Граф Суворов. Том 9

Глава 16

— Благословите, отче. — проговорил я, когда мы с Филаретом встретились в небольшой пригородной церквушке. Правда от нее шла прямая автомобильная дорога до центрального храма, я заметил ее с воздуха, и все же патриарх решил встретиться со мной не в главной резиденции, хорошо хоть вообще выкроил время.

— В прошлый раз, Александр, после таких слов мне пришлось полностью пересобрать синодальный отдел по связям с общественностью и вводить двадцать пять новых приходов. — с улыбкой пожурил меня Филарет. — Так что, прежде чем ответить согласием, я хотел бы убедиться, что ты не начинаешь войну со всем миром.

— Кажется войны и в самом деле не избежать, правда начну ее не я. — ответил я, со вздохом посмотрев на патриарха. — Думаю вы и без меня прекрасно осведомлены о находящихся у наших границ войсках трех не очень дружественных государств.

— Если ты пришел просить благословление на защиту родины — ты его безусловно получишь, но для этого не нужно было просить о личной встрече. — сказал Филарет, указав на простую деревянную скамью, стоящую под окном у входа. — Присаживайся, в ногах правды нет.

— Кажется мы на эту тему уже шутили. — ответил я, присев напротив Филарета. — В самом деле у меня возник вопрос, скорее богословского, чем политического содержания. И касается он моих учеников.

— Буддистские практики, отвергающие все на чем построена наша православная вера. — коротко описал йогу Филарет.

— Так уж всё. — возразил я. — Ещё недавно и церковь, и люди отвергали все что связано с резонансом, а лет триста назад европейские инквизиторы с прегромадным удовольствием сожгли бы всех одаренных. Да что там, в прошлом году в православие вернулось ветхозаветное многоженство. Церковь меняет свои взгляды и догматы, когда это необходимо, вам ли не знать?

— Когда это необходимо, да. — кивнул Филарет. — За историю Русской Православной Церкви нам не единожды приходилось созывать вселенские соборы для внесения изменений, как незначительных, так и с далеко идущими последствиями, но нас не даром во всем мире называют ортодоксами. За тысячелетнюю историю мы лишь немного изменили жизненно важные правила, в то время как католики вели свои войны и избирали по три римских папы одновременно.

— Боюсь я в этом вопросе не слишком силен. — пришлось признать мне. — Но факты говорят сами за себя, изменения неизбежны, и они происходят.

— Вот только те изменения которых ты хочешь, неизбежны ли они? Зачем ты хочешь всколыхнуть мир людской? — с укоризной посмотрел на меня патриарх.

— На самом деле все совсем наоборот. — признался я. — Мне не хотелось бы колыхать, как вы сказали, народ. Я хочу, не скрываясь заниматься своим делом, и даже готов подогнать его под идеологическую православную составляющую, чтобы не навредить общему делу.

— Подогнать под идеологическую составляющую? — удивленно спросил патриарх. — Как это соотносится с практикуемым тобой учением?

— Дело как раз в том, что я не практикую никаких учений. Разве что о том, что в здоровом теле должен быть здоровый дух, но это никак не противоречит концепции резонанса. — ответил я. — А главное — это работает, вы можете убедиться в этом лично.

— Предлагаешь стать твоим учеником? Или сразу получать благословления, как наиболее приближенные? — с нажимом спросил патриарх. — Александр, ты заигрываешься, строя из себя мессию, а это до добра не доведет. Одно дело, лечить прикосновением рук больных, славный признак, вот только определяют по нему не только слуг спасителя, но и антихриста.

— Я не продвигаю никакого учения, только тренировки духа, которые не сильно отличаются от развития резонанса. — чуть нахмурившись повторил я. — А его вы не просто признаете, на это выстроено возвращение влияния церкви.

