Новый командор

– Как тебя зовут? – спросил я у девочки, не зная, что делать, чтобы остановить переполох в классе.

– Кира! – девочка не сводила с меня глаз. Я зажмурился от раздавшегося в ушах громового голоса девочки. Такое ощущение, что мне закричали прямо в ухо. Мой провожатый подошел ко мне и начал буквально тащить к выходу. В нашу сторону двинулась учительница и, судя по тому, как на нее поглядывал мой спутник, она была опасна для нас.

– Кира, скажи, что ничего не видела, что пошутила. До свиданья! – обратился я к ней и поспешил к выходу.

Едва дверь закрылась, и мы оказались в длинном узком коридоре, мой спутник обернулся ко мне:

– Мы могли умереть! Я – не охрана, я просто наблюдатель. Ты совсем не понимаешь на какой риск идешь?

– Я не понимаю ничего. Совсем. Она обернулась и увидела меня, – я пытался оправдаться, хотя и не знал, в чем виноват.

– Пойдем, и давай без фокусов! – мой спутник был встревожен, невозмутимость сползла с его лица. Теперь его лицо выражало массу эмоций, но, в основном, раздражение. – Сейчас будет склад. Идем мимо стеллажей и ничего не трогаем!

Когда я кивнул, мы двинулись по коридору до следующей двери. Что было потом я не помню, ни сейчас, ни тогда. Как будто стерли память о дальнейшем пути. Просто знаю, что мы проходили еще через какие-то комнаты.

Пришел я в себя уже в комнате с белыми стенами, сидя на белом стуле за круглым белым столом, одетый в белую форму как у моего спутника: туфли, брюки, китель без шевронов. А вот у него шевроны были – красный круг с золотой спиралью на кресте.

– Я сейчас уйду, – он снова был спокоен как слон, видимо, больше я нигде не набедокурил. – Ты никому не рассказывай, что случилось. И будь уверен, она станет тебя искать. Подрастет она быстро.

– Да кто она? Та девочка, Кира? – я его не понимал.

– Да, Кира. Ты сказал ей, что вы увидитесь в будущем. «До свидания», кажется. Я просил тебя ничего не делать. Ты сам обратил на себя внимание этой сущности. Сам и будешь решать эту проблему.

– Ты обещал все рассказать, – я начал раздражаться. – Я совсем ничего не понимаю.

– Тебе расскажут. Жди, – он развернулся и вышел в белую дверь.

Почти сразу, как он ушел, дверь открылась снова – вошли трое в таких же белых мундирах: двое мужчин и женщина. Такие же ничего не выражающие лица-маски, как и был мой «наблюдатель». Они сели за стол напротив меня.

Мужчина, который был в центре, спросил:

– Как можно к тебе обращаться?

– Алексей. Как к вам?

– Называй нас Сэм, Арни и Ира, – мои собеседники попеременно кивнули на свои имена.

– Что происходит? Где я? Что с Москвой?

– Ты попал на перекресток снов, в Вавилон. Люди и сущности попадают сюда, как правило, неосознанно. Объект был построен не нами, всего мы не знаем. Ты попал на 10 этаж – это сны-катастрофы. С твоей Москвой, скорее всего, все хорошо, – продолжал говорить со мной Арни, скорее всего, их главный.

– То есть, я увидел пожар не в моей Москве? – я не мог сообразить, как понимать то, что видел.

– А ты узнал город? – спросил он и, увидев мой отрицающий жест, продолжил: – Скорее всего, это другой город, из другого мира и другого времени. Мы не фиксировали раньше два сна из одного мира одновременно.

– Мы бы хотели поговорить о твоем мире, – в разговор вступила Ира. – Ты знаешь его астрономические координаты?

Вопрос застал меня врасплох.

– Галактика Млечный путь, рукав Ориона, солнечная система…, – я не знал, как объяснить.

– Расстояние до сверхгигантов или пульсаров, видимость сверхскоплений...– «помогала» мне Ира.

