Зажигая звезды: Алый рассвет

Глава 14

Дедушек оказалось аж двое. Один был повыше и потощее, с сухим, морщинистым лицом, с такими опущенными на глаза веками, что было непонятно — видит он что-то сквозь эти щёлочки или нет. Второй был пониже и покряжистее, с лысой, как пятка, головой и щекастой, покрытой недельной щетиной мордой. Оба они дожидались меня в том же домике, что и китайцы.

Когда я зашел, их лица расплылись в улыбках, а тощий встал и, разведя руки в стороны, шагнул ко мне.

— Предок-олень, Лизонька, это ты⁈ Как давно я тебя видел! — обнял меня и некоторое время стискивал. Пахло от него не очень, навозом, дымом дешевого табака и потом.

— А вы… Простите, года назад я попала в аварию и потеряла память. — вырвавшись из этих ненужных обнимашек, сделал шаг назад.

— Я твой дедушка Алелекэ! — представился тощий и кивнул на низкого. — А это твоё двоюродный девушка Гыргол-гыргын, твой двоюродный дедушка, мой брат.

— Приятно познакомиться. — я улыбнулся и поклонился.

Интересно, и что же надо этим дедам от меня? Хотя, мне кажется, что я об этом догадываюсь.

— Как же ты всё же выросла, Лизочка! Когда мы тебя последний раз видели, ты была воооот такусенькая, на одной руке помещалась! Когда ж это было, а, Гыр?

— Так через неделю после родов, когда её Предку-оленю посвящали! — второй дед тоже подошел и потрепал меня за плечо. Пах он примерно так же, как и первый, только добавлялся лёгкий флёр трав.

А ещё он был культиватором — только слабеньким, максимум с силой десяти звёзд. Да и то вряд ли.

— Точно-точно! — хлопнул себя по лбу высокий.

— Может, присядем? Вам сделать чаю? — я показал на столик.

— А давай, внуча, ноги уже не те, чтоб всё время стоять. И от чая мы не откажемся!

Усадив стариков, пошел на небольшую кухню в комнате рядом, вскипятил электрочайник и залил пакетики в чашках кипятком. Тут была же и вазочка с сахаром и с конфетами. Всё это в два приёма поставил на стол.

— Ах, хорошо! — громко выдохнул Алелекэ. — Но у нас в стойбище ещё лучше! Ты не хочешь к нам в племя приехать, Лизочка?

— А это куда? На Чукотку?

— Ха-ха-ха, нет, конечно! Мы стойбище разбили в пятнадцати километрах вниз по реке. Природа там — просто невероятная! Никаких вредных выхлопов от машин, деревья, поля, речка! Живи — не хочу!

— А в речке рыбалка такая, что рыба сама на крючок запрыгивает, даже без наживки! — поддержал его низкий дед, что-то-там-Гыр. — И воздух, ты им не дышишь, ты его пьёшь!

— Заманчиво. — насыпал себе в кружку пару ложечек сахара, размешал. — Скажите, а у меня ещё родственники есть? Ну, кроме вас, папы и мамы.

— Конечно, внученька, полно! Мы все, всё племя, все триста голов так или иначе родственники. Одних дядь и тёть, братьев и сестёр твоего папы, у тебя семь штук. А уж двоюродных сестрё и братьев — столько, что я сам не знаю, как их много! Ха-ха-ха!

— А вот с моей стороны такого количества нет, извини, внуча, я — шаман нашего племени, а у шаманов принято блюсти духовную чистоту! — развёл руками низкий дед, зачерпнув себе полную горсть конфет.

— Да уж, а я и не знала. — услышав всё это, я стал слегка раздражаться.

Если у меня триста родственников под боком, то почему никто меня в больнице даже навестить не подумала⁈ А сейчас, уверен, пришли что-то просить!

— Ах, это из-за твоих родителей. Захотели они в городе жить, подальше от нашего племени Хромого Оленя — и вот что из этого вышло. — тощий грустно помотал головой, мол, так опечален всем этим, что слов нет.

— А мама моя тоже из этого племени? — решил я и про родительницу узнать.

— Нет, её племя на Ладоге стоит, оно даже побольше нашего, человек так в тысячу. Но мы почти не общаемся. — сделал отрицательный жест Алелекэ.

