Эдемский Маг. Том III

— Как мы заговорили. Клейтон, да? Саркис, ты же помнишь что и тебя зовут совершенно не так. Не притворяйся, не отрекайся и от своего имени, маг, — ухмыльнулся Клейтон, раскинув руки в стороны и чувствуя магию, ощущая её кончиками своих тонких пальцев. Приятная дрожь прошлась по его телу. Внутри него происходило что-то неописуемое, как будто мятежник впервые сделал глубокий глоток свежего воздуха. Его лицо смотрело на алое светило, смотрело вверх, и казалось, будто его душа возносится куда-то вверх, куда-то к тёмному беззвёздному небу слившегося воедино нового мира.

Дракон выдыхал плотные струи огня, проходящие сквозь развернувшихся к нему демонов, плавившие их лица, превращающие их и без того кривые руки в обожжённые старые ветви.

— Я не забыл. Не имею права забыть. Меня зовут Клейтон… — полушёпотом сказал Саркис, опуская голову от горестного осознания, от воспоминаний, от всей этой горечи, что подло напала на его сердце. — Я отказываюсь от своего имени, Клейтон. Я не хочу быть связанным с тобой, предатель. Моё имя Саркис, я твоя совесть, призванная остановить тебя здесь и сейчас, прекратить весь тот ужас и кошмар, в которые ты превратил наш мир.

— Отказываешься? Разве ты имеешь право на выбор? Жалкий раб, призванный работать на побегушках у Бога и постоянно держать меня в узде… Совесть? А ты уверен, что сможешь переубедить меня, заставить признать вину и раскаяться? Не бери на себя слишком много, Саркис, — радовался эгоистичный красавец, внезапно согнувшийся, как от мощного спазма, и громко басовито закричавший, глядя своими синими глазами прямо в небо.

— Клейтон, прекрати кривляться. Довольно этой дешёвой показухи, — посох вонзился в землю и лёгкий колкий снежок змеёй пополз к тварям, сковывая их ноги, руки, замораживая уродливые шеи и длинные липкие языки, превращая их в белоснежное сверкающее мороженое. Демоны напирали и напирали, нарываясь на пламенные небольшие торнадо да на метель, летящую им прямо в лица, заставляя их по-звериному рычать и клацать огромными клыками. Снежки взмывали в воздух и опускались прямо на чёрные липкие макушки, охлаждая и вместе с тем зля демонов, бывших людей Нижнего мира.

Людей… Вот именно что людей! Саркис без всякого сожаления убивал человека за человеком. И он даже не знал, были ли среди них его знакомые, были ли в этом чёрном бесконечном ковре его братья, его друзья с Эдема.

Демоны прыгали, оказываясь высоко-высоко над головой Саркиса. Выставляя вперёд свои изогнутые когти, адские твари устремлялись прямиком к лицу Саркиса, к лицу элемского мага. Демоны нападали синхронно, в едином ритме, с ненавистью в красных глазах-точках, уже, хоть и мысленно, но пожирающих богатырское тело.

С печалью в очах, эдемский маг зажёг мускулистую руку и, широко ею размахнувшись, впился ею в безумное лицо монстра, останавливая его в воздухе и, с невероятной скоростью раскручивая, отправлял мерзкого демона в короткий полёт, прямиком в хищные пасти других кривоногих тварей.

— Алерт? А может Адам? Нет, это была Ева, я почувствовал её, только прикоснувшись к этому в прошлом милому и нежному личику. Где-то здесь Демьян, Авиад, глава магов Вальтер, возможно и Аделия, может и Эрик Мартен… — он пропахивал эти бескрайние поля, сейчас швыряя демонов направо и налево. Хватаясь за их тонкие горла, Саркис игрался с ними, как со множеством футбольных мячей, и никакой укус, никакая во многих местах рванная одежда, никакие порезы и накаты врагов не могли остановить эдемского мага, облачившего обе руки в бурное пламя и раскидывавшего демонов как надоедливых щенков. Красная земля под его ботинками громко трескалась, а руки, свистя и шипя, упрямо расталкивали чудовищ, ломали им шеи, выдирали руки, пугали своей смертоносностью и одним только желанием поскорее прикончить следующую жертву. Прикончить, будь он хоть трижды Демьяном, Аделией или добросердечным Алертом. Это было давно не важно, все эти люди давно были мертвы, несмотря на продолжение их жизней, полных настоящих страданий.

— Вот это мощь… Вот это сила… Как же жжётся то, как же распирает меня изнутри! — кричал Клейтон, всё больше дёргаясь и сгибаясь от ужасной метаморфозы, от настоящего рождения Бога внутри себя. — Спина, моя спинка… Вот чёрт, почему мне нравится эта боль? Неужто я должен обожать страдания? Такая сила… Я совсем скоро смогу использовать её. Осталось только выждать, пережить эти страдания, — лицо Демиурга, нет, Клейтона, исказилось в чудовищной гримасе, расплылось, словно масло под солнцем. Клейтон изгибался, мучился, прыгал на месте, чувствуя две болевые точки на своей сгорбленной несчастной спине. — Вот это да… Вот это сила… Моё тело будто объял огонь, внутри меня горит абсолютно всё, каждая клетка тела… Скоро всё будет хорошо, ни одна боль не продолжается целую вечность…

Белоснежные одеяния с золотыми витиеватыми узорами треснули, разорвались, в разрезе, ровно на сгорбленной спине, показались молниеносно увеличивающиеся белые отростки. Будто кости, такие же белые, они, словно ветви, образовывали нечто большое на его спине. Глаза Клейтона расширились от боли, он закричал, закричал чудовищным криком, и растущее на его спине величественное дерево сложилось в широкие, большие, ангельские крылья, в ту же секунду шумно захлопавшие и разбросавшие вокруг себя яркие-яркие искры.

