Оксфордская история

А через миг услышал радостный возглас:

— Простите, вы... Вы же ведь русский, да? Ой, как же это здорово-то!

По-русски девочка заговорила неожиданно бойко и вполне правильно — не путала ни звуков, ни окончаний. Правда, у нее оказался странный, непривычный акцент: даже быстро тараторя, она умудрялась словно бы напевать фразы, растягивая гласные на концах слов. Но понимать ее эта необычная манера вовсе не мешала и даже не раздражала. Валандил слушал девочку и, удивляясь себе, радовался — тому, что был теперь не одинок в этом знакомом прежде только по книгам и интернету городе, в этих поисках почему-то не ведомой никому из местных могилы...

Да, девочка, как оказалась, тоже разыскивала могилу Профессора — и тоже без особого успеха. Пожалуй, ей приходилось даже труднее, чем Валандилу. Он-то хотя бы мог расспрашивать местных жителей. А она не знала английского языка совершенно. И при этом, как ни удивительно, была почти что местной — родом откуда-то из Уэльса, из маленького городка со странным, трудно запоминающимся названием. Девочка действительно оказалась школьницей — правда, училась почему-то на дому. Вообще, родители у нее, похоже, были очень странными: живя в Британии, не научить дочь английскому языку — это было удивительно, невообразимо, непостижимо. Зато русскому, получается, научили! Да еще и назвали ее совершенно по-русски, Таней, — во всяком случае, представилась она именно так. А «диохан вариан» было вовсе не именем: оказалось, Таня пыталась поблагодарить Валандила по-валлийски, а он и не понял!

Расспрашивать Таню о семье Валандил почему-то не решился, хотя вопросы так и вертелись на языке. О себе тоже особо рассказывать не стал: да, собственно говоря, хвастаться ему было и нечем. А для разговора у них, конечно же, нашлись совсем другие темы.

Побродив еще некоторое время по дорожкам и так и не найдя ни могилы, ни даже какого-нибудь указателя к ней, Валандил и Таня укрылись наконец от ветра за стеной кладбищенской часовни, сероватого каменного здания с высокими стрельчатыми окнами и двускатной крышей из красной черепицы. Отхлебывая горячий кофе из кружки-термоса, так своевременно нашедшейся в рюкзаке у Валандила, продрогшая Таня благодарно поглядывала на него сквозь свои огромные очки. Потом долго и неумело шелестела оберткой шоколадки — еще российской, каким-то непостижимым образом доехавшей до Оксфорда целой и невредимой, как будто специально припасенной Валандилом для славной новой знакомой. И, победив наконец непокорную обертку, поедала самый обычный дешевый шоколад с таким восторженным видом, словно ей перепало неслыханное, экзотическое лакомство.

Съев половину плитки, Таня смущенно посмотрела на испачканные шоколадом тонкие пальчики, огорченно вздохнула. Но попытку оставить ей всю шоколадку тут же пресекла, сказала твердо: «Так будет нечестно». И решительно вернула остаток Валандилу. Потом, покопавшись в карманах джинсов, извлекла из одного из них странное бронзовое блестящее зеркальце, посмотрелась в него, ахнула, принялась торопливо оттирать измазанный рот платочком. А приведя себя в порядок, тут же взволнованно проговорила:

— Мы ведь найдем ее, правда же, Валентине?

— Конечно, найдем, — как можно более уверенно откликнулся Валандил. — Зря мы, что ли, сюда приехали?

По правде говоря, он уже ни в чем не был уверен. Однако огорчать славную девчушку очень уж не хотелось.

— Вот и я так думаю! — подхватила Таня. И так убежденно, так воодушевляюще у нее это получилось, что Валандил и правда приободрился.

И в самом деле, не успели они даже толком отойти от часовни, как Таня вдруг радостно воскликнула:

— Валентине, Валентине, смотрите же, смотрите! — и показала на камень с какой-то табличкой, торчавший среди газонной травы возле самой дорожки. — Стрелочка! И написано: «Толкин»! Идемте туда!

