Дорога в небо

- Чрезмерную жестокость по отношению к ученикам, - сказал штурмовик с трудом. – Обусловленную… национальными особенностями характера.

Под ее ироничным взглядом он чувствовал себя очень неуютно.

- А конкретно? Что-то же вы прикрепили к представлению в Конфликтную комиссию?

- Во второй школе самый высокий процент учащихся на принудительных работах, - хмуро сказал штурмовик. – Это, знаете ли, заметно!

- Так. И вы решили, что жестокая грачка, движимая кавказской кровожадностью и врожденным презрением к русскому населению… вы случаем сейчас на закрытых лекциях не Сталина ли изучаете, а?

- Случаем изучаем, - буркнул штурмовик. – И антропогенетику тоже. И чем прославились носители вашей фамилии – знаем прекрасно.

- М-да? – рассеянно удивилась она. – Так и я знаю. Один - Герой Социалистического Труда, знатный колхозник, всю жизнь на пастбищах в горах, в снег и дождь, под ветром, солнцем и туманами. Еще – Героиня Социалистического Труда, знатная колхозница. С юности и на всю жизнь опухшие руки от работы на траншейных плантациях мандаринов. Еще академик есть, разные деятели районного масштаба, но в основном, конечно, обычные трудяги… Я, Костя, фамилию взяла в знак благодарности простым людям, которые выходили меня после ранения. И ношу ее с гордостью. Что же касается самого высокого процента наказаний… видел в приемной девочку? Что о ней скажешь?

- Красивая, - пожал плечами штурмовик.

- Ах, так вот почему она не переживает о своей судьбе! Уверена, что везде устроится за счет мужчин! Ну, хитра… На самом деле, Костя, она отчислена из пятой школы за антисоциальные проступки. Воровка она и двоечница, хитрая ленивая дрянь. И таких к нам ежегодно отправляют два-три десятка. На перевоспитание. На основании того, что в нашей школе – лучший в городе штурмовой отряд и соответственно железная школьная дисциплина. Ну и директриса грачка, что тоже немаловажно, устроить ей гадость каждому приятно. Но наш «лучший в городе» с отбросами школьного производства справиться не способен, и приходится жестокой директрисе брать грязную работу на себя и подставляться под расследование Конфликтной комиссии – по представлению все того же «лучшего в городе штурмового отряда», представляешь? Вот откуда берутся твои страшные проценты.

Она с удовольствием полюбовалась штурмовиком. Блеск перьев великолепного командира великолепного отряда заметно поугас. Ага, и бурые пятна по лицу пошли. Дошло наконец, что штурмовики в своих же ляпах обвинили директрису и вообще тупо подыграли ее противникам. Повелись, как дети, на жестокую кавказскую «грачку». Даже расследования толком не провели. Им, видите ли, «заметно»!

- Доложишь капитану Чернобровцеву суть, пусть сам решает, что делать с вашим уровнем профессионализма, – усмехнулась она. – Ну и я вас вниманием не обижу. Возьмешь эту девицу в персональную обработку. Делай с ней что хочешь, но чтоб она к концу учебного года влилась в стройные ряды граждан первого в мире истинно социалистического государства. Понижай страшные проценты. Понял?

- Понял, - вздохнул парень. – Понял, что мне это дело еще долго будет аукаться. И икаться.

- Подумаешь, всего лишь сдашь пост командира по ротации! – отмахнулась она. – Это все хиханьки. А серьезное дело вот какое: вчера меня пытались отравить. В кафе «Мандаринчики». В исконной, можно сказать, вотчине службы собственной безопасности штурмовых отрядов. Исполнительница прекрасно знала мой распорядок дня, вкусовые предпочтения и имела в распоряжении надежное боевое вещество. Вот видеозапись инцидента. Что можешь сказать по поводу?

Штурмовик внимательно просмотрел запись. И еще раз.

- Почему я? – осторожно спросил он. – Разве это не обязанность ГБ? Или следователей горотдела МВД? Я как раз первый подозреваемый получаюсь…

- Знаешь, Костя, какой яд самый сильный? – серьезно спросила она. – Яд недоверия. Разъедает любое сообщество, любое великое дело. Я не верю, что ты причастен к политическим убийствам. Я – не верю! А вот и ГБ, и МВД на этом поле отметились не единожды. Будем исходить из этого. Итак?

- Значит, по поводу инцидента… - пробормотал штурмовик. – Она не из наших. Что еще… как раз в связи с ней мы готовили еще одно представление, возможно, такое же дурацкое…

Парень мучительно покраснел, но сумел поднять голову и твердо посмотреть на нее.

