Обидеть каждый норовит

* * *

Поставив девочку на поверхность, точнее, на каменные плиты, Добрыня заканчивал договариваться с Хагридом о месте и времени. Глаза прочих детей были стеклянными и устремленными вглубь себя. Послушав героя, многие ощутили скуку и тщетность своего бытия, что и спровоцировало произошедшее в дальнейшем на распределении. Упавшая в обморок профессор была аккуратно сдвинута к стеночке, чтобы не затоптали, но, видимо, впечатления от встречи с ней у некоторых сохранились надолго, потому мантию обморочной отметили следы детских ботинок. Идя за всей толпой по коридорам, Добрыня улыбался немного мечтательно, отчего провожавшие первачков глазами портреты синхронно вздыхали.

— Тролль, это будет тролль! — неведомо откуда взявшийся рыжик врал прямо в глаза будущим товарищам, нагоняя страху, впрочем, тщетно — будущие товарищи еще не переварили богатырские басни.

— Тролль? Эт-т хорошо! — заявил Добрыня. — И разомнемся, и поужинаем, я как раз проголодался.

— Тролль страшный… — пискнула какая-то девочка, на что Яга не замедлила прокомментировать, кажется, даже не заметив этого факта, потому что натура у легенды фольклора такая.

— Это Поттер страшный, а тролль — это так… — проследив за пренебрежительным жестом явно понимавшей, о чем говорит, юной леди, первачки дружно сбились в кучку.

Это построение Добрыне было знакомо, потому богатырь огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого. Но из тяжелого он сейчас ничего не видел, потому решил посмотреть за развитием событий. Песню Шляпы богатырь не воспринял никак… Кто слышал поющего спьяну Алешку, тому даже Соловей-разбойник не помеха. А потом началось распределение. Всех вызванных направляли пока только на какой-то Хаффлпафф, но Добрыня особо не прислушивался, а потом вызвали Ягу, и мальчик напрягся, глядя по сторонам, чтобы, значит, девочку не обидели.

Судя по дрожанию Шляпы, обижали в этот момент как раз ее, что позволило богатырю расслабиться и наметить цели. Целей было три: во-первых, бородатый колдун, ставший целью из-за наличия бороды; во-вторых, некто в сиреневой пое… басурманской штуковине, ну там все понятно было; в-третьих, существо, смотревшее на богатыря, как басурманин на свинину. То, что все трое были «профессорами», Добрыню не смутило. Его вообще было трудно смутить, хотя девкам иногда удавалось.

Пришла пора и ему идти, чтобы последовать за девочкой, которую всяк обидеть норовит, что и подтвердили вставшие школьники за столом, где обнаружилась Яга. Значит, уже обидели, и, несмотря на то что девочка справилась сама, богатырь запомнил. Головной убор был большим, но особо на голове не ощущался, хотя обзор и закрывал.

— Ты тот самый богатырь, — констатировал голос в голове мальчика. — Который может развалить ползамка.

— Чего это только половину? — обиделся веривший в себя Добрыня, но шляпа не ответила, выкрикнув диаг… то есть факультет. Богатырь, прочем, желал продолжения дискуссии, потому стукнул головной убор, прокомментировав свои желания.

— Во второй половине будет девочка твоя обретаться, — объяснила Шляпа, понимая, что не сбежишь.

— А если вот так развалить? — потекли минуты, в течение которых богатырь демонстрировал разные подходы к разваливанию замка, артефакт пытался спорить, но в конце концов, по ощущениям мальчика, потерял сознание. По голове что-то стукнуло.

— Хрень какая-то… — произнес идентифицировавший меч Добрыня, решив засунуть его обратно, стараясь не пробить при этом головной убор насквозь. Оставшийся нераспределенным рыжик ошарашенно смотрел на не подающую признаков жизни Шляпу, а богатырь проследовал за стол, взгромоздившись на скамью рядом с Ягой. Девочка улыбалась как-то очень загадочно, отчего Добрыня сделал вывод: «не обидели».