До камня оставалось еще метров десять, не меньше. С такого расстояния Валандил не мог разобрать на табличке решительно ничего. Однако, как вскоре выяснилось, Таня не ошиблась. Там и правда были выбиты имя и инициалы Профессора — а справа от них стрелка указателя. Чему еще удивился Валандил — так это подписи под фамилией: «author». Не «writer», не писатель — именно автор! Может, это так и было задумано: напомнить, что Профессор оставил после себя не просто книги, а целый мир?

Теперь Валандил шел к цели уверенно, не сомневаясь в успехе. Таня весело шагала рядом, увлеченно рассказывала ему о своей любви к Профессору и к Средиземью — ну, и еще о своей маме. Получалось, что мама у Тани, судя по всему, совсем уж заядлой толкинисткой не была, однако в теме разбиралась несомненно — вот, даже сама переписала дочке по памяти историю похода Бильбо к Одинокой горе. Странно это было, конечно: неужели нельзя просто купить «Хоббита» в книжном магазине или скачать из интернета? Странно, но все равно здорово!

— А вчера мы с мамой о Митреллас поспорили! — Таня забавно фыркнула, раздосадованно махнула рукой. Выпалила горячо: — Мама думает, что она сбежала — а я не верю! Разве мы... ну, то есть сиды... ой, то есть эльфы... — и вдруг запнулась, а щеки ее странно полиловели.

Валандил понимающе кивнул. Сам, случалось, воображал себя эльфом — правда, отыгрывать эльдар ему пока так и не доводилось. На тех игрищах под Каннельярви он и вовсе был орком, да и потом, на кабинетках, вечно ему доставались роли то харадрима, то истерлинга — лишь один раз повезло оказаться арнорским следопытом. Только вот девчушка вроде бы произнесла «синдар» — выходит, чуточку ошиблась, приписала Митреллас к ним вместо нандор. Ну что ж, придется, наверное, ее немножко просветить — только как бы сделать это аккуратно, не обидеть?

— Синдар — славный народ... — осторожно начал Валандил. А на языке у него уже вовсю вертелся длиннющий рассказ — про эльдар и авари, про нолдор и телери, про синдар и нандор... Но приступить к нему Валандил так и не успел: Таня вдруг энергично закивала:

— Да-да, славный народ, вот именно! Та́к их и называют — чтобы не обидеть, не рассердить. А сами боятся. Ничего не понимают! Вы ведь эльфов не боитесь, правда же?

Валандил улыбнулся. Нет, он вовсе не был из тех, кто считает эльфов совсем уж сказкой. Ходила среди толкинистов легенда, будто бы Профессор не выдумал Средиземье, будто бы он чувствовал отзвуки спрятавшегося где-то в инобытии, но все-таки реального, живого волшебного мира. Пусть даже в глубине души Валандил сомневался в ее правдивости — все равно в эту легенду так хотелось верить! И повстречай он где-нибудь в лесу живого, всамделишного эльфа — он определенно не испугался бы, а обрадовался.

— Конечно, не боюсь, — уверенно подтвердил Валандил. — Их только глупцы боятся — или те, у кого тьма на сердце. А так — эльфы, они ведь как люди — ну, только более возвышенные, что ли. «Эльдар» на синдарине означает «звездный народ» — вот они как раз такие и есть.

— Звездный народ... — задумчиво повторила Таня. — Красиво очень! А я и не знала об этом — мне мама никогда не говорила. Теперь буду знать — спасибо вам, Валентине! Я не забуду, честно!

И проговорила она это так торжественно, что Валандил не выдержал, улыбнулся. А девочка, конечно, тотчас же заметила эту улыбку, такую дурацкую, такую неуместную — и совсем смутилась, а может, даже и обиделась: полиловела еще больше, опустила голову.

— Извини, — растерянно пробормотал Валандил, — я не хотел тебя обидеть...

Но Таня в ответ решительно замотала головой. И явно через силу улыбнулась:

— Нет-нет! Что вы, Валентине! Чем же вы меня обидели? Наоборот! Я вот подумала сейчас: даже если мы ее так и не найдем, то... То все равно ведь получится, что я побывала здесь не зря. Как же это здорово, правда, — звездный народ!

