Мастер руны

Глава 1

— Кха, кха, кха! — я вынырнул из бассейна, успев нахлебаться воды после пробуждения. Кое-как догрёб до бортика, схватился за край, подтянулся и выскользнул из воды. Горло немного першило, в груди были позывы раскашляться, но самочувствие было отличным. Даже лучше чем… хм, интересно, а сколько прошло времени с той злополучной посиделки? Хотя, ладно, не важно. Только зря душу бередить.

В общем, я чувствовал себя лучше раз в пять, чем до перерождения. Если бы не сопутствующие смерти, то чёртовой Олме стоило бы даже спасибо сказать, что помогла мне поскорее встретиться с Пристэнсиллой — одной из создателей этого мира. Мне же проще называть её богиней. Но только делать стоит подобное не в присутствии этой дамы. Это как человека назвать приматом. Вроде бы в некоторой степени это будет правильно по законам эволюции, но хомо сапиенсы чаще всего обижаются на данное слово. Так и с моей нанимательницей. Для неё боги — это низшие создания, паразиты, которым повезло её свергнуть и получить то, чем владела Создательница.

Собравшись вместе, богам-паразитам удалось заключить её в темницу, которой стал Сах. Собственно, тогда он и появился. Просто так небожители и высшие существа справиться между собой не в силах, им приходится использовать нити Судьбы. Обычно под этим у простых смертных понимается Пророчество.

Итак, Пророчество, которое сплели захватчики, звучало: никто в этом мире не способен освободить Пристэнсиллу, ни живое, ни мёртвое, ни тварь, ни растение, ни силы природы, ни действия другого бога.

И тут появляюсь я! Не из этого мира, не связанный Пророчеством. Возможно, окажись я в ином месте, то боги меня почувствовали бы и приняли меры к уничтожению, но в Сахе они были слепы, глухи и потому бессильны. Впрочем, здесь Создательница и сама пользовалась лишь крохами сил и особенным могуществом не блистала. Ей пришлось денно и нощно аккуратно вести меня к себе на остров, отпугивая сильных тварей, которым было наплевать на мою ауру. Она подвела на остров дохлого эльфа с семенем меллорна и помогла ему, семечку, быстро пойти в рост.

Даже та волна, из-за которой я прикусил себе губу и некоторое время сплёвывал кровь, что твой верблюд и то была делом рук Создательницы. Ей требовалась моя кровь, и она её получила. После этого Пристэнсилла набралась терпения и стала ждать, когда я… умру. Никак по-другому превратить меня в мастера руны она сейчас не могла. Впрочем, ей подобные умели ждать. А век смертного для них был несколькими мгновениями. Даже проживи я долгую жизнь и, уйдя за Грань, будучи дряхлым старцем, то всё равно бы не заставил измучиться в ожидании Пристэнсиллу.

Итак, я мастер руны. Тот самый герой из легенд, про которого мне успели рассказать девушки. Должен сказать, что реальность даже лучше, чем представления на основе их рассказов.

От Пристэнсиллы я получил не только вторую жизнь и условное бессмертие, но и кучу не менее удивительных плюшек. Самой удивительной и фантастичной из них была особенность на короткий срок ускорять вокруг себя время. Или разгонять своё тело до скорости звука и даже выше без всякого вреда. На несколько секунд я становился таким живчиком, что мог брать в воздухе капли дождя двумя пальцами и складывать их в стаканчик. Отбить стрелу? Легко! Я на ней прямо в полёте могу написать нехорошее слово в адрес стрелка, развернуть и кинуть назад. Попасть в окружение врагов и выйти живым, оставив лишь мертвецов, которые даже не успеют понять, как умерли? Ничуть не сложно. Поймать момент во время разряда молнии и под её свет написать записку в духе «я вас люблю, любовь ещё…»? Ха-ха-ха, не сильно и вспотею во время процесса.

