жалкие обрубки да обильные фонтаны тёмной крови. Как когда-то давно, словно он и сейчас был злодеем и преступником, насильником и бандитом.

— Заткнись и наслаждайся, погань! — сплюнул маг и разбежался, облачаясь в свою огненную броню.

Чёрный, изуродованный Вальтер бегал, прыгал, он всё ещё был жив, пережив столько боли, страданий и мук. Он лишился матушки, теперь уже окончательно. И не стали они счастливыми, ведь не стали!

Верховный задёргался, смотря на приближающегося эдемского мага, смотря на этот яркий огонь, на его изгибы, на танцы, на узоры, которые он рисовал в воздухе.

— Подожди, не трожь меня… Ты же не можешь быть таким жестоким, никто не может быть таким жестоким, таким злым… Ну прекрати же… — он больше не дёргался, словно смирился. И только слёзы скатывались по его впалым щекам, по его коркам, лишь отдалённо похожим на человеческое лицо.

Урод уродом, но он был человеком, который стоял на страже каждого и каждого дома. Он был добр как Бог, милостив, радушен, мечтателен. Всегда старался улыбаться в лицо трудностям, оскорблениям, в лицо самым злым людям. Таким был Вальтер, глава Церкви Господа, добравшийся до своего поста, ставший таким великим, хоть и родился в убогих столичных трущобах.

Саркис накинулся на тело архимага, вдалбливая его в пол, прыгая на нём, как на батуте, с ненавистью ломая рёбра, раздавливая органы, наслаждаясь страданиями этого человека, мечтающего стать самым счастливым человеком на свете.

— Уродец, мерзкое животное, жалкая тварь! — он прыгал и прыгал на нём, смеясь ему прямо в лицо. Лицо, которое ожидало помощи, ожидало милосердия, ожидало сострадания. Но всё было напрасно… Мир был однако жестоким и злым, нежели о нём думал ребёнок, спрятавшийся внутри оболочки Вальтера.

— Умоляю… Прекрати… Пощади меня… Саркис…

Эдемский маг издевался над ним. Накрывал лицо огнём, отрывал кожу, сдирал её целыми пластами, метал во все стороны, наслаждаясь мучениями этого павшего человека, этого человека, который потерял самого себя: свою внешность, свою душу, свою жизнь.

— Нравится, падаль? Этого ты так хотел? Ты дурень, что бросил мне вызов, отродье, — он швырял его, рвал на части, словно не замечая последних слов Вальтера, его последних слёз, последних прошений. Но никто Верховного больше не слушал… Он уже потерял всякую ценность для кого бы то ни было в этом мире.

Саркис вырвал его ногу, бросив её куда-то в даль, куда-то очень далеко. Вальтер корчился, дёргался, просил, но Саркис только улыбался ему в лицо.

«Я заслужил такую кончину? Заслужил эти адские муки? Господи боже, почему все такие жестокие? Почему меня расчленяют? Почему вырвали мою ножку? Разве она кому-то так сильно сейчас мешала? Почему меня сжигают, делят, разбирают? Я же живой человек, почему ни одна душа в мире не сочувствует мне? Не идёт на помощь? Я же посвятил свою жизнь не себе, а обществу… Господи, как же больно. Дай мне умереть спокойно, Бог…»

Его до сих пор забивали в землю, швыряли, брали за кожу, топтали ему грудь, живот, голову.

— Нравится, выродок? — опять крикнул маг из Эдема, зажав тело Вальтера ботинком, берясь за последнюю конечность, за последнюю кривую ногу, покрывшуюся коркой. Один момент и нога взмыла ввысь, уносясь куда-то далеко, и Верховный архимаг теперь точно лишился абсолютно всего, оставшись наедине с истинным чудовищем.

Саркис улыбнулся. Сейчас он казался гигантом, возвышающимся над всем миром. Его тень накрыла зал, а Вальтер в последний раз зашептал про себя:

— Какое же ты чудовище… Человек бы никогда не совершил бы такое с другим человеком. Ты же лишил меня жизни, ты же разорвал меня на части… Боже, вероятно я умираю, да? Так и не став счастливым, так и не спасшим мир?

— Да, люди иногда убивают других людей. Иногда и расчленяют. Твоя правда. Прости, так действительно бывает в этой жизни. Прощай, маг, — эдемский богатырь отвернулся, прошёл пару шагов и рухнул на пол от усталости. Он был близок к цели, но одновременно был пуст. Магия закончилась даже в подаренной ему книге.

Окровавленный, чёрный, совершенно непохожий на человека, Вальтер молчаливо лежал под этим куполом. Не было крови, не было страданий, для этого человечка уже всё кончилось. Не было жестокости, не было безразличия, насилия, не было и смерти. Он был неузнаваем, полностью лишён конечностей, он напрочь потерял всякую связь с этим миром. Но он всё ещё был человеком! Тем человеком, который встаёт на путь исправления; тем человеком, который улыбался любым, нуждающимся в помощи людям; тем человеком, что умел любить, ценить, уважать, думать, радоваться.

«Матушка, я закончил свой путь. Прости меня… Я не сберёг твой подарок. Но я старался, правда старался ради каждого и каждого человека на земле, я тебе клянусь»

Его грудная клетка в последний раз поднялась, словно парус, он ещё дышал, он ещё жил, уже ничего не чувствуя и ни о чём не волнуясь.

«Вальтер, мой зайчик. Несмотря на исход, несмотря на трудности, ты сделал всё, чтобы я тобой гордилась. Мой дорогой, я никогда не отвернусь от тебя. Ты — мой герой, Вальтер, ты — моя гордость. И ты — символ мира, добра, справедливости, самый светлый, хороший человек»

«Правда, мамочка?» — он плакал. Плакал в последний раз.

«Конечно правда, сыночек. Ты — сокровище этой земли, ты — последний луч старого мира!»

Душа Вальтера погасла. Потухла, как свечка. Его тело остывало посреди башни. Остывало, оставшись совершенно одиноким и брошенным. Остывало, оставшись даже без конечностей. Он больше не дышал. Из мира ушёл поистине великий, светлый человек, даривший людям надежду, свет, показывающий им верный путь, наставляющий, как родной отец, поглаживающий, как преданный друг. Вальтер всегда улыбался под своей маской. Улыбался, несмотря на адскую боль, которая приносила ему улыбка, растягивающая его уродское, безобразное, отвратительное лицо.

Старый мир клонился к закату. Теперь конец света не мог остановить ни один человек в Нижнем мире!