- Она – из центрального сектора, - пояснил штурмовик. – А работала в «Мандаринчиках» на подхвате, не официанткой даже. Нашим девочкам это показалось странным. Центральный сектор, как понимаете, у нас не подрабатывает, им и так всего хватает. Было высказано предположение, что она, возможно, оперативница другой структуры, очень уж место подходящее. А вот от кого именно… МВД вроде бы нелегалов в подкупольниках не практикует, ГБ оно тоже без надобности, у них и так весь город под видеоконтролем. В общем, решили проследить связи и обломались. Центральный сектор закрыт, пропускная система, а у нее все контакты там. Утром выходит, после пересменки заходит – и с концами. Мы подготовили представление на открытый режим для центрального сектора, этот забор в центре многих вообще-то раздражает. Что такого можно прятать от чужих глаз? Роскошь, элитные условия жизни, бассейн? Так если положены по должности – зачем прятать? В школах же административные сектора не закрыты!

- Не закрыты последние пару лет, - задумчиво уточнила она. – Раньше охранник сидел. Но представление в целом разумное. Только в магистрате к рассмотрению не примут. Отговорятся условиями безопасности. В центральном секторе проживают семьи руководства школ, например, и опасность мести со стороны побывавших на принудительных работах не нулевая…

Штурмовик принял абсолютно бесстрастный вид.

- Лицо попроще сделай! – посоветовала она насмешливо. – Знаю, что ты думаешь! Что штурмовики воюют со шпаной, рискуют побольше прочих, но за охранными периметрами не прячутся, так?

- А что, неправда? – хмуро осведомился парень.

- Правда. Но лицо все равно попроще сделай. Костя, мы не рай строим, а вполне себе обычное государство, в котором статусные цацки по-прежнему в почете. Любое начальство мечтает отгородиться и возвыситься. Мы хотя бы обеспечили всех жильем и качественной социалкой, мы добились обогрева подкупольников - уже огромное достижение! Не думай, что нам это далось - и дается – просто. Касаемо нашей фигурантки… а почему поиск по видеоархиву не использовали?

- Сами попробуйте, - угрюмо посоветовал штурмовик.

Она нахмурилась, нашла архив видеоконтроля города, выделила центральный сектор… и полюбовалась требованием ввести код допуска.

- Вот, значит, как? - процедила она. – Вот, значит, вы как… Вам, значит, прямого распоряжения лидера республики недостаточно? У вас, значит, там свои жуткие тайны… Так… Костя, скинь-ка мне номера карточек пятерки надежных ребят! Есть у тебя пятерка надежных? Вот и скинь. Я им оформлю гостевой допуск в центральный сектор на свое имя. И… разломайте этот забор к чертовой матери. Как обойти видеоконтроль, подсказать или сами знаете?

- Сообразим. Но… это ведь означает начало войны с ГБ?

- Означает, - вздохнула она. – Только она и не кончалась. Это мы так, замечтались на пару лет, расслабились. И вот еще что…

- Что? – спросил штурмовик, встревоженный ее странным видом.

- Ничего, - с трудом улыбнулась она. – Судьбы нет, понятно? Судьбы нет! Вот, пистолет разведчика малошумный. Возьми.

Парень неотрывно смотрел на оружие, вдруг появившееся на столе. Боевое оружие.

- Меня с ним первый же патруль гвардии свинтит, - пробормотал он.

- Носи так, чтоб не свинтили. Он в варианте скрытого ношения. Технику скоротечных огневых контактов уже изучали?

Парень отрицательно покачал головой, не отрывая взгляда от оружия.

- Изучайте срочно. Капитана Чернобровцева я предупрежу, чтоб поменял учебные планы. Но главный принцип там один – стреляй без сомнений, первым.

Она поднялась из кресла и подошла вплотную к парню.

- Можешь отказаться, - предложила она тихо. – Не осужу.

- Не затем в штурмовой отряд пришел, чтоб отступать, - сказал парень спокойно и забрал со стола пистолет. – Нам в будущем держать республику. Мы не дети, Лия Сергеевна, можете на нас рассчитывать.

Он вскинул голову и вдруг оказался выше ее.

- Белые звезды, чистые сердца – это ведь про вас? – спросил он. – Про «Спартак»?

И четко кинул ладонь к черному берету. Оскалился, сверкнул на солнце белый полярный волк.