Граф Суворов, том 10

Глава 17

Удивительно, но деньги на пряник, а если быть точным на субсидии для обновления производства, на выплаты малоимущим и на обновление школ-интернатов, нашлись довольно скоро. В самом неожиданном для этого месте — оборонном бюджете. Довольно существенная часть налогов в княжестве называлась просто — военный сбор, и составляла почти треть от всей податной суммы.

Проведя несколько совещаний, мы пришли к выводу что обновить флот сильнее чем сейчас в ближайшие несколько лет мы не сумеем, а значит и распыляться на это нечего. Тем более что крепость Шешкиных мы не отдавали в государственное владение, а сдавали в аренду на сто лет, по весьма приличной цене.

К слову, о самой крепости, название выбрать так и не удалось. Были самые разные предложения, от Черного золота, Силы Урала и Орешка, до абсурдных, вроде Алмаза и Сибирской жемчужины. Где мы, а где Сибирь? Зато сумели определиться и с процедурой передачи и со временем принятия решения патриархом, по поводу Фатимы. Потому как удалось договорится, что Филарет лично приедет освещать её после окончания ремонта.

— Может назовем её в честь одного из православных святых или великомучеников? — предложила Ангелина, когда мы уже пролетали над крепостью на борту Черепахи. — И патриарху приятно будет.

— Боюсь такая мелкая взятка его не устроит. — улыбнувшись заметила Мария. — А вот если мы построим на берегу Иртыша новый монастырь, и проведем к нему трассу.

— Дорого. — чуть поморщившись возразила Инга. — Легче обойтись какой-то услугой, или обещанием будущих послаблений для церкви, после того как Александр взойдет на престол.

— А вот это может нам в перспективе обойтись куда дороже. — покачала головой Мария. — Но двусторонний диалог все равно придется налаживать. Иначе мы можем оказаться в невыгодной позиции. Как и решать что-то с не православными общинами по всей стране. Я попросила выслать статистику из коллегии по работе с синодальным отделом РПЦ, и выяснилось, что у нас одних староверов под сто тысяч. Часть Кавказа — мусульманская, о центральной Азии я вообще молчу. В Сибири и вообще на севере не малое количество практикующих шаманизм.

— В общем есть о чем торговаться. — подвел я итог.

— И да, и нет. — вновь возразила Мария. — Вся властная традиция идет от православия. Да, это всего лишь традиция, но она достаточно сильна и почти не нарушалась в последние пять сотен лет. Считаться и с патриархом, и с церковью в целом, придется, другого выхода нет.

— Можно подумать это что-то плохое? — удивилась Ангелина.

— Нет, конечно, нет. Но власть монарха ограничивает, и сильно. Даже если мой отец из регента станет правящим первым министром при царствующем монархе его влияние на умы все равно не превзойдет патриаршую. — пояснила Мария. — А для нас это куда опасней чем обычная политическая конкуренция.

— С премьер-министром нам тоже предстоит разобраться. — кивнул я. — Пока мне сложно судить, где начинаются и кончаются мои будущие полномочия.

— Для этого, в том числе, нам и дали столько времени, чтобы во всем разобраться. — спокойно ответила Инга. Её единственную, пожалуй, вопрос престолонаследия волновал минимально, если вообще волновал. Она воспитывалась и выросла как наследница великого княжества Ляпинского, богатого, но сурового края, и мыслила пока категориями своей земли и своих подданных.

А вот остальные… Ангелине это было интересно как наш общий рост, она шла за мной, и, пожалуй, я так же пошел бы за ней. Но учитывая, что девушка желала мне самого лучшего, нельзя сказать, что ей было безразлично стану я монархом или нет, а главное, что за этим последует. Мария же, ну с ней все понятно было изначально, меньше, чем императрицей, она себя никогда не видела и двигалась к этой цели всеми средствами.

— Посылайте дозорные группы. — отвлекшись от посторонних мыслей сказал я.

— Есть высылать дозорные группы. — отозвался Таран, выполняющий сегодня роль капитана Черепахи. — Корвет Стерегущий, выдвигайтесь на позицию в десяти километрах. Высота — двенадцать. Как достигните координат доложите о готовности.

— Принято, первый, выдвигаемся. — почти мгновенно ответил капитан корвета. Один из молодых княжичей оставшегося верным Пелымского рода. Однако подозрения нас не отпускали, ведь во время зова они не прислали войска для штурма крепости. Да, после они оплатили восстановление многих строений в Сургуте, но принципиально это ничего не меняло.

Вместе с ними, параллельным курсом, мы отправили еще три корабля. Все на высоту больше десяти километров, с которой хорошо была различима Черепаха, но не мелкие суда, которые одно за другим от стыковывались и держась в поднимаемом авианосцем шлейфе уходили к земле. За пять часов мы сумели переправить почти все катера и корветы. Оставались лишь крупные суда, вроде Кронштадта и Гривны.

Их маневры было не спрятать, но в этом не было и жесткой необходимости. Если мы всё рассчитали правильно, то катера и корветы сумеют пресечь грабежи и набеги от мелких соединений противника, а при подходе крупных сумеют связать их боем чтобы оттянуть на юг, а тут и мы подоспеем.

— Всё, кого могли мы уже отправили, пора садится. — сказал я, когда под брюхом авианосца показалось заранее присмотренная равнина. — Макс, твой выход.

— Принято, сейчас тряхнет. — тут же отозвался главный механик, а через секунду корабль и в самом деле тряхнуло, корпус заскрежетал и пошел хорошо видимыми волнами, да так что у меня сложилось ощущение, что мы вот-вот развалимся. Взвыла сирена, лампы на мостике и в коридорах стали тревожно желтыми, чтобы ни у кого не возникало сомнений в происходящем.

