Поцелуй «Чёрной Вдовы»

Сила в профсоюзах

— Алтарь? — Вдова скептически посмотрела на меня. — Мы вот так просто должны взять и построить этот алтарь? Это то, что тебе сообщил твой ИИ?

— Он не мой, он общий, — кивнул я. — Но да, именно это он донёс до меня.

— Это невозможно, — категорично заявила она.

— А можно узнать, почему? — осторожно спросил я.

— Потому что постройка алтаря — это задание Владыки Хаоса. Мир должен дойти до определённых условий, чтобы Владыка выдал нам такое задание. Ты не можешь просто так взять и построить алтарь.

— Ну, мы можем попытаться довести этот мир до таких условий, — возразил я.

— Даже если мы его и доведём, и даже если получим задание на постройку алтаря, то у нас всё равно ничего не получится.

— Почему?

— Потому что мало построить алтарь, его надо ещё и активировать, а печати хаоса не работают в этом мире, — пояснил мне Ван Хельсинг. — Твой ИИ не хочет снять с нас эти ошейники?

Я отрицательно покачал головой, ничего такого мне предложено не было.

— Ну вот, это будет просто камень без всякого функционала. Алтарь — это фактически тот же ИИ, только с законами Хаоса.

— А нужны какие-то особые печати, чтобы активировать алтарь? — на всякий случай спросил я.

— Да нет, печати нужны, чтобы пропустить через них энергию. Ничего особенного.

— Тогда у меня для вас хорошие новости, я могу пропускать энергию, не активируя печатей Хаоса.

Две пары глаз уставились на меня, а потом, вздохнув, Вдова выдала мне:

— Ну ты и дурак, кто же о таком вслух говорит? Такие секреты нужно держать при себе.

Чёрт, язык мой — враг мой. Я посмотрел на Ван Хельсинга, который лишь пожал плечами, типа говоря: «Да, парень, ты нуб совсем». Ну и ладно, я их тут понимаешь спасаю, а они мне нотации читают.

— Лучше бы сказали, что никому не расскажете, — обиделся я.

— Пфф, как только мы выберемся отсюда, я уж за тебя возьмусь, — пообещала мне Вдова.

Чёрт, ну вот что мне с ней делать, а?

— Ладно, хватит парня стращать, — вмешался Ван Хельсинг. — Если он действительно умеет пропускать энергию, нам стоит попытаться устроить тут небольшую заварушку. Только я ещё не совсем понимаю, как. Тут ведь одни запреты.

— Насилие — не наш путь, побольше креатива, господа хаоситы, — в моей голове уже созрел план.

****

Исаак Шмидт стоял перед своим боссом, Винцентом Лавое, и обильно потел. Это были издержки его физиологии: когда Исаак сильно волновался, волнение сопровождалось обильным потоотделением, и ничего с этим поделать он не мог. Спросите, почему он волновался? Потому что он не смог справиться с совершенно простым делом. Всего-то и нужно было прийти и забрать к себе на съёмки двух рабов. Но во-первых, рабы уже оказались не рабами, а полноценными гражданами, хоть и с пониженным статусом. А во-вторых, ему неожиданно объявили, что киноиндустрия сейчас на забастовке. Это было для него совершенно новое слово, но ему доступно объяснили, что актёры требуют улучшения условий труда. Всё это было непонятно и ново для директора телевизионного канала, и он, не солоно хлебавши, вернулся с пустыми руками, чем и заслужил неудовольствие своего босса.

— И когда они собираются закончить эту свою забастовку? — недовольно спросил Винцент. Он уже согласовал все сроки, а теперь получается, что всё летит коту под хвост.

— Не могу знать, — Исаак принял самое правильное решение, притворившись полудурком.

— Что ты не можешь знать, идиот? — вскипел Винцент. — С кем мне теперь надо договариваться?

— С Густавом де Браго? — осторожно предположил Исаак.

— Это я тебя спрашиваю, идиот! — министр схватился за голову.

