Феномены Тени и зла в волшебных сказках

С другой стороны, если подумать о культовых мистериях Поздней Античности и о ритуалах инициации во многих цивилизациях, можно увидеть, что люди одеваются не для демонстрации Персоны, а для выражения своей истинной установки. Например, в эпоху раннего христианства во время обрядов крещения людей с головой окунали в купель, а затем давали им белые одежды[13], чтобы тем самым показать окружающим появление у них новой непорочной установки, или же их беспристрастного отношения. В инициациях митраизма[14] и мистериях в честь богини Исиды[15], инициирующиеся юноши надевали характерные белые одежды, служа как бы воплощением бога солнца, чтобы продемонстрировать другим людям происходящую с ними внутреннюю архетипическую трансформацию. В одной алхимической притче дух Меркурий описан как цирюльник. Своими ножницами он создает прическу необходимой правильной формы — то есть он придает форму самим людям, а не их одежде, а значит, он «перекраивает», трансформирует людей, является как бы психотерапевтом, который приводит их в надлежащее правильное состояние[16].

Таким образом, мы можем сказать, что портной имеет связь с архетипической силой, способной трансформировать человека и придать ему новую установку, — с той силой, которая связана с интеллектом и способностью перехитрить других. Его врагом становится великан. Великаны, известные своими огромными размерами и своей выдающейся глупостью, в основном воплощают сильные, неуправляемые эмоции. Как только человек оказывается во власти аффекта, он становится глупым. В мифологии великаны (гиганты) связаны с землетрясениями. Вепрь с его агрессивными клыками воплощает агрессивную установку, и портной знает, как с этим справиться. Он тоже воплощает типичные человеческие черты: смекалку и острый ум, которые помогают справиться с примитивными эмоциями и достичь высокого уровня осознания.

Кроме того, в сказке «Два странника» портняга — очень набожный человек, ибо, когда ему становится очень трудно, он молится Богу, в которого очень верит и на которого очень надеется, ибо по натуре оптимист и твердо верит, что Образ Божий поможет ему пройти через все испытания. Поэтому мы можем прийти к выводу, что присущий человеку способ справляться с эмоциями умом и хитростью в данном случае сочетается с христианской религиозной установкой, христианским Weltanschauung[17].

Башмачник тоже имеет связь с внешним облачением, но только с обувью, а это значит, что нужно выделить, в чем состоит общее характерное различие в символике одежды и обуви. Если одежда воплощает установки, то их интерпретация может зависеть от той части тела, которую прикрывает конкретная одежда. Можно сказать, что штаны должны ассоциироваться с сексуальной установкой, а бюстгальтер — с материнской установкой. Есть немецкая пословица, которая звучит либо как «рубаха ближе к телу, чем кафтан», либо как «своя кожа рубахи дороже»[18]; вторая пословица точно передает психологический смысл: одежда, которая ближе к телу, воплощает более сокровенную установку. Утверждалось, что нога представляет собой фаллический символ, которому нужна конкретная поддержка; тогда обувь символизирует женский орган, в который погружена нога.

Сексуальная сторона образа башмачника неявно связана с символикой ноги, но это для нас не очень важно: мы можем полагать, что люди, относящиеся к социальному слою, изображенному в этой сказке, выражались бы более прямо и откровенно и говорили бы о сексе, если бы считали, что именно о нем идет речь, поэтому эта символика в данной сказке имеет несколько иное значение. Если мы начнем с гипотезы, что обувь — это просто часть экипировки человека, которая покрывает его ноги, и что обутыми ногами человек стоит на земле и соприкасается с ней, то обувь символизирует точку зрения (standpoint) или отношение к реальности. Подтверждением тому служит много очевидных фактов. Немцы говорят, что, если человек становится взрослым, он «снимает свои детские ботинки»[19], а в Швейцарии говорят, что он «надевает ботинки своего отца» или «идет по стопам своего отца»[20], — то есть принимает такую же установку. Кроме того, наблюдается связь обуви и со стремлением к власти, ибо если человек хочет утвердиться в своей власти и подавить другого, он «наступает ему на горло» (puts one’s foot down), как поступал солдат викторианской эпохи, ставя ногу на горло поверженного врага. В немецком языке есть выражение «подкаблучник» (Pantoffelheld)2x, которое относится к мужчине, находящемуся в полном подчинении у своей жены — она наступает ему на горло, и он совершенно теряет свою самостоятельность и во всем слушается только ее. Таким образом, мы могли бы сказать, что наша точка зрения по отношению к конкретной реальности всегда имеет связь с утверждением своей силы, ибо мы не можем принять какую-то точку зрения, не самоутвердившись в той или иной мере; когда речь заходит о реальности, мы должны сделать выбор и чему-то отдать предпочтение. Поэтому башмачник должен воплощать архетипическую фигуру, похожую на портного, но в особенности сосредоточенную на своем отношении к реальности.

