НеТемный

Глава 6

Пришлось тоже протопать по берегу, обходя болотце. В холодной топи ещё даже не успели закрыться следы колдуньи.

Следом за мной чавкал бард, вооружившийся той самой дубиной, которой он убил упыря. Едва он, выйдя из травы, погрузился в топь, как сразу попрыгал к глубине:

— Вода-а-а!!! — и плюхнулся, забыв о колдунье.

Не дожидаясь его, я обошёл заросшее озерцо, сделал несколько шагов по шуршащей траве, и увидел Креону.

— Да гнус небесный! — вырвалось у меня, когда я увидел, кто её укусил.

Какая-то незнакомая девушка с узким разрезом глаз, рыжеватая, в обрывках платья — она ещё даже не успела до конца обратиться. Хотя локти уже заметно заострились, а ноги выгнулись так, что коленки торчали чуть-ли не над лопатками. Она почти вся почернела, но её деформированная челюсть всё ещё впивалась в икру Креоны, и губы подрагивали.

Сама чародейка лежала ничком и не двигалась, даже не реагируя. Девушка-упырь чуть не сломала ей ногу, зажав икру стальными пальцами.

Мокрый Виол как раз выбрался сбоку, раздвигая траву, и вытаращил глаза:

— Маюновы слёзы мне в печень! — он разглядывал картину, почему-то прижимая к себе дубину, будто её могли отнять.

А впрочем…

Я вырвал дубину из его рук и, коротко размахнувшись, метнул её в заросли, прямо над головой хладочарки. Послышался короткий взвизг кикиморы, и испуганное удаляющееся шуршание.

Не сказать, чтоб меня заботила местная экология, но, если кикимора напьётся яда упыря и сбежит, местные будут разгребать последствия ещё пару лет.

— Ого, — бард проводил взглядом шуршание травы, и чуть отступил мне за спину, — Там кто был? Ещё упырь⁈

— Целых десять, — ответил я, сделав шаг к упырю.

Схватил обессиленную тварь за шею под затылком, я дождался, пока она заворчит и разожмёт пальцы, а потом оторвал её от колдуньи. Чёткие рваные следы зубов поблёскивали зеленью. Твою ж мать-Бездну! Много, очень много яда.

Меня раздирал целый букет эмоций.

Ну, злость, это понятно… Из-за этой злости я так сильно отбросил упыриху, что сломал ей шею. Ну ничего, она и так уже была мертва.

Ещё я чувствовал обиду — спрашивается, какого хрена я спасал эту отмороженную дуру, если она через пять минут на упыря наткнулась?

Неожиданно для себя я испытывал и жалость… Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили. Одновременно возник страх, ведь знания Жреца подсказывали мне, что время уходит.

Слишком, слишком много яда!

— Ты куда, громада⁈ — Виол растерянно обернулся, когда я оттолкнул его и побрёл к озерцу.

Где-то тут… Ага, вот она.

Я сгрёб целую охапку крапивы и поскакал обратно. Сунул в рот… м-м-м… — двыфавый швэт! — а-а-а… чуть не выплюнул, но, шипя от боли, продолжил жевать листья.

Крапива отгоняет нечисть, и сможет чуть-чуть заглушить действие яда. А значит, у меня будет больше времени.

Вернувшись назад, я снова отпихнул барда, и выплюнул жвачку на икру колдунье. Растёр, прочёл короткое заклинание, чувствуя тепло под пальцами. Получилось, нет? А, морось небесная, без разницы!

Я закинул её на плечо, резко развернулся, шлёпнув босыми пятками Креоны по лицу барду. Ну что ж, попытка спасения номер два.

— За мной, — рявкнул я и понёсся сквозь траву.

— А?

Прижимая колдунью к груди, я бежал уже изо всех сил, прикрываясь рукой от стеблей. Мне кажется, или у неё тело холодное? Она уже обращается?

Мне ничего не угрожает, но вот Креона ещё до обращения просто помрёт от солнечных лучей. Вообще, она же колдунья холода… у них как там с температурой тела? Может, это для неё норма?

Кстати, в моём мире все эти маги стихий не считались особо сильными. Вот магия Тьмы и Света — это реальная мощь, потому что за нашими спинами стояли два единственных бога, Бездна и Небо.

Остальные маги использовали только свои собственные силы, и чуть-чуть силы природы, а на них далеко не уедешь. Но если примешаешь к своей стихии магию Тьмы, за которой стоит богиня Бездна, вот тогда да, можно и разгуляться.

Сзади, спотыкаясь, ругаясь и поминая Маюна с его песнями, за мной бежал бард.

— Ох, что будет, что будет⁈ — причитал бард, — Громада, она такой же станет, да⁈ Как та, которая её укусила⁈

Я бежал молча. А ведь мне казалось, что ночью мы пронеслись совсем немного, всего-то метров сто, но бежать до обоза с надсмотрщиками пришлось долго.

— Маюна мне в почки, громада! Она хоть симпатичной останется⁈

— Успокойся, грязь, — прорычал я, снижая скорость.

Над колосками травы уже виднелись крыши повозок. Почти все были целы, и я, не доходя до дороги несколько метров, на всякий случай встал, прислушиваясь.

Вокруг стояла мертвенная тишина, нарушаемая ветром и карканьем ворон. Музыка для Тёмного Жреца, стоящего перед полем битвы.

Вороны почти не взлетали, и я видел их над травой, когда они изредка с криками переругивались над повозками. Уже пируют, а значит, в обозе все мертвы…

— Зачем мы вернулись? — прошептал Виол, — Я не хочу больше в цепи.

— Некому больше сажать тебя в цепи.

— Значит… Значит, там такие же твари? Громада, ты сдурел⁈ — зашипел он, — В караване много народу было!

С шумом выдохнув, я схватил барда за небритый подбородок и задрал его голову кверху:

— Что видишь, глупец⁈

Тот хотел вырваться, но я держал крепко.

— Пусти, мне же больно!

— И что?

— Ну, ты же листва, — попытался он донести до меня очевидную вещь, — Ты причиняешь мне боль.

— Могу шею свернуть, и боль исчезнет, обещаю.

То, с каким спокойствием я это сказал, заставило барда внимательно посмотреть наверх.

— Небо вижу… — нехотя прошептал Виол, — Солнце.

— И что это значит? — уже снисходительнее спросил я, отпустив его.

— Что?

— Нет впереди упырей, одни обгоревшие трупы, — я пошёл вперёд, раздвигая траву, — Под ноги смотри, а то вляпаешься, как она.

— Ты же сказал, что нет там упырей, — бубнил следом бард, потирая подбородок.

Я ничего не ответил. Несколько шагов, и мне открылась картина, которую я и ожидал увидеть. Трупы, обугленные и не очень, кровь, вороны…

Сзади послышались рвотные позывы — это выглянувший было Виол узрел обстановку и, зажав рот, скрылся обратно в траве. Мягкотелый тупица, как он смог упыря-то завалить?