Неуловимая блондинка

13. Старый друг

До госпиталя мы добрались за два с половиной часа. Таблички, сначала Main Entrance, потом Visitor Parking. Это для нас. Валеро ждал на скамейке напротив маленького фонтана.

Увидев нас, он поднялся, протянул руку.

— Если я скажу тебе, Лонов, что ты прекрасно выглядишь, ты из-за вежливости скажешь мне то же и соврешь. Поэтому не надо начинать беседу со лжи.

Не знаю, как он выглядел раньше, но сейчас это был невысокий плотный старик, совершенно лысый с маленькими хитрыми глазами.

— Это твоя новая? — он показал на меня.

— Это моя дочь, Карина.

— Ты всегда любил chicas jóvenes.

Мы говорили по-английски, но он не нашел подходящего слова.

— Молоденьких девочек? Неправда.

— Верно, неправда. Но chicas jóvenes всегда тебя любили. Ты знаешь, Карина, я всегда предлагал ему наших chicas, у нас очень красивые chicas.

— Не поверю, чтобы он отказался.

— У них тогда это было запрещено. Теперь скажи, что тебе от меня нужно. Если ты скажешь, что пришел меня проведать, не поверю. Я, Лонов, тебя знаю.

— Скажи сначала, что ты делаешь в этом госпитале.

— Лечусь. Я приехал в Джексонвилл в клинику Майо, они мне поставили диагноз и сказали, что меня нужно немедленно hospitalizar. И сказали, что на машине нельзя, es muy peligroso. Я спросил: «Как на самолете?» Мне сказали, что тоже muy peligroso. Можно только на дирижабле. Представляете, моя большая семья, у меня двенадцать внуков, сидит в садике, мы живём в Майами, и вдруг я спускаюсь на дирижабле. Тогда всю мою семью отправят в госпиталь, и вы знаете, какой.

Отец вынул фотографию повешенной Скороходовой. Протянул Валеро:

— Что ты скажешь про это? У тебя есть какие-нибудь идеи, что это?

Валеро расплылся в улыбке:

— Есть идеи. И много. Сеньориту я не знаю, но за что ее повесили, знаю.

Отец не поверил:

— Убийство было совершено на прошлой неделе, а ты уже двадцать лет как не у дел.

— Десять, почти десять.

— Ну и за что?

— А это не убийство. Это ejecución. Se ejecutó.

Отец переспросил:

— Как это по-французски? По-английски?

— Не знаю.

Я включила iPhone, нашла переводчик с испанского на русский. Попросила Валеро набрать слово. Он набрал. И тут же получился перевод: «казнь».

— Её казнили? Ничего себе! За что?

Валеро расплылся в улыбке:

— Не за что. По ошибке.

И весело продолжал.

— Я расскажу. Наш бывший, — он показал рукой бороду, — наш бывший был очень добрым человеком.

— Добрым? — усомнился отец.

— И умным.

— А вот это верно.

— Ты знаешь, в Латинской Америке очень много непонятных людей, и наши друзья всегда очень хотели, чтобы они сказали правду. И пытали. Но наш бывший сказал, что пытать — это негуманно.

— Не поверю.

— Правильно делаешь, что не веришь. Но пытать непрактично. Потому что, когда человека пытают, он начинает говорить неправду. И потом трудно отличить, где правда, где нет. И наш бывший придумал делать кино.

— Кино? — удивилась я.

— Кино. Мы взяли русскую сеньориту, латинка не подходила, её могли знать. Мы взяли русскую сеньориту и начали снимать кино, как она пытает здоровых парней. То есть она делала всякие гадости, а они делали вид, что им больно, и орали. А гадости были такие, Лонов… При дочке твоей не скажу, так как гадости были по мужской части. Так вот потом, когда нужно было узнать что-либо, показывали это кино объекту вечером и говорили, что эта сеньорита приедет завтра утром и займётся с ним таким образом. Так утром он заявлял, что всё расскажет без сеньориты. И всё рассказывал. При пытках такое не рассказывали бы. А ты говоришь: наш бывший был негуманным. Гуманным. Объект всё рассказал и абсолютно здоров. Убедил?

— Убедил. И ты хочешь сказать, что эта сеньорита была из тех, кого использовали для съемок.

— Нет. Я только предположил.

— Но прошло много лет, и эта сеньорита вряд ли была той, которую снимали в кино.

— Верно, Лонов, не той. Но кто-то хотел напомнить про ту историю, хотя… Дай мне еще эту фотографию.

Он снова внимательно рассмотрел фотографию, потом удивленно развел руками:

— Ты знаешь, Лонов. А ведь это сделали не латины.

— Почему ты так думаешь?

— Понимаешь, в испанском языке восклицательный знак ставят сзади и впереди предложения.

— Могли ошибиться?

— Нет. В таких случаях не ошибаются.

— Но, может быть, это сделали переводчики.

— Переводчики — народ очень грамотный и писали всегда без ошибок. Нет, Лонов, ищи тех, кто хочет выдать себя за латина. И потом… Знаешь, какое было время. Если бы все было по-настоящему, на стене обязательно повесили бы портрет Че Гевары.

— Шутишь.

— Шучу. Хочешь, я скажу, кто тебе даст полную информацию. Только ты до него не доберешься… хотя… Луис Хорхе Родригес.

Отец развел руками:

— Но он приговорён к пожизненному заключению и уже лет десять как во французской тюрьме.

— Верно, пожизненно, — согласился Валеро. — И поделом. Убил пять человек. Но все были мерзавцами.

— И почему же поделом? — удивилась я.

— Потому что попался.

— И он сидит, вы сказали, уже десять лет, а эту сеньориту убили на той неделе.

— Ну и что. Тюрьма — это очень удобное место для того, чтобы быть в курсе дела.

— Европейская тюрьма, — поправил отец.

Валеро снова расплылся в улыбке.

— Верно. Европейская. В вашей он… ой-ой-ой… он бы сидел тихо.

— И в вашей тоже, — добавил отец.

— И в нашей тоже, — согласился Валеро.

— Но как же он в тюрьме может быть в курсе оперативных новостей? — не могла поверить я.

Ответил отец:

— Может. К нему каждую неделю приходят его бывшие друзья. Ты помнишь…

Он назвал какое-то имя. Я вопросительно посмотрела на него:

— Кто это?

— Это не относится к нашему делу, — ответил он и обратился к Валеро: — А ты помнишь…

Валеро почему-то ответил по-французски. Отец начал было мне переводить, я махнула рукой:

— Потом расскажешь.

Они начали что-то вспоминать. Я с улыбкой смотрела на них. Вспоминали они весело, говорили быстро. Я смотрела и думала, как это хорошо, когда людям на склоне лет есть о чем весело вспоминать.

А потом Валеро встал, мы попрощались и ушли. Отец довёз меня до аэропорта в Джексонвилле.

— И что, теперь придется ехать к этому убийце? — спросила я.

Отец был категоричен:

— Ни при каких обстоятельствах.

И через четыре часа я уже была в своем офисе.