НеТемный

* * *

— Дрищавый твой свет. То есть, как это ты не умеешь читать следы? — возмутился я.

— Я тебе что, следопыт? — проворчал бард, но под моим взглядом сразу стал оправдываться, — Ну, там, залезть под юбку городской чиновнице, проникнуть в дом купца, подслушать разговоры на приёме… Это ведь тоже навыки, разве нет?

Я на это ничего не ответил. Пришлось выбрать тот маршрут, который казался самым подходящим варварскому обонянию. Тем более, Виол объявил, что слышал девчоночий крик в той стороне.

Бард кряхтел передо мной, сгибаясь под весом двух мешков и копья, но торопливо шуровал через высокую траву, даже умудряясь что-то натренькивать на лютне.

Позади меня шла чародейка, у которой я всё же забрал дорожный мешок. Надо поберечь будущего мага.

Время от времени Креона оглядывалась назад, её глаза подозрительно блестели, и она тайком утирала слёзы свободной рукой. В другой руке она тащила тонкий посох, сделанный из копья, у которого мне пришлось срубить наконечник, иначе она отказывалась его брать — что-то чародейка стала плохо к копьям относиться.

Вдали над обозом поднимался дым. Похоронить Тиару времени не было, но погребальный костёр мы ей устроили достойный. Кстати, трупы упырей горят достаточно хорошо, а некоторые тёмные маги даже топят ими печи.

— При всём уважении к твоей подруге, Креона, — ворчал Виол, — Видит Маюн, это отличный сигнальный костёр. Можем ещё повесить флаг на спину, чтоб нас рассмотрели.

— А бренчать на струнах безопаснее, хорлова ты падаль? — сразу же огрызнулась чародейка.

— Да что ты понимаешь в музыке, северные твои ляжки?

— Только то, что она не должна звучать в чистом поле, когда уходишь от погони.

Я усмехнулся, слушая их пререкания и разглядывая нагруженную спину барда. Так-то, за нами ещё никто не гнался, а вокруг пожара трава может ещё выгореть, и это заметёт следы.

К сожалению, ветер дул от нас, и, если там будет маг с сильным чутьём, он сможет учуять. Но попробуй это сделать, когда вокруг воняет гарью.

А вот насчёт барда и вправду надо подумать, нужен ли мне в компании этот шпион. Зачем он увязался за мной — не только же из-за упругой задницы чародейки?

Ну, по крайней мере, сейчас от него была явная польза — он шёл впереди.

— С тобой у меня больше шансов выжить, — вдруг обернулся и сказал Виол, словно услышав мои мысли, — Ты не замышляешь против Раздорожья, да ещё можешь быть свидетелем, когда мы выясним, что тут творится.

Это самое «мы» меня резануло… Глупец думает, что это он решает, кто с кем идёт. Уж тем более, я не собираюсь тащиться куда-то в суд и докладываться напыщенным франтам.

— Ты читаешь мысли? — спросил я.

— Я же бард, чую настроение.

Хмыкнув, я спросил:

— Кстати, почему Раздорожье? Я думал, столица — Моредар.

— Только южная. Это Трое-Цария, варвар, — отчеканил Виол, — Три царя, три столицы. Раздорожье главнее, так издревле повелось, но его царь подозревает, что тут, на юге, замышляют это исправить.

— Неудивительно. Глупо думать, что никто не захочет больше власти.

— Но только не ценой измены.

— Теперь понятно, — проворчал я, — Хладоград на севере, Раздорожье в центре, Моредар на юге. И все представлены царями.

— Истинно так.

При этом я помнил, что Бросские горы тоже находятся на севере, причём это немалые территории. Они намного правее Хладограда, за широким заливом, но также являются частью Троецарии.

Я на ходу развернул карту. Ага, там единственный городок в предгорьях — Калёный Щит, а южнее расположился только Камнелом. Крупный город, но к броссам отношения уже не имеет, и он далеко не столица.

Получалось, если провести между тремя столицами линию, то Бросские горы будто бы сами по себе, остаются в стороне. И я сразу сказал об этом барду:

— Так эти броссы… кхм… мы, то есть. Мы подчиняемся Троецарии?

