Бракованный герой

* * *

Я открыл глаза, осмотрелся и закономерно не увидел никакой журналистки. Как мне вообще могло придти в мозги, пропечённые под этим маразматичным прожектором — прикидывающимся подобием Солнца, такое? Ко мне припёрлась брать интервью теледива, что много раз видел по «ящику», когда ещё был жив? С какого хрена? Какой это уже был раз? Девятый, вроде бы. Каждый раз нечто своё, но характеризующее главное — мой шифер начинал постепенно съезжать. А приступы начали происходить более учащённо.

Сквозь подавляемый страх за своё ментальное здоровье, было стыдно за нытьё, в которое по сути и вылился нынешний заскок. Я распинался перед ней о том, как малолеткой бежал из дома, в страхе прячась от врагов семьи, убивших её. Как мотался неприкаянным по помойкам и теплоцентралям. Попал в детдом. А там, прикинувшись потерявшим память, получил новое имя.

Последнее мне дала директриса, любящая поэтов и особенно светоча русской словесности Александра Сергеевича Пушкина. От последнего мне досталось имя и отчество. Фамилию же породила черта, замеченная окружающими уже тогда — ко мне всегда имели слабость девочки, девушки и женщины. Кроме поэзии она любила исторические книги и костюмированные фильмы. В результате новую фамилию мне дали со смыслом — Потёмкин.

Тогда я не понимал почему, но позже осознал. Она уже в то время чувствовала, что когда вырасту, то буду разбивать сердца женщинам. Ладно хоть Казановой не назвала. Вот бы я намаялся. А так многие сверстники банально не понимали намёк, заложенный директрисой этим. В общем, стал я Александром Сергеевичем Потёмкиным — сплавом великого поэта, не имея к стихосложению ни капли таланта, и фаворита великой русской императрицы — и тут уже неоднозначно.

Имя не хуже прочих. Даже вполне себе звучное. Старое же стараясь забыть, я постепенно засунул в глубины подсознания, в итоге окончательно перестав ассоциировать себя с ним. Бандитские девяностые закончились, необходимость скрываться от захвативших бизнес и землю отца рейдеров и крышующего их чиновника ушла, но я уже привык к новому. Да и оставшись без семьи, я просто вынужден был начинать с нуля.

Повлияло ли на меня всё это? Наверняка. Как пертурбации жизненные, так и мой главный талант, глубину которого окружающие не осознавали, а я не спешил им его показывать в полной мере. Сейчас, давно умерев, я понимал, насколько это выстроило дорожки по которым я пошёл тогда — выйдя из детского дома в большой мир.

Не на кого положиться и выстроить нормальную модель поведения и стратегию. Учёба с параллельной работой то тут, то там. Кем я только не перебывал. Грузчик, охранник автостоянки, курьер, чернорабочий на стройке. Из-за глупой потери жилья, вынужден был прервать учебу. Впрочем, немало на то повлияло и то, что я правильно уловив некоторые тенденции, сильно переоценил их скорость.

Не понимая поначалу куда пойти и чем заняться, видя как вокруг хоть и угасает бандитское раздолье, но пока ещё не совсем, я решил отсидеться там, где шансов перейти дорожку «хозяевам жизни» будет минимально. Притом это позволяло не только получить пусть и так себя на тот момент, но образование. Лучше чем мне дали в детдоме. Ну и в плюс легло то, что для учёбы не нужно было никуда уезжать, притом ещё и имея время на подработки. Так себе план, как я понял спустя годы, но на тот момент лучше я не придумал.

В итоге неоконченное педагогическое и работа… воспитателем в детском саду. Временная. С моим талантом я мог бы стать крайне высокооплачиваемым альфонсом, но посчитал этот путь не просто убогим, но и глупым. Не хотелось думать, что кроме скрываемого таланта у меня за душой нет ничего более значимого. Однако у меня с детства запала тяга к семье и тому, что лишь с крепким тылом можно строить, что-то значимое в жизни. А тыл — это семья. База в которой — жена.

Найти достойную половинку непросто даже с моим талантом. К тому же я прикинул, что без относительно высокого старта, половину жизни убью на начальный капитал и широту возможностей. А потому нужна была не просто подходящая физиологически и ментально женщина, но и та, которая эту базу уже имела.

Прагматично? Да, даже с толикой цинизма, но в этой жизни надо уметь вертеться. А я понимал, что не такой и большой мастак в этом, а потому вынужден использовать то, что дано мне с рождения Богом. К тому же, хоть и не являясь большим верующим, я тем не менее старался не переступать многие моральные границы.

Кому дано — с того спросится, полагал я, и не готов был рисковать на этот счёт. В результате выработав определённый кодекс поведения. Как видно не слишком правильный, раз умерев, я попал в Ад. Ну, ничем другим это поганое место быть не могло.

Получилось глупо. Я всегда старался, во-первых не иметь отношений одновременно с двумя и более женщинами, а во-вторых — не лезть к замужним или просто занятым. Отсюда, кстати, и место, куда я устроился последним. Детский сад в приличном районе позволял иметь доступ к очень широкой базе одиноких женщин нужного мне толка.

Состоятельные одиночки с детьми тут были довольно часты и легко можно было увидеть, какие они матери и просто женщины. Так как пока я не нашёл ту, что сделаю свой — заводить детей я не собирался. Это был ещё один элемент моего кодекса. Плодить безотцовщину я полагал аморальным.

Казалось, я уже почти нащупал ту, что мне подходит, когда случился тот «казус». Даже сейчас я не мог точно сказать, что именно произошло тогда. Мы были в спальне, когда со спины ко мне подкрался кто-то. Бывший муж, любовник, просто маньяк — кто знает?