— Что ты сделал с собой, брат? Ты поглотил Отца? Неужели всё это ты провернул ради самого себя? Как же ты низок, у меня просто нет слов. Ты далеко не тот человек, которого я помнил, любил, с которым проводил всё своё время… Защитник людей? Одни слова, Клейтон, одни слова и пустота за ними, — улыбнулся Саркис такой же безумной, но потрясающей улыбкой. Улыбнулся, несмотря на горечь, что питала сейчас его живое сердце. Саркис был Демиургом, а Демиург был Саркисом. Совесть и созидание. Они и были Клейтоном, новым витком в человеческой расе, достижением Бога, следующей ступенью в развитии человека.

— Ты… Саркис… Половина моего естества. Не смей отрекаться от меня, слышишь? Лучше попробуй остановить меня, усмирить, в этом же твоя суть, да? Чёртов миротворец, — белые зубы вновь вышли на свет, как и натянутая аристократичная улыбка. Клейтон уже пришёл в себя, уже полностью разогнулся, с удовольствием хрустнув позвоночником. Его крылья элегантно зашевелились, а перья зашумели на поднявшемся ветру.

Огненный дракон расточился, полностью использовав свою обжигающую магию. Руки богатыря расчищали дорогу, работая как вёсла. Огненные сферы оставляли после себя только выжженную пустошь да целую просеку мёртвых демонических тел. Саркис замораживал их, швырял, беспощадно рвал на части своими огненными крепкими руками. Но и эдемскому магу доставалось от этих когтей, челюстей, от этих опасных ног. Разорванная куртка пропиталась кровью, новые шрамы украсили мужественное лицо эдемского мага, кровяная струйка стекала по уставшей руке, лохмотья, оставшиеся от штанов, прикрывали множественные укусы и изуродованные части ног. Саркис держался, хоть и старался экономить магию в этом белоснежном посохе. Магия больше не восполнялась в его теле. Как маг Саркис был убит Верховным архимагом, стоило последнему отдать должное.

Огненные руки падали на головы бешеных тварей и раздавливали их, лопали их, как недозревшие сливы. Уже было всё равно кто скрывался за маской очередного демона, кем в прошлом был очередной нападающий на него свирепый демон. Нужно было добраться до основного тела Клейтона, до его мозга, до его разума, до его основного воплощения. А твари из ада мешали, а значит должны были быть уничтожены, какой бы грустной и тяжёлой не казалась их жизнь, особенно после смерти в Нижнем мире. Всех демонов ожидала одинаковая участь, даже несмотря на их прошлые жизни. Они позволили убить Создателя, даже приняли в этом непосредственное участие, значит огненная рука над их головами оказалась там далеко не просто так. За любым преступлением неизменно следовало наказание. И не было исключений ни для кого, Саркис убивал без разбора, с азартом и усердием продвигаясь всё быстрее и быстрее к Клейтону, к тому человеку, встреча с которым была предрешена самой судьбой!

— Может отзовёшь своих шестёрок, мистер непобедимость? Крылья отрастил, получил возможность накапливать и преобразовывать магические потоки. Теперь сразись со мной, дай отпор, Клейтон, — Саркис запыхался. Он припал на одно колено ровно в тот миг, когда демоны послушно расступились в разные стороны, отойдя к окраинам улицы, к потрескавшимся, но всё ещё державшимся домам. Демоны скалились, лаяли, как голодные псины, и никто никогда бы в жизни не назвал бы их живыми людьми. Это были настоящие монстры, чудовища…

— Всё к твоим услугам, маг. Покажи мне свою силу, докажи что я не прав. Поставь всё на кон и рискни, господин пафосность, — захохотал Клейтон, шевеля крылышками да чувствуя магию на кончиках своих пальцев. Светлый, красивый, ангельский, златовласый Демиург и черноволосый, мужественный, закалённый в боях свирепый мужчина, похожий на слугу самого дьявола — они были готовы. Крылья зашумели, как листья на ветру, а бог двух стихий сорвался с места, под неусыпные взгляды демонов, полные истинной первобытной ненависти.

Воздух задрожал, задрожали и дома. Огненно-жёлтое свечение на миг погасило красное светило нового мира. Две половины Клейтона смотрели друг на друга. Белое и чёрное. Чёрное и белое. И только эмоции были на удивление очень похожими. Истинное наслаждение от боя с уверенностью в грядущей победе. В этом и был весь Клейтон, весь сверхчеловек, неудавшийся эксперимент, разделённый на две опасные половинки:

— Саркис, я не буду щадить тебя, брат.

— Демиург… Клейтон, я столько всего пережил ради того, чтобы взглянуть в твои синие бесстыжие глаза. Убедиться, что ты — редкостная тварь. Брат, друг… Мы оказались по разные стороны разлома. Я не отпущу тебя, змееподобный монстр.

Взрыв взмыл над столицей, словно последняя надежда Нижнего мира. Всё было поставлено на эту битву, два короля наконец столкнулись на гигантской шахматной доске. Разве могли короли поставить друг другу мат? А если и могли, то какой из королей сумеет перевернуть ход партии?