Тафгай 7

Глава 12

В среду 28 февраля в нью-йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди около одного часа дня я встречал главу Федерации хоккея Андрея Васильевича Старовойтова. 57-летний функционер Андрей Старовойтов был одним из тех людей, которые стояли у истоков зарождения канадского хоккея на Руси. Есть такая расхожая точка зрения, что в хоккей с шайбой мы научились играть сами, однако это далеко не так. В 1948 году в Москву приехала пражская команда ЛТЦ, которая кроме товарищеских матчей, провела с нашими хоккеистами ряд совместных тренировок, поделилась хоккейной экипировкой и показала, чем отличается в тактическом плане канадский хоккей от русского. И тогда против пражских спортсменов на лёд выходили: самый титулованный в мире тренер Аркадий Чернышёв, его помощник в сборной и победитель многих чемпионатов СССР Анатолий Тарасов, теперешний старший тренер сборной Всеволод Бобров, администратор главной команды страны Анатолий Сеглин и глава Федерации хоккея Андрей Старовойтов. Это хоккейное поколение Тарасов коротко называл так — «деды».

— Здравствуй, Ваня, — поприветствовал меня, выйдя из зоны прилёта с маленьким чемоданчиком, Андрей Васильевич. — Какая у нас на сегодня программа?

— Стандартно-спортивная, — улыбнулся я. — Заселяемся в гостиницу, обедаем, встречаемся с воротилой спортивного шоу-бизнеса Деннисом Мёрфи, а вечером я вас проведу в «Мэдисон-сквер-Гарден», где мы играем с «Рейнджерс». Познакомлю с Томми Айвеном, с нашим скажем так — директором команды.

— Так я же английским не владею, — грустно улыбнулся глава федерации.

— Зато Иваныч, ну это я его так зову, несколько слов по нашему понимает.

— Интересно?

— «Кузькина мать» — раз, «не дождётесь» — два и «капиталисты проклятые» — три. Что характерно последнее ругательство выговаривает почти без акцента.

— Весело, — пробормотал Старовойтов, растеряно осматриваясь по сторонам.

«Либо ищет возможную политическую провокацию, либо просто растерялся перед малознакомым огромным капиталистическим городом», — подумалось мне и я повёл чиновника на стоянку такси. В жёлтый автомобиль с линией мелких чёрно-белых шашечек вдоль всего кузова, и мы уселись на заднее сиденье. И так как багаж советского чиновника состоял из одного чемоданчика, где, скорее всего, были бумаги и сменное бельё, багажник нам не понадобился. Наконец когда машина марки «Чекер-Марафон» из аэропорта тронулась в сторону центра Нью-Йорка, я задал парочку наиважнейших на данный момент вопросов:

— Андрей Васильевич, скажите — кто идею нашей команды в ВХА поддерживает, а кто против?

— Кто против, ха? — Усмехнулся Старовойтов. — Да много кто против, но самое главное, что идея нравится самому Леониду Ильичу Брежневу. Однако есть его первейшее пожелание, чтобы трансляции матчей шли в удобное для Советского союза время.

— Маловероятно, — буркнул я, а когда на меня встревоженно уставился глава федерации хоккея, то пояснил. — У нас разница в восемь часов. Чтобы в Москве смотрели хоккей в удобное время, допустим, в девять часов вечера, то здесь мы должны начать игру в час дня! В будни в час дня зрителей на трибуны не загонишь. Безработные на хоккей не ходят, а средний класс весь в заботах в этот час дня. Если только в прямой эфир давать матчи субботние или воскресные. Но если честно, то местный хоккей в записи показывать даже лучше.

— Это почему? — Насторожился Старовойтов.

— Драки из трансляции спокойно вырежет.

— Драки в хоккее — это самое интересное, — неожиданно с водительского кресла заявил по-английски шофёр такси.

— Чтобы не пришлось любимой плакать, крепче за баранку держись шофёр, — хмыкнул я так же по-английски и, показав знаком Андрею Старовойтову, что больше ни слова, беседу на хоккейные темы прекратил.

Примерно через час за обедом в отеле на 8-ой авеню в шаговой доступности от «Мэдисон-сквер-Гарден», где предстоял мне матч против «Рейнджерс», я опять вернулся к разговору о хоккее:

— Значит, Леонид Брежнев идею поддержал — это очень хорошо. Кого вы из хоккеистов готовы опустить играть за океан? И кто на ваш взгляд будет тренировать новую команду?

— Дай, поесть, — заворчал Старовойтов, но немного пожевав салат из зелени и кусочков мяса, ответил. — Из «Химика», «Трактора», СКА и горьковского «Торпедо» можешь выбрать кого угодно, но не больше трёх человек. Из московских команд не больше двоих, кроме игроков первых двух пятёрок. Что касается тренера, то пока не рассматривали. Нужно дождаться конца сезона.

— Вот это я понимаю, вот это барская щедрость. — Криво усмехнулся я и залпом опрокинул в себя кружечку горького кофе. — На кого, по-вашему, должен пойти зритель здесь на стадион? Что мы напишем на афише? Тафгаев и ещё какие-то русские ребята?

— А что ты сам предлагаешь? — Исподлобья посмотрел на меня Андрей Васильевич. — Критиковать вы все горазды, однако если критикуешь, то предлагай.

— Значит так, — я мечтательно задрал глаза к потолку. — Вратарь из Горького — Коноваленко. Из ЦСКА — Валерий Харламов. Из «Динамо» — защитник Валерий Васильев и молодой нападающий Боря Александров. У него характер не простой будет у меня воспитываться на виду. Из «Спартака» нам нужен Александр Якушев. Из ленинградского СКА можно взять братьев Солодухиных, Сергея и Славу. Ребята перспективные и немного недооцененные. Вот уже получаются две мощные ударные тройки нападения.

— А Мальцева ты не хочешь? А Петрова с Михайловым? — Начал закипать Старовойтов.

— Саша Мальцев — мастер великолепный, выдающийся, но тут другой хоккей, здесь бить будут больно и часто. Не для него такая игра. А Петров с Михайловым останутся в чемпионате СССР, чтобы радовать наших советских болельщиков. Хотя Володю Петрова я бы предпочёл Саше Якушеву. Петров по фактуре для профессионально хоккея просто создан. Но тогда я ЦСКА сильно ослаблю.

— Я ведь с тобой серьезно говорю! — Зарычал чиновник.

— А я и не шучу. Коноваленко, Харламов, Васильев, Якушев — это имя, афиша, публика, касса, драгоценная валюта в бюджет Спорткомитета. Сейчас поедем торговаться с Деннисом Мёрфи, если эти фамилии там не прозвучат, то возможно и команды нашей здесь не будет. Вы сейчас подумайте о валютной выручке.

— Валюта чёрт, — пробормотал себе под нос Андрей Старовойтов. — А что я в Москве скажу?

— Скажете, что героически отстояли: Михайлова, Петрова, Викулова, Фирсова, Шадрина, Балдериса, Капустина, Третьяка, Гусева, Кузькина, Лутченко, Анисина, Бодунова, Лебедева, да много кого ещё.

— Н-да, — задумчиво протянул Старовойтов. — Может быть, может быть.