Живи и ошибайся 2

— Так это же, это… — Лиза не удержалась и заревела.

Честно говоря, мне самому стало паршиво. Какая же дрянь украла?! И главное, что от тех заготовок проку может не быть. Отполировать хрусталики очень сложно. Не зря же мне пришлось пасту изготавливать. К тому же у нас были лезвия. Их, кстати, не взяли. Я обещал жене наточить и отшлифовать. Потом завертелся, закружился. Лезвия, воткнутые в кусок пасты ГОИ, вору не приглянулись.

К тому времени, как приехал Лёшка, я провел небольшое расследование. Супруга так и не вспомнила, закрыла она сейф или нет. С другой стороны, она никогда раньше не забывала это делать. Ключи могли у неё из спальни вытащить, а после подбросить обратно.

— На связке пять ключей, — рассуждал я вслух. — Ты бы спохватилась, не найдя их. Предположительно вор открыл сейф и не стал ничего забирать до того, как смог уехать. В случае обнаружения открытого сейфа, мы бы не стали волноваться.

Алексей расспросил дворню, сам всё проверил и констатировал, что кража случилась целенаправленно, без всякого сомнения. Никто случайно в тот сейф не мог полезть по той причине, что на взгляд любого человека там ничего ценного не лежало. Чужие в дом не входили. По второму этажу могли перемещаться только уважаемые гости. Хотя даже немцы из Берлина здесь не проживали.

Я их как-то сразу невзлюбил. Граф Орлов ещё собирался, когда те приехали. Свободные комнаты имелись только на первом этаже. Позже переселять профессоров не стали. Да и не помнил никто из слуг, чтобы иностранные господа разгуливали свободно по дому. Зато у Иноземцева ограничений не было.

Алексей, как и я, не сомневался в том, кто мог украсть хрусталики. Ладно бы пропали какие-то Лизины украшения или деньги. Но нет. Здесь взято именно то, что принесёт не только деньги, но и всемирную известность. Какие-то сомнения у меня оставались. Профессор Иноземцев пусть и с гонором, но выглядел порядочным человеком.

— Гера, ты сам отмечал, что в это время люди не обладают чрезмерной хитростью, — напомнил Лёшка. — Преступления просты и незатейливы. Это к концу двадцатого века появится много литературы и фильмов, откуда народ начнёт черпать идеи. Сейчас всё просто: нужно, пришёл, взял.

— Он головой не думал, когда воровал? — продолжал я недоумевать.

— Доказательств нет. Наши слова против слов Иноземцева. Не забывай, что судебная система в России в зачаточном состоянии. Лучше прикинь, насколько реально хватит обрезков оргстекла.

— Есть ещё немного. Я, когда ту поделку разламывал, отрезал кусок, где лазером вырезаны моё имя и дата конкурса, — сообщил Алексею. — Планировал потом сам обработать.

Совместными усилиями те куски оргстекла довели до ума, то есть до той кондиции, когда Лиза могла начинать вырезать нужную форму. При условии, что она ничего не испортит, всего получится двенадцать пар (с учётом того, что осталось в ящике стола). Больше у нас не было ни материалов, ни возможностей повторить технологию.

— До зимы вряд ли кто приедет, — рассуждал я. — Слухи о нас в любом случае уже ушли за пределы России. Люди в клинику будут приезжать и с другими проблемами.

— Предлагаю четыре пары спрятать на самый крайний случай, — решил Лёшка. — Вдруг кому из царской семьи понадобится сделать операцию?

— Сейф и вообще секретную комнату нужно устроить получше.

— Думаю, в сухом подвале. И изолировать так, чтобы и пожар был не страшен, — дополнил друг.

— Больше никаких профессоров не привечаем. Не дело, что они пользуются нашими знаниями, а после гадят, — припомнил я снова воровство Иноземцева.

История с похищением искусственных хрусталиков меня настолько раздосадовала, что я отправился к отцу Нестору. Нет, не жаловаться, а объяснять ситуацию. Ботаник уехал от нас с теми знаниями, которые он нигде бы не получил за столь короткое время. Согласно нашей легенде, Елизавета повторила и немного дополнила старинную книгу по травам, найденную старцем Самарским. Так почему не ей все лавры? Алексей тоже отличился — сделал уникальные для этого времени операции на глазах. За это положено наследственное дворянство.

Батюшка привычно выслушал меня со смиренной миной и пообещал отправить письмо Голицыну. Если не поможет, то он и государю не постесняется напомнить.

— Георгий Павлович, напишите мне всё, что сделано вами за то время, что вы живёте в России, — попросил отец Нестор.

Мы с Лёшкой на пару сели собирать наши нововведения, сортируя их так, чтобы у нас примерно поровну получался вклад в российскую науку.

— Спички, — начал я. — Состав уникальный, есть на эту тему соответствующий патент.

— Там Куроедов в доле, — напомнил Алексей.

— Неважно, главное — патент.

— Уникальный сорт сахарной свеклы. Ставим его себе в подвиг. Типа сами селекционировали, сами привезли и сами вырастили, — вписал Лёшка второй пункт.

— Тогда уж все наши иновременные овощи, — решил я. — То, что их мало распространяют в России, не наша проблема.

— Красители, — продолжил друг, — пурпур, лазурь, краплак, технология красок в тюбиках. Здесь тоже придётся упоминать Куроедова.

От красок перешли к химии и конкретно к справочнику. Дальше перечисляли свои заслуги в области медицины. И если эфирный наркоз где-то знали, но не использовали, то операция на катаракте полностью Лёшкина заслуга. На описание и зарисовки схемы глазного яблока и самой операции он потратил два дня, привлекая Йохана для иллюстраций. Отдельным пунктом заслуг шли брошюра по гигиене и учебник криминалистики.

Даже я удивился, сколько всего получилось в качестве доказательства нашей деятельности на благо страны. Как и просил батюшка, написали в трёх экземплярах. Один он оставил себе, а два других обещал отправить нужным людям, пообещав, что не постесняется и перед государем за нас похлопотать.

Насчёт операций на глазах отец Нестор знал с самого начала, что на всех желающих уникального материала не хватит. Пообещал молиться, и вообще у него другие задачи, более глобальные, чем помощь нескольким сотням слепых.

С этим я не мог не согласиться. Пусть и дальше популяризирует наш регион, а уж мы найдём на чём заработать и без операций на глазах.