Хотя подозреваю, что он был подкаблучником и трусоватым мямлей, который долго не решался, копил злобу, наблюдая за нами со стороны и однажды решил «блеснуть альфой». Судя по удару, который я успел ощутить до смерти, это был шокер. Возможно — кустарная поделка. А его натуру я посчитал таковой из-за того, что, видимо в страхе перед атлетичным и уверенным в себе соперником, он выбрал явно излишне мощный аппарат.

Идиот не только этим предрешил итог, но будто стараясь не оставить даже шансов на избегание поганого финала, приложил меня по затылку. Мои глаза чуть не вылезли тогда из орбит, а мозг чудом не выплеснулся из ушей. По крайней мере ощущения были именно таковы. А потом всё погасло…

Пришёл я в себя в месте, напоминающем отстойник, куда я когда-то попал после призыва в девяносто шестом. Военная стезя тогда так и не стала полноценно моей. В военных действиях я не поучаствовал, а из-за дикого безденежья армия в те времена вместо солдат выпускала хрен знает кого. За всё время службы мы выпустили по несколько рожков, зато грязь месили по самое не балуйся.

В общем, дальше начался схожий процесс. К потерянным и проблевавшимся людям обоего пола, в страхе и дискомфорте жмущимся по краям грязного помещения, пытаясь в процессе закрыть свою полную наготу, заходили «покупатели».

Отличие состояло в том, что на призывников мы не походили, а «покупатели»… Несколько чертей, пяток демонов, одна из которых меня дико напугала и тот, кому я в итоге и достался. Бес… бензопилой ему по горлу.

Они игнорировали нас, ничего не объясняя. Тогда я ещё не знал, что за многие десятки лет которые буду тут находиться, мне почти ничего не будут объяснять в принципе. Речь их была немногословна, непонятна и вызывала ощущение сродни скрежету стекла по металлу.

Они приходили, немного изучив нас, выбирали одного-двух бедолаг и проваливали наружу. Очнувшись и придя в себя, осматривая куцую очередь этих потусторонних ублюдков, обнаружил странность. Я будто внутренне понимал, что вот этот, моего роста с прямыми короткими рожками антрацитовый урод — чёрт.

А тот, под три метра с плоской рожей и клыками наружу, высокомерно смотрящий на всех — демон. Или вот зашедший в конце козлоподобный тип полутора метров росту, подобострастно уступивший проход даже скромно держащемуся чёрту до него, и сильно похожий на сатира из древней Эллады — бес… иглу дикобраза ему в мошонку.

Но до него была демонесса. Единственная из местных «женщина» встреченная пока мной тут. Привычно и по дурости потянувшись к ней мысленно, пытаясь использовать свою главную фишку и тем хотя бы немного понять, а может и облегчить участь, я будто уткнулся в стену, но зато привлёк её внимание.

Местные демоны смотрели на меня с каким-то особенным презрением, а чёрти с равнодушием, явно не выделяя как-то особо из прочих. Исключение составила лишь она. Демонесса, которая, как я стал подозревать уже сильно позже, вспоминая тот период в очередной раз, была кем-то вроде суккубы.

И невзирая на совсем не могучий вид, она шествовала будто аристократ среди быдла. Удивительно, но даже раза в полтора крупнее демоны опасливо уступали ей дорогу, старательно отводя взгляд от её иронично-властных очей, с капелькой порочности смотрящих, что будто затягивали в гипнотический транс.

Тогда я впервые почувствовал, что это такое — испытать на себе то, чем я иногда баловался в отношении женщин. Только это было, как небо и земля по мощи и размахе и даже во многом принципе воздействия. Я считал себя человеком с сильной волей, но вдруг обнаружил, что подобострастно смотрю снизу верх, стоя на колене перед суккубой, которая поставила свою ступню мне на второе колено, будто предлагая облобызать его. А я тону в её взгляде и медленно тянусь губами к «желаемому».

Так мы и замерли. С любопытством смотря за потугами моей воли сохранить огрызки достоинства, снисходительно, она гипнотизировала меня своим взглядом, как из бездны. С натугой, будто с хроническим артритом, я встал, стараясь прекратить дрожь в коленях.

Она чуть наклонилась ко мне, её хищные ноздри слегка затрепетали. Суккуба, как охотничья сука внюхивалась в странного человечка. Издав тихий и добродушный смешок, будто нечто поняв или увидев во мне, покровительственно потрепав по щеке, спустя несколько секунд размышлений она отвернулась и пошла выбирать других.

Лишь потом я начал подозревать, насколько мне тогда повезло. Видно, уловив мой талант — жалкое, убогое подобие своей натуры, она испытала… а что? Жалость? Вот уж сомневаюсь. Скорее умиление, как от карапуза, пытающего подражать тому, чем не является. Ладно хоть не ярость от моей наглости.

В общем, не знаю, что она увидела, но зато смотря, кого она выбирает и как, я осознал, что в её случае могу с большой вероятностью понять для чего. Не знаю, для борделя ли ей требовались новички, но явно для чего-то подобного. Уверен, возьми она тогда меня с собой, я бы быстро сломался. Невзирая на привычную крепость нервов и волю. Сомневаюсь, что с моими предпочтениями считались бы при работе на неё. А какие могут быть вкусы у жителей этих мест… оставалось лишь с содроганием представлять в кошмарах.

Однако, тогда она меня оставила в покое. Хотя мой пусть и крохотный талант хоть и не сработал на ней, но в её сфере наверняка был востребован.

Женщин будто тянуло ко мне. Это усиливалось тем, что я всегда мог чувствовать, если конечно правильно настраивался, их поверхностные желания, а в идеале даже обрывочные и самый яркие мысли. Запредельная эмпатия, правда, в отношении лишь женщин. Так мне однажды заявил психолог. Мужчина, кстати.