****

— Густав, что, чёрт возьми, происходит? — министр связи ураганом ворвался в мой кабинет в сенате.

Я оторвался от своего планшета и удивлённо посмотрел на него:

— Винцент, что тревожит тебя в этот солнечный день?

— Что меня тревожит? — прорычал он. — Я скажу, что меня тревожит. Ты срываешь мне все сроки. Какая, к чертям забастовка?

— Я срываю? — я изобразил совершенно искреннее удивление. — Но позволь мне тебя спросить, как?

— Отмени эту свою забастовку? — прорычал он.

— А почему ты спрашиваешь меня? Обратись к профсоюзу, они тебе всё объяснят. Кстати, хочу обратить твоё внимание на то, что по условиям контракта все, кто участвует в съёмках, уже относятся к этой отрасли и тоже бастуют.

Министр открыл рот и стал похож на рыбу, выброшенную на берег. Он жадно ловил воздух ртом и ничего не мог сказать.

— Дорогой Винцент, надо читать те контракты, которые вы подписываете. Если не ошибаюсь, речь идёт о тысяче работников твоего канала, которых ты определил на съёмки. Мне очень жаль, но все вопросы ты решаешь с профсоюзом, а не со мной.

— Я это так не оставлю, — придя в себя, выплюнул он и, хлопнув входной дверью, удалился.

Я покачал головой. Ну совершенно непуганные идиоты, правда и мои хаоситы тоже не отличались жизненной смекалкой. Когда я рассказал Вдове и Ван Хельсингу свой план по покорению этого мира, на их лицах отразилась целая гамма чувств, в основном это была жалость к моим умственным способностям. Но они меня сделали главным, и я настоял на своём, и, как видно, не зря. Мой план работает и работает отлично. А всего-то нужно было придумать профсоюз. Я чётко проинструктировал хаоситов, объяснил им плюсы и минусы, и даже подал запрос к главному ИИ на разрешение создать такую организацию. Мой запрос был утверждён , и мы начали выстраивать бюрократическую структуру. Первое, что я сделал, — начал выстраивать иерархию. Хотя, какая тут может быть иерархия из двух человек? Так что главной была назначена Вдова, она у нас очень активная, а Ван Хельсинг довольствовался должностью заместителя. Затем профсоюз создал школу по актёрскому мастерству и начал набор претендентов в неё. Я сразу сказал: «Первый год берите всех. Те, кто будут плохо играть, назначайте на административные должности, будем брать количеством». Третье: в каждом контракте прописать, что те, кто участвуют в фильмах, автоматически попадают под правила профсоюза кинематографистов. Ну для начала достаточно. И первый, кто попался нам в сети, оказался мой личный поклонник Винцент Лавое, и теперь тысяча его работников не имеют права работать. Всё это было с молчаливого согласия ИИ. Интересно, как он теперь выкрутится?

**** Совещание кабинета министров ****

— Винцент, можно узнать, почему ты экстренно просишь выделить несколько миллионов бюджетных средств для твоего министерства? — премьер-министр Кэролл Смит подняла глаза от своего планшета.

— Эмм, госпожа премьер-министр, мы собираемся провести рекрутинг. Нам нужно набрать около тысячи новых сотрудников, — промямлил Винцент со своего места.

— Вы что, собираетесь расширяться? — удивилась премьер. — Тогда почему я об этом ничего не знаю?

— Нет, нет, просто нам срочно понадобились люди. — Уклончиво ответил министр.

— Тогда куда делись старые сотрудники? — прищурилась Кэролл. Она была очень педантична в вопросах бюджета, и такие вот неожиданности вызывали у неё определённые подозрения.

— Они бастуют, — развёл руками Винцент.

— Они что? — переспросила премьер.

— Забастовка, это новое понятие, когда сотрудники отказываются работать до тех пор, пока не будут выполнены их требования, — пояснил министр.

— Даа, — брови премьера поползли вверх. — Это что-то новое. И на каком основании они решили это делать?

— Это решил их профсоюз, — со вздохом ответил Винцент.