— Но мы слышали, что там тоже немало твоих родичей. Правда, далеко они, бросили твою мать тут и всё. — добавил Гыр.

— Ага. — тощий одобрительно взглянул на брата. — Так вот, Лизонька, всем было бы у нас хорошо, если бы не одна мелочь…

— Какая же? — спросил я, когда пауза затянулась.

— Так не наша же земля под племенем! Князь говорит, что его земля, а продать такую цену гнёт, что мы никогда её купить не сможем! Гнусный жлоб! — ударил ладонью по лицу тощий.

— Нехороший человек, однако. — подтвердил Гыр.

— А ведь у нас там всё так хорошо устроена! Мы туристов принимаем, показываем танцы наши древние, весь мир наше стойбище знает и едет туда! Да и работаем — фермы у нас есть, с овощами, с поросятами. И единственная в княжестве страусиная ферма! Мясо у страусов — муа, пальчики оближешь! Нежное, сочное, диетическое!

— Только раз мы не на своей земле, то с нас князь и арендную плату за землю, и налоги за фермерство дерёт! — насупился Гыр.

— Дааа, печально. — кивнул я, отхлёбывая чай. Похоже, их визит подходит к кульминации.

— Конечно, Лизонька, очень печально. Из-за этого всё племя в нищете прозябает, едва концы с концами сводит! — Алелекэ чуть ли не плакать начал.

Ну да, со всего мира туристы ездят, свиностарусовые фермы, а денег нет? А куда ж они тогда деваются? Ай-яй-яй, дед, ты что-то очень недоговориваешь!

— Так что, Лизонька, приехали мы к тебе, как к последней нашей надежде, к нашему спасению! — продолжил тем временем тощий.

— Это как⁈

-мы слышали, Лиза. — осторожно заговорил Гыр. — Что ты князя… того… знаешь хорошо. Даже, можно сказать, близко! И просить хотим, чтоб замолвила ты за нас словечко.

— Именно, хотя бы словечко замолвить! Сказала бы, внучка, что в злыднях и хворях твоя семья живёт. А если бы князь те земли нам бы отписал, то выправилось бы наше положение! — Алелекэ в подтверждение своих слов громко отхлебнул чая и жалобно захрустел карамельками.

— Эм… ну… а с чего вы взяли, что я князя близко знаю? — попытался отпереться я.

— Так это, Лизонька, весь город уже об этом знает! А слухи даже до нашего стойбища дошли! Что на балу в его доме вы почти голышом бегали, обнимались и целовались! Ну как это, такое делали — и без близкого знакомства? Ха-ха! — тощий дед весело улыбнулся, слегка отталкивающе пошевелив всеми морщинами на лице.

— Серьёзно⁈ Блин! — я как-то пока что об этом не думал. Тут уж можно в школу и не возвращаться, а то насядут так, что и не скинешь.

— Ага, тебя уже у нас в племени «маленькой княгиней» кличут. Представляешь, Лизонька? Маленькой княгиней! Хо-хо!

— Мда. — посмотрел на свою пустую кружку, повертел его в руках. — А вот знаете, прошлым летом я в аварию попала. Чуь не умерла! А в больницу ко мне никто не ходил…

— Ох, внучка, ну если бы мы знали! — деды переглянулись. — Мать твоя непутёвая всё! Отец, сыночек мой, в тюрьме из-за неё же, пьяницы, сидит! Вертела она хвостом перед мужиком, он свою семью пошел защищать, а вот как оно вышло! И прошлым летом нам ничего не сказала! Знали бы о тебе, так всем племенем бы у тебя ночевали, мясом страусиным откармливали!

— А я бы заговорчик какой нашептал, чтоб олень-прародитель тебе здоровья дал! — наклонившись к столу, прошептал Гыр и подмигнул, улыбнувшись.

— Ааа, ну если так! — я широко улыбнулся, а старики слегка расслабились. — То поднимайте свои задницы и убирайтесь отсюда!

— Что⁈ — они удивлённо выпучили глаза.

— Что тут непонятно? У меня три сотни родственников в пятнадцати километрах от меня живут, но я в приюте годами росла, никто навестить и не подумал. А как чуть не умерла, так и тогда обо мне не вспомнили! Или никто из вас, родичи, в город не приезжает, новостей не узнаёт? Так что пошли вы к херам, быстро и чётко! Никого и ни о чём я просить для вас не буду! — говорил я это всё чётко и с доброй улыбкой.