— Первый, что у вас происходит? — раздался обеспокоенный голос со Стерегущего. — Наблюдаем черный след от двигателей!

— Скорее всего диверсия. Выполняем вынужденную посадку. — ответил Таран. — Двигатели самый малый ход, шасси выпустить. Сядем мягко?

— Сядем, куда денемся? — ответил первый пилот. — Иду на снижение.

Приземлились мы совершенно без приключений, если не считать присланной с кораблей наблюдения фотографии. Смотрелось и в самом деле не лучшим образом. Столбы черного дыма поднимались на несколько километров, собираясь в тучу, которая на фоне белоснежной дали выглядела очень зловеще.

— Начинаем разводить бурную деятельность. — послышался у меня в наушнике довольный голос Максима. — Рабочие бригады с первой по двенадцатую, внешний осмотр двигателей. Двенадцатая-пятнадцатая проверка проводящих магистралей. Остальные — текущий осмотр своих участков. Доложить о повреждениях.

— Говорит крейсер Гривна, первый, что у вас произошло? Нужна помощь? — вышел на связь по общему каналу Рублев.

— Пока неизвестно, возможно диверсия. — ответил Таран. — Ангары заблокированы, корабли выпустить не можем. Продолжайте патрулирование.

— Принято первый, занимаем позицию. — ответил Александр, и его легкий крейсер пошел вверх. Операция шла своим чередом. Посты докладывали о повреждениях, время от времени «случайно» выходя на общий канал. Так, чтобы если за нами наблюдают, точно знали, что с кораблем не все в порядке.

Несколько часов техники оценивали ущерб, причиненный терактом, затем обосновывали ремонт, спорили и наконец пришли к выводу что судно может двигаться дальше. Надо ли говорить, что случилось это уже ближе к вечеру, когда солнце начало клонится к закату? И если на Гривне и Кронштадте команды могли поменяться на посту без снижения боевой эффективности, то на небольших суденышках сделать это было некому. Мы пообещали людям отдых, но вместо него объявили о готовности.

— Говорит первый. Мы можем продолжать движение, держитесь рядом. — сказал я. — Начать взлет.

— Принято первый. — на фоне уставшего голоса капитана Стерегущего я отчетливо слышал мат. Корветы и катера — суда ближнего радиуса, по всем нормам сейчас они должны были отдыхать или смениться, но наши решения вынудили их работать на износ. В таком режиме, да еще и в закатном свете, внимательность неминуемо снижается.

— Кронштадт, учитывая поломку, мы задержимся в Екатеринограде. — выйдя на общий канал сказал я. — Разворачивайтесь и возвращайтесь в Сургут, мы вызовем вас после окончания ремонта.

— Принято, первый. — ответил Михаил. Пока дозорные висели в небесах, мы, укрывшись за дымовой завесой, перегруппировались. Теперь оставалось только надеяться, что атакуют именно лишившийся защиты город, а не охраняемый почти всем флотом авианосец.

Даже с серьезными поломками Черепаха не становилась беспомощной, тем более что в случае экстренной ситуации выпустить корабли можно и через пробоину в корпусе. О чем мы проговорили опять-таки в открытом эфире. Оставалось только надеяться, что неприятель купится на нашу уловку.

— Говорит Строганов, князь отошел на отдых, принимаю командование кораблем и флотилией. — услышал я голос Василия. — Скорость пятьдесят, курс не меняем.

— Они так ползти будут до скончания времен. — заметил Михаил.

— До Екатеринограда они дойдут к утру, через пару часов их встретят местные силы так что нападение при таких условиях равно самоубийству. — пояснил я.

— Скорее они попробуют напасть на пустые казармы и находящиеся на плановом ремонте оборонительные линии. — возразил Таран. Его первый ветеранский взвод, успешно переживший все наши приключения, сейчас в полном составе ждал в противо-абордажных отсеках.

— Кронштадт выходит из радиуса прямой связи. Счастливо добраться. — пожелал оператор связи на Черепахе, и эфир наконец затих.

Нам предстояло еще несколько часов путешествия, а затем томительное ожидание. В своих расчетах я вполне допускал что что никакого нападения не будет вовсе, пусть мы готовились к операции больше недели, всячески показывая, что она тайная, но плохо скрываемая, противник все равно мог не успеть подготовится. Или мог элементарно не решится на атаку.

Каждый на борту занимался своим делом. Я не вмешивался в управление, не зачем было. Вместо этого предпочел помедитировать, занявшись тонкой настройкой меридианов. Я не врал супругам, у меня и в самом деле были раскрыты и полностью сформированы три чакры — земли, воды и души.

Третий глаз, за счет постоянного использования истинного зрения, уже опережал огонь, хотя и чакры воздуха и эфира имели по три лепестка. Ничто, по сравнению с полным соцветием из девятисот семидесяти двух лепестков души. Невероятно много для семнадцатилетнего парня. Возможно, я вполне мог повторить путь Сиддхартха. Ему было легче в своей Индии. И воевать особенно не пришлось… но сейчас и технологии проповедей другие. Возможно, именно для этого я и переродился? Чтобы вести…

— Чушь! — пришлось вслух одернуть себя, чтобы не скатиться в ересь.

— Что-то случилось, дорогой? — спросила обеспокоенно Ангелина.

— Нет, все в порядке, просто мысли пошли не по тому руслу. — улыбнулся я супруге. В голове промелькнули образы из видения при инициации. Прошлые жизни, которые вели меня к этой роли? Или просто двойственность вселенной, как и существа человека? Потом… всё потом и кровью.