— Конечно. Броссы — хорошие воины, а их сталь самая лучшая во всей Тахасмии, — он перехватил мой вопросительный взгляд, — Тахасмия — это наш континент. Вокруг ещё много стран.

— Ясно. Так получается, у броссов столицы нет? Они не обижаются?

— Ещё как обижаются, — подала голос колдунья, — И цари их особо не жалуют.

— Ну, видит Маюн, это старая история, — заспорил бард.

— Вам на юге виднее, что у нас на севере творится, — проворчала Креона.

В этот момент бард остановился, прислушиваясь. Я чуть не уткнулся в его спину и покрепче перехватил топор. Как же непривычно, когда тёмное чутьё просто обрублено на корню.

Здесь трава была уже ниже, и можно было даже разглядеть горизонт. То дерево, у которого был небольшой пруд, осталось далеко правее.

Поле простиралось, насколько хватало глаз, тут и там зеленели пятна рощиц. А где-то у самого горизонта, сливаясь с редкими облаками, поблёскивала широкая река. Называлась она Восточная Шейка, как сказали мне эти двое.

Жаркое солнце висело в самом зените, медленно переваливаясь за полдень. В голубом небе плыли редкие облачка, шелестела тихонько трава от ветра, и всё вокруг стрекотало полевой жизнью. Пахло сеном и душной сыростью, поднимающейся от земли после ночного дождя.

Так посмотришь, и не поверишь, какие ужасы тут творились утром.

— Что-то слышишь? — спросил я, внимательно оглядывая поле.

— Если б ты у меня тоже забрал поклажу, точно услышал бы, — возмутился Виол, поправив лямки мешков. Копьё висело у него на петле, и при ходьбе так и стучало по бедру.

У меня, кроме топора, мешка с артефактами и мешка Креоны, ничего больше не было. У барда же и котелок, и еда, и вода, и походные принадлежности. При этом он ещё тащил в другом мешке бумаги — много бумаг, включая толстые книги.

Этот работорговец Назим оказался довольно мелочным и, как оказалось, вёл счёт всем своим аферам. А все записи хранил в довольно толстых книгах, которые бард и тащил с собой.

Ну, и лютня, конечно, тоже сколько-то да весила. Но её Виол точно никому не собирался оставлять.

— Ну, громада? — бард с надеждой потянул с плеча лямку мешка, будто соблазняя меня, как девица в публичном доме.

— А если на нас нападут, ты будешь за всех биться, продрись небесная? — ухмыльнулся я, — Мне нужна свобода для удара.

— У меня лютня, копьё, бумаги!

— Так брось бумаги… — я посмотрел на мешок, набитый документами, которые, как считал бард, должны попасть в руки царской полиции, — Или лютню свою выкинь.

— Ха!

На моё предложение тот гордо вскинул голову, развернулся и снова упрямо потащился в траву, сгибаясь под поклажей. Потом бросил через плечо:

— Ну, смотри, пожалеешь, громада. Будешь про своего Чумного что искать, то хрен тебе, а не записи!

Я хотел рассмеяться, но улыбка сползла с моего лица. Как я сразу-то не догадался, что в книгах Назима может найтись что-то ценное? И вправду надо будет потом посмотреть.

— Не забывай, с кем разговариваешь, грязь! — повысил я голос.

Виол развернулся и хитро ощерился.

— Записи на межемирском, лиственная твоя башка.

Я поджал губы. По-хорошему, стянуть бы с него одёжку, связать, и так тащить его волоком за ноги несколько вёрст. Через пару часов он сам предложит перевести мне книги записей на все языки, которые знает.

У меня вырвался вздох сожаления. Нежелательно по-хорошему… Я же теперь хороший парень.

— Ладно, — нехотя буркнул я, — На привале заберу.

Бард растянулся в улыбке, когда я прошёл мимо него. Виол подмигнул чародейке, поравнявшейся с ним:

— О, как прохладно рядом с тобой, чародейка, — а потом он опомнился, — Эй, громада, а когда у нас привал⁈