Экстрасенс разбушевался

Bésame, bésame mucho.

Que tengo miedo perderte, perderte después?

Que tengo miedo perderte, perderte después?[38]

Я завершил пение. Вика обняла меня и чмокнула в губы. Аудитория разразилась овацией. Я вернул микрофон ведущему, и мы рука об руку с женой вернулись к своим креслам. Но сесть не успели: ведущий объявил об окончании передачи. Все встали и начали аплодировать. В студии погас свет, мы с Викой отправились к выходу. По пути пришлось пожимать руки подбежавших участников передачи и персонала. Особенно горячо тряс мне ее продюсер.

– Это шоу у нас купит вся Латинская Америка, – объявил довольно. – Такого еще никто не показывал. Грасиас[39], сеньор Родригес!

– Завтра вы проснетесь знаменитыми, Михаил Иванович, – улыбнулся сопровождавший нас Серхио. – И любимцем аргентинцев.

В справедливости его слов я убедился почти тут же. В холле телецентра к нам метнулся Алонсо – он ждал здесь окончания передачи.

– Я все видел, сеньор Родригес, – сообщил, указав на телевизор. – Счастлив, что вожу такого человека. Позвольте вас поблагодарить от имени солдат и офицеров, воевавших на Мальвинах.

– Ты был там, Алонсо? – удивился я.

– Так точно, сеньор! – щелкнул он каблуками. – Кабо[40] роты снабжения. Ездил на грузовике, возил продукты и боеприпасы. Когда британцы высадились на острова, попал в плен. Они обращались с нами, как со скотом, – лицо его посмурнело. – Заставляли разминировать поля. Когда один из наших подорвался, его пристрелили, чтобы не лечить[41]. Шлюхины дети! У меня к вам просьба, сеньор.

– В машине скажешь, – поспешил я, заметив, что в холл вытекает толпа зрителей. Сейчас окружат, засыплют просьбами – не отобьешься. Знаем. Торопливо попрощавшись с Серхио, мы с Викой поспешили к «кадиллаку» и успели заскочить в салон прежде, чем из дверей телецентра показались преследователи.

– Вы сказали, что готовы помочь ветеранам войны, – продолжил Алонсо, когда мы отъехали достаточно далеко.

– У тебя проблемы со здоровьем? – удивился я. Больным наш водитель не был – я его просканировал еще при первой встрече. Привычка.

– Нет, сеньор, проблема у моего друга. Мы вместе воевали, а затем были в плену на островах. Тененте[42] командовал нашим взводом. Очень справедливый человек – никого зря не наказывал, заботился о солдатах. Мы всегда были сыты, одеты и обуты, а ведь так было не у всех. На складах всего хватало, а солдаты ходили в рваных ботинках[43]. К сожалению, тененте не повезло. Миной ему оторвало ступню.

– Я не смогу вырастить ему новую.

– Речь не о ноге, – вздохнул он. – Тененте пьет. Из армии его, понятное дело уволили, назначив пенсию, но она небольшая. Отсутствие ступни не мешает Диего работать. Он умный и образованный человек, окончил военное училище. Таких охотно берут на государственные и частные предприятия, но никто не хочет держать пьяницу. Диего регулярно уходит в запои. Его увольняли, а в последнее время перестали принимать вовсе – знают о его слабости.

– Излечить от пристрастия к спиртному можно только в случае, если алкоголик сам того желает, – сказал я.

– Он хочет, сеньор! Сам об этом говорил. Сколько раз пытался прекратить! Ничего не получается.

– Диего сейчас в запое?

– Нет, сеньор. Но это ненадолго.

– Отвезите нас к нему. Далеко живет?

– У меня, сеньор. Диего нечем платить за квартиру. Вернее, есть, но он пропивает пенсию, потому я поселил его у себя.

Хороший ты человек, Алонсо. Не каждый согласится приютить алкоголика, да еще заботиться о нем.

– Вези! – сказал я.

– Только я с вашего разрешения позвоню, – попросил водитель. – Чтобы никуда не уходил.