Второй наградой стало знание местного боя с оружием. Я «научился» стрельбе из лука и арбалета, метанию ножей и сюррикенов — кто о таком мечтал в детстве, а? — владению копьём и алебардой. Но больше всего мне понравилось сражаться двумя клинками. Забыл сказать, что волей Создательницы я стал амбидекстром. Амбидекстрия — это умение в равной мере и с одинаковой функциональностью действовать двумя руками. Ведущей руки больше у меня не было, я с одинаковой скоростью и эффективностью мог выполнять любые действия что левой, что правой рукой.

Всё остальное уже на фоне этих вещей совсем не смотрелось. Улучшенная реакция, повышенная сила, иммунитет ко многим заклинаниям и отраве, великолепная регенерация, орлиное зрение, превосходный слух, знание множества наречий этого мира. И многое другое.

Всё это было выдано мне за помощь в освобождении Создательницы. Требовалось собрать несколько осколков — звон литавр — сердца Пристэнсиллы. Паразиты вырвали его из груди… м-м… пусть будет женщины, и разорвали на части. После этого все кусочки был разбросаны в разных частях света. Но лишь там, где эти боги-паразиты имели значительную паству. То есть, на местные полюса мне не придётся идти. Как и на необитаемые горные пики, где не ступала нога человека или иного разумного. И нырять не придётся на дно океана. И… ну, в общем, вы меня поняли.

Убить меня почти невозможно: каждый раз я буду возрождаться в храме Пристэнсиллы. Но она предупредила, чтобы я особо этим способом не пользовался, так как после нескольких смертей потеряю что-то из её Даров или те заметно ослабнут, так как сил у Создательницы с гулькин нос на данный момент. Как минимум ей требуется хотя бы один осколок сердца, чтобы чуточку приблизиться к прежнему могуществу. Один кусочек сердца не только увеличит на порядок количество моих возрождений без всяких штрафов и последствий, но и даст Создательнице силы вернуть из небытия Сэнгу.

Конечно, я не уверен, что всё сказанное небожительницей есть правда. Уверен, что лапши она навешала на мои уши от души, не жалея. Но и получил я от неё уже немало, так что кидать её точно не стоит. Неприятно, конечно, что я настолько сильно от неё завишу, но… да чего уж теперь! Нужно надеяться, что после сбора осколков она оставит меня в покое.

Сейчас я нахожусь в том гроте, куда однажды меня привёл зов Пристэнсиллы. Очнулся и вовсе в бассейне, что напротив статуи. Назад мне придётся добираться вплавь, моля свою нанимательницу, чтобы по пути не сожрали твари Саха, если вдруг после возрождения у меня пропал мой иммунитет.

Совсем без своей помощи богиня меня не оставила. Заключалась она в куске палубы корабля, который прибило волнами к гроту. Сначала мне пришлось ждать отлива, который потащил моё плавательное средство от скалистых стен. Я лишь слегка поправлял движение обломком доски, используя его в качестве весла. Потом попал в течение, которое огибало остров Погибших кораблей. Его, течения, сила была ослаблена отливом, как и сила отлива течением. Не удивлюсь, если ещё и тут моя нанимательница-небожительница свою руку приложила.

— Эх раз, ещё раз, — приговаривал я, работая импровизированным веслом и стараясь направлять плот в сторону острова, к той его части, где нет высоченных отвесных стен, о которые волны разобьют моё неказистое плавательное средство. Теперь отлив мне уже мешал, но недюжинная сила помогала мне понемногу приближаться к берегу. Наверное, сиди я в своей резиновой лодчонке, то даже не заметил бы, что стихия как-то мне сопротивляется. — Эх, ухнем, эх, сама пойдёт!

Сам плот, конечно, не пошёл.