— Александр, ты уже не маленький мальчик, чтобы объяснять тебе как устроен мир. Есть вещи необходимые, а есть прихоть. Есть то, что было догмой и можно вернуть, а есть нововведения, которые никак не соответствуют ни нашей вере, ни нашим устоям или реалиям. — покачав головой проговорил Филарет. — Не доводи до греха, ни себя, ни своих сторонников. Я не поддержу твой культ и точка.

— Это не культ. — нахмурившись сказал я, не понимая, как двигаться дальше. Доводы, которые в моей голове и при разговоре с супругами казались железобетонными патриарх отмел как несущественные. А может я просто не нашел для него правильных слов? Но что могло повлиять на верного служителя церкви? Подкупить мне его точно нечем, обосновать необходимость практик? Так одаренные и без них неплохо справляются. Пусть и не все.

— Возможно я подошел к вопросу с неверной стороны. — решил я начать с начала. — Я практикую систему тренировок как для одаренных, так и для обычных людей. Она позволяет укрепить тело и разум, помогая добиться долголетия и крепкого здоровья.

— Настолько, что до неузнаваемости меняет человека, превращая его из обычного подростка в тебя? — улыбнувшись спросил Филарет. — Александр, я прекрасно понимаю твою мотивацию, но вот ты, похоже, совершенно не понимаешь, как это выглядит со стороны. И как это воспринимают другие люди.

— И как же? — спросил я.

— Пятнадцатилетний больной, лежащий в коме, тощий словно скелет, просыпается в самый жуткий час для страны. Исцеляется сам. Говорит как во многом умудрённый муж. Мирит враждующих правителей. А затем начинает лечить прикосновением и изгонять из храма христова лжепророков. — пояснил Филарет. — И, если ты спросишь меня, я скажу, что это не может быть совпадением. Вот только… ты веришь в то, что ты избранный? Вернувшийся перед началом божьего суда Христос?

— Нет. Вообще ни разу. — не думая ответил я. — И амбиций у меня таких нет.

— Ну хоть где-то голос разума возобладал. — по-отечески улыбнулся Филарет. — Но множество верующих воспринимают тебя не иначе как мессию и знамение второго пришествия. А теперь представь, что они узнают о твоей… школе.

— Если они придут, я научу их тому, что знаю и умею, а заодно подтвержу, что я никакой не избранный, а просто одаренный со своими слабостями. — ответил я. — Отказаться от практик ни я, ни мои соратники уже не сможем. Да и скрывать их долго не выйдет, слишком уж выдающиеся результаты получаются.

— Понимаешь, если бы вы отдали душу дьяволу, за невероятную силу, оно могло выглядеть ровно так же. — сказал патриарх. — Сейчас, для истинно верующего человека все выглядит очень на то похоже.

— Не продавал я никому душу, она при мне, и я это точно знаю. — не выдержав ответил я. — Потому что чувствую её и укрепляю ее жилище. А вот у вас…

— Осторожнее со словами. — с улыбкой покачал головой патриарх. — А то можешь дойти до обвинения в бездуховности первосвященника.

— Хорошо, обойдемся без взаимных обвинений. — выдохнул я, успокаиваясь. — Предлагаю выбрать от церкви двух-трех самых просветленных дарников. Я буду обучать их вместе с остальными, и через пару месяцев они сами расскажут вам что и как происходит. Подтвердят, что в этом нет ничего опасного. И уж тем более нет дьявольских происков или продажи души.

— Твой дом полон греха. — вздохнул патриарх, покачав головой. — Я понимаю, дело молодое, хотя мне удивительно как твоя супруга сумела справится с гневом и ревностью. И все же — отпускать братьев во Христе в твой дом, это подвергать их еще большему искушению.

— Раз уж об этом речь зашла, то жениться в начале на Марии — это не мой выбор, а сложившиеся обстоятельства. С Ангелиной же мы уже больше года вместе и пока жили душа в душу. — ответил я. — И пора с этим блудом заканчивать. Мы хотели бы воспользоваться вашими поправками к брачному кодексу и обвенчаться.

— Только с Ангелиной, княжной Меньшиковой? — уточнил патриарх.

