Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма

— Эй, ребята! Хватит на сегодня развлечений. Боюсь,что Аркадий не одобрит, подобного скотства!

Толпа возле стола замерла. В нашу сторону стали поворачиваться распаленные похотью и безнаказанным развратом рожи. Назвать лицами эти красные, мерзкие маски у меня просто не повернулся бы язык. Блудливые и масленые взгляды заскользили по моему лицу и фигуре. Тяжелый, циничный блеск мужских глаз мне не очень понравился.

— Философ, ты не прав! Дай закончить с девчонкой, очередь ломать из-за твоей прихоти мы не будем!

Самый здоровый детина, подмигнул мне и запрокинув голову разразился громким, грубым хохотом. Таким же грубым хохотом смеялись и остальные бандиты.

— Закройте рты, и держите их все время на замке. Иначе мне придется самому отрезать вам языки. Что вы тут устроили, олухи? Я же сказал, что-бы вели себя прилично. Сказал? — голос Аркадия был низким и грубым, казалось, что он не говорил а рычал.

Грубый хохот смолк почти мгновенно. Отвратительные, потные рожи еще минуту назад пламеневшие от сладострастного предвкушения, вдруг стали белыми и испуганными.

Рыжий, веснушчатый парень с голой задницей и спущенными штанами так и застыл наклонившись над столом и не решаясь повернуться к грозному предводителю. Воспользовавшись моментом, девушка сползла со стола и всхлипывая, стараясь запахнуть разорванную на груди рубашку, бросилась в сторону кухни.

Я стояла не в силах пошевелиться. Мои мысли прыгали туда-сюда, как сумасшедшие зайцы. Аркадий главарь этой банды? Талантливый художник, интересный и учтивый собеседник, мальчишка который смущается всякий раз, когда я смотрю на него пристально, краснеющий от случайных прикосновений наших рук?

Оружие в моих руках дрогнуло. Реакция"мыслителя"оказалась мгновенной, он вскочил и резко оттолкнул меня. Курок был взведен и выстрел прозвучал незамедлительно. Странным образом пуля попала прямо в ослепительно белую, покрытую веснушками ягодицу несостоявшегося насильника. Парень охнул, испуганно обернулся. В голубых глазах обрамленных рыжими, густыми ресницами застыло удивленное выражение.

Где-то в глубине трактирного зала жалобно и тихо скулил рыжий парень. Очевидно пуля застряла в мягких тканях и теперь доставляла веснушчатому насильнику ощутимые страдания.

Остальные бандиты вели себя тихо. Они изредка переговаривались и старались накачать алкоголем пострадавшего коллегу. Мужчины, которые еще недавно показались мне настоящими громилами, как то вдруг стали меньше ростом, они словно скукожились и усохли. Куда подевался их кураж и возбуждение? Иногда я ловила на себе косые взгляды, в которых без труда читалась ненависть вперемежку с опасливой осторожностью.

— Эмма Платоновна, я хочу попросить у вас прощение за гадкое, непристойное поведение моих подопечных. Сами понимаете, что особым воспитанием и вежливостью эти парни никогда не могли похвастаться, — голос сидящего напротив меня Аркадия был усталым.

Мужчина смотрел на меня катая во рту тонкую, незажженную сигарету. Она подпрыгивала в его узких, твердых губах, словно была на невидимых пружинках.

Мне казалось, что грозный предводитель банды, которого я еще полчаса назад считала молодым и талантливым художником, слегка волновался. У него подрагивали руки перепачканные охрой и зеленой краской, только лицо профессионального игрока оставалось спокойным. Тонкий, бледный шрам пересекающий скулу и бровь, как всегда слегка приподнимал уголок губы, и от этого нервно подпрыгивающая сигарета грозилась упасть на документы, которые лежали на столе.

Я уже успела ознакомиться с текстом, который был написан на них четким и ровным почерком, без всяких легкомысленных завитушек и росчерков.

Эти бумаги были составлены очень грамотно. Если верить тексту и дате поставленной под ним, то я уже давно продала рудник с сияющими, синими камнями некому господину. Фамилия и имя таинственного покупателя были мне совершенно незнакомы. Сумма сделки там была такой огромной, что я протяжно вздохнула. Ведь платить по правилам навязанной мне игры, никто не собирался.