Последние метров сто я проплыл самостоятельно, бросив его. На сушу я взошел вымотанным, несмотря на всю подаренную силу и выносливость. Место мне попалось пустынное, кругом лежали лишь камни. Ни тварей Саха, ни их следов я не увидел, что только порадовало. На то, чтобы отдохнуть, мне хватило пятнадцать-двадцать минут. После чего отправился дальше, к бухточке с кораблями, которые и дали название острову. Ни одного зверя я так и не увидел по дороге к роднику, возле которого некогда со своими спутницами обустроил лагерь. Если шалаши не смыло каким-нибудь штормом и не разорили монстры, то меня там ждёт одежда, еда и отдых в комфортных условиях. От всего этого уже успел отвыкнуть за время путешествия по пустыне и в джунглях.

— Эх, прямо, как домой вернулся, — прошептал я, когда добрался до родника, рядом с которым стояли бунгало и росли земные растения с мелорном. И первым делом я подобрал себе штаны и обувь из запасов.

Священное дерево эльфов за короткий срок вымахало ещё на несколько метров ввысь и как минимум вдвое стало толще. Часть растений, что росли на клумбах, погибла из-за недостатка влаги. Зато все прочие чувствовали себя замечательно, будто им плевать было на отсутствие ухода. Земляника так и притягивала к себе мой взгляд налитыми тёмно-красными ягодками. Много их валялось на земле уже гнилых, но ещё больше болталось на стеблях. Кукуруза и подсолнухи не отставали от них по степени спелости. Несколько «солнышек» даже наполовину осыпались, а часть кукурузных стеблей пожелтели, намекая, что давно поспели. Вот с них я и начал. Наломал початков (к слову, зёрна уже подсохли, и просто так есть их было нельзя — только зубы ломать и царапать нёбо с горлом), отмыл от пыли и мелкого мусора большой котелок, набрал в него пресной воды, добавил соли и повесил его над костром. Потом, когда вода забурлила, то закинул в неё початки и стал ждать, пока они приготовятся. Да, знаю, что кто-то кладёт в холодную воду, но я привык готовить кукурузу именно так. Пока она варилась, я решил отдать дань вежливости землянике и малине. Чуть-чуть утолив ими голод, я стал собирать ягоды в отдельную посуду, планируя сварить потом компот.

Спустя полтора часа я наслаждался горячей мягкой кукурузой, а во втором котелке остывал землянично-малиновый отвар, чей аромат растёкся по окрестностям.

На берег я отправился только на следующий день после завтрака и ревизии добра в сундуках и ящиках. Часть вещей там успела покрыться налётом плесени без должного присмотра. На оружии появились пятна ржавчины, несмотря на смазку. Перебрав не меньше тридцати клинков от кинжала до сабли, я остановил свой выбор на паре похожих друг на друга мечей. Каждый имел небольшую рукоять с массивным «яблоком» и похожей на нее слабовыраженной гардой. Если пофантазировать, то некто отлил из бронзы заготовку в виде птичьего яйца размером не меньше, чем гусиное, а потом разрезал на три части. Середину мастер выбросил, тупой конец использовал в качестве гарды, а из острого сделал «яблоко». Рукоять на мечах была деревянная, скреплённая тремя широкими бронзовыми кольцами. Клинок не имел долов, наоборот, в центре был утолщён и из-за этого имел форму сильно сплющенного ромба. Ширина в районе рикассо порядка шести сантиметров, к острию уменьшалась на один-полтора сантиметра. Толщина по центральной грани — миллиметров восемь и до границы начала заточки уменьшалась примерно до пяти-шести. Длина от гарды до острия около шестидесяти сантиметров. При таких размерах и форме каждый меч весил больше килограмма. Баланс находился в двух ладонях от гарды. То есть, достаточно далеко и при резких взмахах инерция будет тащить клинок вперёд.

Стоило мне их взять в руки, как меня пробило внутри, как от слабого заряда электротока. Сразу же появилась мысль, что лучше оружия я здесь себе не подберу. Ощущения от обретения «своего» оружия потащило меня наружу.