– Нет. Извините, но не могу, – я не был астрономом, такого предмета не было ни в школе, ни в институте. – Я знаю диаметр планеты – 12 742 км.

Ира покачала головой:

– Диаметр планет меняется и достаточно быстро. Мы знаем миллионы планет с таким диаметром. Не переживай, мало кто может дать информацию по пространственным координатам. Но попробовать стоило.

– Что вы используете в качестве энергии? – теперь спросил Сэм.

– Энергию расщепления атомного ядра. Мы сжигаем ископаемое топливо – нефть, газ, уголь, используем энергию Солнца, ветра, приливов, – тут уж блеснул я.

Я попросил ручку и лист бумаги, а они мне показали, как рисовать прямо на столе. Я нарисовал им строение атома, как выглядит наша атомная станция.

– Как получаете энергию звезды? Коронарная станция или захват излучения? – после вопроса Сэма я понял, что «блеснул» – это большое преувеличение.

– У нас на поверхности планеты установлены солнечные панели, от солнечного света возникает химическая реакции, благодаря этому вырабатывается электричество.

– Что такое электричество? – спросил Сэм – Поток электронов?

Когда я кивнул, он меня спросил, как мне показалось, с некоторым разочарованием:

– До других звезд вы еще не долетели?

– Нет. Но мы активно осваиваем нашу систему, – я нарисовал им нашу систему: 9 планет, третья Земля, кольца Сатурна, гигант Юпитер, пояс астероидов. Сколько спутников у планет я, конечно же, забыл. Но указал нашу Луну.

– Вы знаете нашу систему? – задал я вопрос, уверенный, что второй такой нет.

– Она похожа на Сиру 17, – Ира движением руки вывела на стол систему из 10 планет. Планета с кольцами типа нашего Сатурна была там шестой, а не пятой: – Первая планета – энергетический рукотворный объект. Следующие четыре заселены людьми, материнская планета – пятая, другие заселены в процессе внутрисистемной колонизации. Люди добрались до трех десятков ближайших звезд.

– Время контакта кончается, – прервал ее Арни – Три основных вопроса к тебе: идет ли война, используете ли вы оружие, способное уничтожить полностью жизнь, сталкивались ли вы с инородной деструктивной активностью?

– Войны у нас на планете идут всегда, – я пожал плечами. – Всегда находятся и причина, и ресурсы. Оружие на основе расщепления ядра и термоядерной реакции у нас есть. И очень много – наверное, около десяти тысяч зарядов, но в войнах оно не используется. Что такое инородная деструктивная активность?

– Это необъяснимые силы, развязывающие войны в ущерб человечеству, – Арни начал говорить быстрее, чем раньше. Это то, что имеет нечеловеческую природу.

– Не знаю. Все наши войны развязали мы сами…

…Меня вырвало из сна внезапно, я даже не понял, как вдруг оказался сидящим на кровати и удивленно разглядывающим кровь на своих руках – во сне у меня пошла кровь из носа. Весь день я пытался вспомнить свой сон, который постоянно ускользал от меня. Казалось, что еще что–то помнишь, но вот уже и забыл.

А я и забыл этот сон почти полностью. Не вспомнил о нем, когда через полгода развелся с женой. Не вспомнил, когда в моей жизни начался период разгульной жизни с ежедневными возлияниями и случайными связями. Не вспомнил, когда вместо работы в менеджменте крупной торговой компании оказался в батальонной разведке воздушно-десантных войск экспедиционного корпуса «ЮГ».

Вспоминал этот сон я всего один раз, когда после смерти мамы перебирал свои детские фотографии и увидел наше фото из санатория. Мы ездили туда зимой. На фотографии мы стоим на улице около главного здания в старомодной одежде и улыбаемся от счастья. Так вот, женщина с ребенком, за которыми я шел через пургу в том сне, оказались поразительно похожи на нас с мамой в том далеком 1985 году. Но и это забылось на следующий день, когда пришлось срочно возвращаться в часть – нас перебрасывали на войну.