— Не только. — пришлось признать мне под укоризненным взглядом Филарета. — Ещё с Ингой Лугуй. Но это больше союз равных, а не узаконивание любви.

— В интересные времена мы живем. — вздохнул патриарх, покачав головой. — Но ты так и не сказал, чего именно ты хочешь от меня.

— Ваше первосвященство, не могли бы вы провести мое венчание с Ангелиной Меньшиковой и Ингой Лугуй. — попросил я.

— Мог бы. — серьезно ответил Филарет. — И даже сделаю это. Если вы воздержитесь до свадьбы от греховной связи. Сим накладываю на тебя епитимью — строгое воздержание, до заключения бракосочетания. И исповедь, раз в неделю.

— Гхм… с супругой будете сами разговаривать на этот счет. — улыбнувшись сказал я, заставив патриарха задуматься. — Она то ни в чем не виновата.

— И в самом деле… но и наказание на нее я не накладывал. — вернул мне улыбку Филарет. — Свадьбу… после Пресвятой Богородицы сыграете. Четвертого декабря.

— Я прошу прощения, отче, но это несколько поздновато. — задумавшись на секунду ответил я. — И дело тут совсем не в воздержании, не улыбайтесь, есть не нулевой шанс что нам придется уехать раньше. Не по своей воле, дела государственные.

— Тяжко с вами. — покачал головой Филарет. — То свадьбу в ночь играть, да по всем правилам и обрядам. То «поздно». Александр, ты пойми, коли вам просто жить вместе хочется, да и супруга твоя смирилась — так живите. Грех, но что поделать, не отлучать же тебя от церкви за кровосмешение с собственной двоюродной сестрой?

— А за это отлучают? — удивленно спросил я.

— На семь лет. — грустно улыбнулся Филарет. — Именно столько тебе нужно было бы времени, замаливая грех, чтобы вернуться в лоно церкви. На случай многоженства правил у нас нет, потому, как и многоженство не практиковалось со времен нового завета, но обстоятельства были чрезвычайные. Теперь же, после того как выяснилось, что во многом бездетность — дело проклятого ордена Асклепия, отношение к нему во многом изменилось.

— И вы хотите вновь многоженство отменить? — уточнил я.

— Не только я, все настоятели выражают такое желание. Потому и Петр со свадьбой не спешит. Да только количество браков таких растет с каждым днем. — покачал головой патриарх. — А тут тебе три недели подождать неймется. Коли же ты боишься умереть во грехе — исповедуйся и я тебе его отпущу.

— Ну, со мной и в самом деле сложно, не спорю. Но это не значит, что я сам такой. Что мне, до конца жизни Ангелину в фаворитках держать? Особенно если вы на очередном вселенском соборе свои правила пересмотрите. — не удержавшись спросил я.

— По уму да по совести — нет, не держать. Отпустить коли любишь, чтобы она нашла свою истинную половинку. — ответил патриарх, но увидев мою реакцию вздохнул, покачав головой. — Хорошо, на какую дату ты хочешь назначить венчание?

— А вот тут мы подходим к последнему, но довольно важному вопросу. Граф Рублев, он же Алексей, мой друг и соратник, и княжна Елена Пожарская, бывшая Жарская, очень хотят пожениться и просили нас с Ангелиной быть свидетелями на их свадьбе. — проговорил я, и теперь уже Филарет не удержался от того, чтобы с улыбкой покачать головой. — На сколько я понимаю, по правилам мы не можем быть женаты, выступая свидетелями.

— Не можете. — кивнул патриарх. — И даже сейчас — не будете, потому как я против. Вы давно живете как муж и жена, и никакие уловки не спасут вас от взора господа. Но не отчаивайся, коли будешь ты свидетелем со стороны жениха, а княжна Ляпинская со стороны невесты, а после вы пойдете под венец, никакого вреда в том не будет. После же я вас повенчаю, но двойное бракосочетание проводить не буду.