А еще прибрал в комнате. Там же холостяки живут. «Кадиллак» притормозил у телефонной будки, Алонсо выскочил, сделал короткий звонок, и мы отправились по нужному адресу. Водитель проживал в районе, застроенным однотипными многоэтажными домами типа наших хрущевок. Редкость для Буэнос-Айреса, к слову. Здесь каждый квартал имеет свой архитектурный стиль. Автомобиль свернул во двор и осветил фарами играющих в футбол мальчишек – они занимались этим в свете уличного фонаря. Вот же фанаты! Увидав лимузин, мальчишки бросили играть и подбежали к нам. Алонсо вышел, что-то сказал и протянул старшему купюру. Та мгновенно исчезла в лапке подростка.

– Присмотрят за машиной, – сказал нам. – Район здесь не самый благополучный. Следуйте за мной, сеньор и сеньора.

Тененте оказался мужчиной лет тридцати с небольшим, полноватым, со слегка одутловатым лицом. Ну, так пьет… Ходит, прихрамывая – протез. Вежливо поздоровавшись, он с любопытством уставился на Вику.

– Не будем терять время, Диего, – предложил я, когда мы расселись в небольшой комнате, похоже, что единственной в квартире. – Алонсо сообщил вам, кто я и для чего прибыл?

– Да, сеньор, – ответил он на чистом английском. – А еще я видел вас по телевизору, – он указал на старенький приемник в углу комнаты. – Алонсо сказал, что его нанимателя покажут в шоу, мне было любопытно посмотреть.

– Вы согласны избавиться от алкогольной зависимости?

– Да, сеньор! – сказал он твердо.

– Но учтите – это навсегда. Никогда более вы не сможете получить удовольствие от выпивки.

– У меня его было сверх меры, – горько улыбнулся он.

Наш бы человек сказал: «Я свою цистерну уже выпил».

– Алонсо, мне нужен бокал.

Водитель метнулся на кухню и принес запрошенное. Я поставил бокал на низенький столик и открыл бутылку «Курвуазье». Где взял? В баре лимузина. Там выпивки хватает. Алонсо и Диего наблюдали за мной с удивлением. Я плеснул коньяка в бокал и протянул его тененте.

– Выпейте!

– Стоит ли? – засомневался Диего. – Сорвусь в запой.

– Вы и без меня сорветесь. Пейте!

Диего взял бокал и выцедил из него коньяк. Аккуратно поставил опустевший на столик.

– Вкусный! – заметил, улыбнувшись.

– А теперь замерли! – велел я, положив ему руку на голову.

Человек я наблюдательный, своим даром занимаюсь. Еще в Минске наблюдал за выпивающими людьми. Даже небольшая доля алкоголя пробуждает у них свечение в определенной доле мозга. Это центр удовольствия от выпивки. Именно от нее. Еда или секс, к примеру, заставляют светиться другие области. Есть! Появилось. Чуть нажав даром, я заставил свечение исчезнуть.

– Что вы чувствуете, Диего? – спросил, убрав руку.

– Ничего, – пожал он плечами. – Поначалу было хорошо, а потом исчезло.

– Еще бокал!

Вторая и третья порция выпивки свечения не вызвали. Готово.

– Будто воду пью, – подтвердил Диего. – Вкус и запах коньяка, но удовольствия никакого.

– Так будет и впредь, – сказал я. – Вы, конечно, можете выпить больше, но не получите ничего, кроме тяжелой головы поутру и других признаков отравления. Алкоголь для вас теперь яд. Поняли?

– Да, сеньор, – кивнул он. – Грасиас!

– Чем вы занимались на предприятиях? – спросил я.

– Снабжением, – пожал он плечами. – Это моя специальность по образованию. Руководил отделами. В подчинении было от пяти до сорока человек.

То, что нужно.

– Хотите получить работу?

– Да, сеньор! – оживился он.

– Приходите ко мне завтра утром в отель. Принесите эту бутылку, – я указал на «Курвуазье», – с оставшимся коньяком. Если там будет столько же, как сейчас, найму. А теперь – аста ла виста![44]

Забегая вперед, скажу, что Диего пришел. И коньяк принес – ровно столько, сколько оставалось.