Уже прошло девять лет войны, а конца и края её не было. Сейчас мы лежали в лесополосе перед поселком, который нам нужно было взять штурмом. Лежали в осенней слякоти придорожной канавы, за рядами куцего осеннего кустарника, впитывая холод и воду утреннего дождя. Мокрым было всё: носки в ботинках, тельняшка, балаклава под шлемом. Бойцы, в отличии от меня, замерзали, я же почему-то не так остро чувствовал холод. Нам нужно было идти на штурм, но сил уже совсем не было. Мы потеряли всю бронетехнику, восемь стареньких БТРов догорали где-то в поле, танки, едва выйдя на контакт с противником, остались без ходовой. Половина наших тоже осталась лежать в том поле. Все понимали, что это конец – нам не дадут отойти к своим. Да и в леске мы можем жить до тех пор, пока нас не обнаружили дроны. Единственный вариант – только вперед.

– Двигаемся быстро к элеватору. Через поле. Снайперы остаются на своих позициях, – ожила в ухе рация.

Да, лучше сдохнуть в пути, чем замерзать на месте. И я побежал к ближайшей постройке у элеватора. Триста метров… Это в мирной жизни немного, а на войне 35 секунд, за которые вражеский автоматчик выпустит 3 рожка по 30 патронов. Тебе достаточно и одной пули, если попадет неудачно. Мы побежали, и началась стрельба. Враги стреляли очередями со стороны поселка, захлебывался пулемет. С наших позиций только редкие выстрелы – снайперы отрабатывали по целям. Уже подбегая к одноэтажной конторе, я увидел засаду. Из каждого окна смотрели стволы, но огонь не открывали, ждали чего-то, ведомого только им. «Я не сдамся!», – и рванул с плеча РПО. Мы выстрелили одновременно: я из ручного огнемета и они из полутора десятков стволов. Угасающим сознанием я фиксировал, как контору будто разорвало изнутри. Глаза ослепли от взрыва термобарического заряда, все–таки 800 градусов – это не шутки. А они попали в меня раз десять, грудь горела болью, но в угасающем сознании было торжество: попал отлично, теперь у наших есть шансы. Если кто-то добежит до элеватора…

ВАВИЛОН, 12 ЭТАЖ

Три обитателя 12 этажа собрались, чтобы обсудить инцидент с проникновением на 10 этаж. Именно их дежурная смена встречала гостя некоторое время назад. Сухую сводку события все уже прочитали.

– Ты думаешь, он с Сиру 17? – спросил Арни.

– А почему бы и нет? – пожала плечами Ира. – Звезда – желтый карлик, десять планет. Он с типовой звездной системы второй волны расселения древних. Первая планета – стабилизатор звезды и энергостанция, потом четыре планеты, пригодные для проживания людей различных модификаций. В его схеме пятая планета разрушена, четвертая потеряла магнитное поле и атмосферу, у второй дестабилизированы и атмосфера, и литосфера. Похоже на пару сотен звездных систем. Но он назвал город – Москва. Это может быть Сиру 17 во временном промежутке от ста пятидесяти до двухсот миллионов лет назад. С вероятностью более десяти процентов. Сама Кали не рассчитает точнее.

– Что мы знаем про эту систему? – обратился Арни к библиотекарю, которого олицетворял сегодня Сэм.

– Двадцать две ядерные войны, три с тектоническими боезарядами, шесть термоядерных войн, пять солнечных ураганов, спровоцированных магнитным оружием, разрушение пятой планеты по причине дестабилизации ядра. Если считать относительно нашей смены, то мы прекратили фиксировать сны из этой системы около ста шестидесяти миллионов лет назад, после войны с применением биологического оружия.

– Ну, еще есть вероятность, что это Терра 9 или 26, – углубилась в таблицы соответствия Ира. – Это если судить по топонимам в его речи.