* * *

Некоторое время они шли молча. Валандил исподволь поглядывал на Таню — та по-прежнему брела, грустно опустив голову. Между тем на могильных плитах всё чаще стали попадаться фамилии, начинающиеся на «О» с апострофом и на «Эм-cи» — первые явно ирландские, вторые вроде бы шотландские.

Сначала Валандил удивился: где Ирландия, где Шотландия, а где Оксфорд! Однако быстро сообразил, в чем дело. И немедленно объявил совсем поникшей Тане:

— Смотри, а ведь мы, похоже, добрались!

Таня вздрогнула. Огляделась. Недоуменно посмотрела на Валандила. Вздохнула.

Тогда он продолжил, стараясь говорить как можно увереннее:

— Конечно, пришли! Видишь эти памятники? Здесь похоронен Уильям О'Салливэн, а вон там — Джеймс О'Хиггинс. Ирландцы — они же католики, ну вот! Значит, и могила Профессора где-то тут, совсем рядом!

И Таня, к радости его, встрепенулась, воскликнула воодушевленно:

— Точно же! А я еще Мак-Карти заметила, только там как-то неправильно написано. И правда, ирландцы! Ну да, у вас же церковь раскололась — мама рассказывала. Значит, я все-таки успею! — и тут же вдруг осеклась, продолжила совсем тихо, почти шепотом: — Ой, Валентине! Это же неправильно совсем: люди умерли, а мы радуемся...

Валандил задумчиво кивнул. Конечно же, девчушка была права. Но мысли в голове вертелись совсем не о том. В памяти его отпечатались совсем другие Танины слова: «Я все-таки успею!» Выходит, она куда-то опаздывает? Ну да, он и сам ведь тоже... К четырем часам к отелю подъедет автобус — и пора будет отправляться в аэропорт!

Знание об автобусе появилось в голове неведомо откуда: еще минуту назад он даже не задумывался о возвращении. Но размышлять оказалось некогда. Валандил глянул на экран почти бесполезного в Англии, но все-таки исправно показывавшего время телефона: без четверти три! Охнул: а времени-то и у него тоже осталось совсем немного! И тут же увидел еще один указатель — точно такой же серый камень, только развернутый чуть иначе, уводивший с дорожки прямо на зеленый газон. А совсем неподалеку — хорошо знакомую по фотографиям плиту.

— Таня!

Восклицание, сорвавшееся с губ, опять получилось радостным. Стало неловко. Подумалось вдруг: наверное, сейчас все посетители кладбища обернулись, смотрят на него, осуждают.

Оглянулся на Таню: та чуть приотстала, остановилась и то ли всматривалась, то ли вслушивалась куда-то вдаль.

— Таня, — позвал он вновь, теперь уже осторожно, с опаской.

Та предостерегающе подняла руку. Потом сосредоточенно повертела головой. Наконец озабоченно откликнулась:

— Тише! Там стонет кто-то. Вы меня не ждите!

И вдруг сорвалась с места. Побежала напролом, мимо дорожек, перепрыгивая через могильные плиты.

Валандил опомнился не сразу: некоторое время растерянно провожал Таню взглядом. Потом хватился: уже почти без десяти три, а он всё топчется в пяти метрах от цели и никак не может до нее добраться! Сделал шаг с дорожки — но почему-то остановился. Вновь обернулся, поискал взглядом желтую шапочку. Не нашел. Сердце вдруг екнуло: а ну как девочка опять потеряется! Вздохнув, развернулся.

Таня отыскалась метрах в двадцати: стояла на коленях за высоким белым каменным изваянием — скорбящей мадонной. Валандила она заметила, когда тот был к ней на полпути. Обернулась, призывно замахала рукой:

— Валентине, Валентине!

А подле памятника, прислонившись к белому постаменту, неподвижно сидела женщина в старомодном черном пальто. И сама она была тоже старая, худая, высохшая, со странно, пугающе бледным морщинистым лицом. Из приоткрытого рта женщины тянулась вниз нить слюны, белесые глаза с черными расширенными зрачками неподвижно застыли, на лбу поблескивали мелкие капельки пота. А Таня в сбившейся на затылок шапочке склонилась над ней и что-то нашептывала.