— Как… как ты смеешь себя так перед старшими родичами вести, сука! — не выдержав, вскочил тощий дед и хлопнул по столу рукой. — Прыгаешь по постелям, как твоя мамашка-шлюха, так не смей рот на старших раскрывать! Я — глава твоего племени, дрянь, и ты должна каждого моего слова слушаться!

— Пошел вон отсюда, глава, а то сейчас охрану кликну — вам такого пинка отвесят, что месяц на синие жопы сесть не сможете! — и выплеснул пару капель оставшегося в кружке чая в морду Алелекэ.

— Ах ты! — задохнувшись от ярости, он кинулся на меня, но его тут же придавила сила Дара охранников, что следили за происходящим.

— Брат, ты как⁈ — Гыр кинулся к нему, помог подняться. Оба зло глянули на меня и собрались уходить, но этот дед добавил. — Смотри, шлюха, я могу и хвори лечить, но, если придёшь ко мне с хворью после этого, сделать для племени придётся гораздо больше, чем сейчас просим!

— Ты этого не увидишь, как своих ослиных ушей! — я усмехнулся и плюнул, попав Гыру на ботинок.

Тот аж побелел от этого, развернулся и свалил вслед за Алелекэ. Я вышел вслед за ними, проводил взглядом, как они через дверь в воротах уходят. За воротами их, кстати говоря, неплохая машина ждала. А говорят, что в племени денег нет. И почему же их нет, а?

— Что, не задался разговор с родственниками? — один из охранников, что стоял рядом, решил поинтересоваться.

— Ага. Как узнали, что я уже не в приюте прозябаю, так сразу решили, что буду для них у аристократов всякое-разное выпрашивать.

— Понятно. — охранник презрительно сплюнул.

— Вы это, не пускайте их больше, если придут? Хорошо? В гробу я видела таких дедов!

— Без проблем, Лиза.

— Спасибо!

— Доброго вечера!

Раздраженный, пошел к себе на чердак. Вот уж действительно, любовь к родственникам пропорциональна расстоянию до них!

— Ну сука же, тварь подзаборная! — бушевал Алелекэ, стуча рукой по рулю. — Мамаша её такая, шлюха тупая, довела моего сына до тюрьмы блядками, и эта, тварь сопливая, только из колыбели выползла — и уже в постель прыгает, а меня не уважать смеет! Малолетняя шалава! Пизда ходячая, а думает, что уже княгиней стала, тварь!

— Успокойся, брат, а то мы так не доедем. — Гыргол-гыргын похлопал по плечу брата.

— Да спокоен я, спокоен! — некоторое время Алелекэ только сопел и смотрел на дорогу. — Гыр, раз так, то прокляни её! Как приедем, сразу проклинай! Хочу чтоб эта тварь мучилась, чтоб её корёжило, чтоб она умереть хотела, а не жить! А когда она к нам на коленях приползёт, чтоб мы её от этого избавили, тогда уж я ей всё припомню!

— Конечно, брат, сразу же займёмся этим. Ха, она мне на ногу плюнула — но этим она себя и погубила!

Вскоре они уже были в племени. Не мешкая, оба старика направились в чум шамана. Гыргол-гыргын развёл костёр, собрал травы в пучки, соскрёб с ботинка слюну Лизы и аккуратно сцедил её в крошечную сковородку, которую поставил на треноге в дым от сгораемых в костре трав. Упёршись в сковородку взглядом, стал монотонно напевать заговоры.

Это продлилось часа два, Гыргол-гыргын весь покрылся потом, воздух в чуме стал такой, чтоб неподготовленный человек потерял бы сознание, зайдя сюда.

— Всё! — облегчённо выдохнул Гыргол-гыргын, прекращая петь и вытирая пот с лица платком. — Теперь у неё всё тело ломить будет, язвы на коже и кровь изо всех дыр! Ха-ха-ха!

— Молодец, брат, я в тебя верил!

Я медитировал, когда вдруг почувствовал присосавшуюся ко мне пиявку-проклятье. Это ещё что такое⁈ А ну ка, к кому там нить от него ведёт…

Сделав пару печатей, увидел наложивших — в какой-то юрте из жердей и кож сидели два мох деда перед почти потухшим костром и чему-то радовались.