— Союз чего? — Кэролл услышала ещё одно новое слово и была очень удивлена.

— Профсоюз, общественная организация, защищающая права и интересы своих работников, — Винцент закапывал себя всё глубже и глубже.

— Надо же, у нас есть теперь такие организации, и как давно они существуют? — спросила она.

— Недавно, с тех пор, как мы ввели новую отрасль — киноиндустрию, — Винцент был на грани паники.

— Хм, даже так. Если не ошибаюсь, запрос на создание общественной организации должен подать сенатор. Ты случайно не в курсе, кто это сделал? — прищурившись, спросила премьер.

— Густав де Брага, госпожа премьер-министр, — радостно сообщил министр, в надежде всё свалить на того.

— Угу, это же он предложил создать новую отрасль, — задумчиво произнесла Кэролл.

— Он самый, — уже увереннее кивнул министр.

— Понятно. Значит так: денег ты не получишь, а вот в суд надо будет тебе подать. И это должно быть показательной поркой. Сделай процесс доступным, и чтобы все каналы широко освещали его. Я не хочу, чтобы каждый, кто хочет, создавал себе профсоюзы. Ишь, выдумали себе забастовки устраивать. Тебе всё понятно?

Министр быстро, быстро закивал головой.

****

— Посмотри, чего ты добился! — Вдова стремительно ворвалась в мой кабинет, за ней, стараясь не отсвечивать, вошёл Ван Хельсинг.

— Ты о чём? — я удивлённо посмотрел на неё.

— Вот, — она кинула мне на стол какой-то конверт.

— Это что? — осторожно спросил я, открывая конверт.

— Повестка в суд. Нас вызывают в суд, и всё из-за твоей забастовки, — её голос сорвался на крик.

— Хватит истерить, — грубо оборвал я её. — Ну вызывают, ну и что?

— А то, что если мы проиграем, а мы проиграем, то нас понизят в статусе, и мы снова станем рабами! — Вдова была на грани теперь. — Тебе-то хорошо, ты у нас сенатор, — передразнила она кого-то. — А вот на нас опять наденут рабский ошейник.

«Так, этот поток сознания надо прерывать. И это легендарные хоаситы? Судом их испугали, можно подумать страх какой», — решил я.

— Во-первых, кто сказал, что мы проиграем? — помахал я письмом. — А во-вторых, с чего ты взяла, что вас понизят в статусе?

— Так адвокат сказал, — вмешался в разговор Ван Хельсинг.

— Адвокат? — удивился я. — Какой такой адвокат?

— Адвокат, представляющий интересы телевизионного канала. Предложил прекратить забастовку, и тогда они отзовут иск, иначе нас ждёт понижение в статусе.

— Надеюсь, вы ему ничего не пообещали? — спросил я.

— Вдова послала его к чёрту, — усмехнулся хаосит.

— Ну вот и отлично, а процесс мы выиграем. Я даже больше скажу, нам сейчас как раз и нужен публичный процесс, чтобы все увидели, как нужно бороться с режимом. Мы создадим прецендент, и по нашим стопам пойдут все остальные.

— С чего ты взял, что мы выиграем процесс? — уже спокойно, но всё ещё с недоверием, спросила Вдова.

— Ну поразмысли, — вздохнул я. — Если бы мы делали что-то противозаконное, допустил бы это ИИ? Все наши действия были одобрены ИИ и вписываются в его систему координат.

— А они что, не понимают этого? — спросил Ван Хельсинг. — Они настолько глупы?

— Они не глупы, но из поколения в поколение только они принимали законы. В их головах просто не укладывается, что систему можно взломать.

Хаоситы всё ещё смотрели скептически, но паники в их глазах уже не было. Вот и отлично.

— Ладно, я обещаю, что мы выиграем процесс, а сейчас у меня деловая встреча, — сказал я, вставая из-за стола. — Вечером обсудим наши планы.

****

Я сидел с Норманом в уютном кафе и ждал, что он хочет мне предложить. Хотя, по правде говоря, я догадывался, зачем он меня позвал.