Свою подпись я пока отказалась ставить под этим документом, но уже чувствовала, что проиграла.

— Эмма Платоновна, советую вам по дружески, подпишитесь под этим текстом и не ищите лазейки.Их просто нет. Поверьте, мой заказчик человек почти всемогущий и очень неуравновешенный, взбалмошный. Если ему взбрела в голову мысль, что сияющие камни он получит именно таким путем, то так оно и будет. Зачем вы своим упрямством, обрекаете себя на жизнь в вечном страхе? У вас же дети... По моим сведениям девочка уже испытала на себе все ужасы похищения. Боюсь, что второго раза психика малышки может и не выдержать. Есть еще мальчик... Однажды он может не прийти домой с занятий в гимназии... А может случайно попасть под мобиль. Может...

— Да заткнитесь вы, Аркадий! Понятно мне, что рычаги давления у вас имеются. К совести вашей тоже взывать не буду. Вы на работе, и выполняете ее хоть и очень топорно, но зато верно, — я вдруг рассмеялась. — Мне в голову пришла забавная мысль! У меня вы тоже работаете. Я верила вам... Я так радовалась, что нашла такого талантливого художника! Оказалось, что ваши таланты весьма разнообразны, прямо на любой вкус. Аркадий признавайтесь, вы намеренно пытались меня соблазнить?

Мужчина усталым жестом пригладил белые волосы, вынул изо рта тонкую папиросу и смял ее крепкими пальцами, блеснули аккуратно подстриженные розовые ногти. Он окинул меня странным взглядом.

— Э-э-э-ммма, — произнес Аркадий медленно, словно пробуя мое имя на вкус. — Ах, Э-эмма, если бы ты знала, как я иногда жалею, что бросил честное ремесло художника... Теперь за моими плечами столько дерьма, что выкрутиться уже невозможно. Ты удивительная женщина, Э-эмма, ты создана что-бы быть музой. Как только увидел тебя, сразу понял, что задание провалю... Это хорошо, что получилось именно так. Обманывать тебя долго я бы не смог.

Он встал из-за стола и шагнул ко мне. Рывком поднял меня со стула и поцеловал долгим поцелуем, который больше напоминал жалящий укус.

— Аркадий, надо уезжать! С минуту на минуту здесь будет полиция. Пусть дамочка подпишет бумаги, она умная девочка и все поняла, — грубый голос принадлежащий"Мыслителю", подействовал на нас с Аркадием, как отрезвляющий ушат холодной воды.

Мужчина оторвался от моих губ, секунду-другую в его затуманенных глазах гуляла мечтательная нега. Он дотронулся пальцами до своих губ словно стирая мой ответный поцелуй и опустил голову. Когда он ее поднял, то передо мной стоял совсем другой человек.

Он смотрел на меня нахмурив брови, глаза отливали металлической синевой. В руках нетерпеливо подрагивал мой пистолет у которого уже был взведен курок.

— Подписывай бумаги, Эмма. У меня очень мало времени. Ты же не хочешь, что-бы твое оружие выстрелило сегодня еще один раз? — голос мужчины был таким низким и грубым, что я мгновенно поверила ему.

— Да подавись ты этими бумагами! — я схватила ручку с пером и окунула ее в приготовленную чернильницу.

Перо немного царапало желтоватую бумагу, но подпись ложилась ровно и уверенно.

"Мыслитель"торопливо схватил подписанные бумаги и развернулся к притихшим бандитам.

— Дело сделано, уходим ребятушки!

"Ребятушки"долго уговаривать себя не заставили. Подхватив под руки пьяного рыжего парня, они потащили его к выходу. Ноги раненого безвольно волочились по деревянному полу, который украшали пятна подсохшей крови.

Последним выходил Аркадий. Он обернулся на пороге, вид у него сейчас был отрешенным и очень усталым, словно мужчина выполнил тяжелую, непосильную работу.

— Эмма Платоновна, вы больше не нанимайте художника, что-бы он рисовал портрет вашей тетушки. Там холст очень странный, будто заговоренный, опомниться не успеете, как вашу душу внутрь затянет. Поверьте, я такие вещи всегда чувствую.

Он послал мне воздушный, шутливый поцелуй и скрылся за дверьми.

Через минуту раздался резкий, тяжелый шум отъезжающего от крыльца большого мобиля.