Профессия башмачника (сапожника) считается одной из самых простых, даже проще, чем профессия портного, хотя социальное положение и того и другого нельзя назвать высоким и достигающим уровня буржуа. Есть много сказок и легенд, в которых подчеркивается низкий социальный уровень башмачника. Из легенды о святом Антонии[21][22] мы знаем, что, к нему явился Божий ангел, и тот решил, что совершил нечто очень важное и стал великим святым, но однажды ангел ему поведал, что в Александрии есть еще более святой человек. Почувствовав ревность, Антоний захотел увидеть этого человека, и тогда ангел привел его в бедный квартал Александрии, в жалкую лачугу, где жил старый башмачник со своей несчастной женой; он сидел и тачал обувь. Святой Антоний удивился, но вступил с ним в разговор, желая узнать, в чем же этот человек более свят, чем он, и стал спрашивать его о религиозных взглядах и вообще об отношении к религии; однако башмачник лишь взглянул на него и сказал, что он просто шьет обувь, чтобы заработать немного денег, потому что ему нужно прокормить жену и детей. Тогда у святого Антония наступило просветление. Эта история служит иллюстрацией того, что установка башмачника, в отличие от святого Антония, связана с реальностью, тогда как Антоний лишь стремился повысить степень своей святости. У башмачника была абсолютно человеческая, смиренная связь с реальностью, отсутствующая у большинства святых; именно об этом ангел и говорил святому Антонию. Существует одна известная поговорка: «башмачник, не теряй своего умения» (shoemaker, stick to your tools), ибо если он его утратит, то ухудшится все, что касается его отношения к реальности, ибо нам следует быть совершенно реалистичными и не переступать через свои ограничения. Башмачник так и поступает и, согласно пословице, поступает правильно.

В сказке «Два странника» после скитаний по лесу в кульминационной точке развития сюжета башмачник и портной поступают в услужение королю, и там башмачник начинает плести интриги; и все заканчивается тем, что портняга женится на принцессе, но не становится королем, как это обычно бывает. В других волшебных сказках простой человек женится на принцессе, и подразумевается, что благодаря своему браку он станет новым королем, но здесь вместо этого аист приносит королю сына, который станет его наследником (а вовсе не портняга), если, конечно, королевский сын не умрет, что совершенно невероятно, принимая во внимание сказочную обстановку. Наверное, нам следовало бы себя спросить, что вообще значит, если простой человек, как, например, крестьянин, портной, башмачник, какой-нибудь дурачок или единственный сын вдовы, женится на принцессе и тем самым становится будущим королем; поэтому нам следует углубиться в символику фигуры короля.

На тему символики королевской фигуры я отсылаю вас к труду Юнга Mysterium Coniunctionis, в котором этой теме посвящена целая глава[23]. Король (или царь) на примитивном уровне является воплощением или носителем мистической жизненной энергии нации или племени, и потому, как вы можете прочитать у Фрэзера в главе «Умирающий Бог»[24], здоровье, а также физическая и духовная сила царя являются гарантией силы и здоровья племени, и как только король становится импотентом или заболевает, его должны убить. По истечении определенного числа лет правления его следует сместить, так как носитель этой жизненной энергии всегда должен быть молодым. Он является воплощением Образа Бога, жизнеспособной силы племени. Среди шиллуков[25] в верховьях Белого Нила этот обычай проявляется в том, что, когда наступает время убить старого царя, его запирают в хижине вместе с девственницей и вместе с ней морят голодом до самой смерти, а напротив этой хижины ставят так называемый трон (низкий примитивный стул) и сажают на него его преемника: в момент смерти дух жизни старого царя переходит в тело нового царя. С этих пор он становится царем и носителем царской власти.

Повторяю, сделав скоропалительный вывод, мы могли бы сказать, что король обладает всеми свойствами символа Самости, но по существу такое утверждение является слишком общим и неточным, хотя фигура короля воплощает жизненное начало, Образ Бога и центр психической и духовной организации и в этом смысле несет на себе проекцию Самости — регулирующего и управляющего центра, определяющего целостность и полноту. Но это не соответствует действительности, ибо нам уже известно, что архетип Самости не может так сильно зависеть от времени. Кроме того, у нас есть образ умирающего короля, который должен быть смещен с трона, что не соответствует представлению о Самости как о регулирующем центре психики, который должен продолжать функционировать. Следовательно, каким образом он может оставаться на месте и при этом не служить воплощением Самости? Ответ можно найти в ритуале шиллуков, о котором я уже вам говорила. Царь — это не Самость, а сформулированный сознанием символ этого архетипа. Царем нашей цивилизации является Христос, он является символом Самости, то есть специально выделенным аспектом Самости, доминирующим в нашей цивилизации, он Царь Царей, доминирующее содержание психики. Я бы сказала, что Будда — это подобным же образом выделенный аспект символа Самости в буддийской цивилизации. Таким образом, король — это не архетип Самости, а символ Самости, который стал основным доминирующим воплощением Самости в цивилизации.

Похоже, существует архетипический универсально достоверный закон (archetypal law of general validity), который заключается в том, что любая символика, созданная и сформированная в коллективном сознании, со временем иссякает и сопротивляется обновлению вследствие некоторой инертности сознания. Самые глубокие внутренние переживания через десять-двадцать лет отчасти утрачивают свою силу и, в особенности на коллективных уровнях психики, самые важные религиозные символы имеют тенденцию к истощению. Возьмите, например, детей, которые должны постоянно быть связаны с символом Христа и с христианством и которым уже в шестилетнем возрасте становится скучно, так что они перестают это воспринимать, закрывают свой внутренний слух, ибо для них все это становится неким подобием девиза, лозунга и утрачивает свои нуминозные качества и свою ценность. Кроме того, некоторые пасторы и священники говорили мне, что практически невозможно каждый раз писать вдохновенную проповедь, ибо бывают дни, когда сказывается усталость или, может быть, кто-то из них поссорился с женой, — то есть когда налицо все признаки энергетического истощения. Если бы Христос был для такого пастора абсолютно нуминозной фигурой, этого бы не произошло. Похоже, трагизм ситуации состоит в том, что человеческое сознание имеет склонность к односторонности и однозначности и не всегда способно гибко реагировать на внутренние процессы, поэтому некоторые избитые истины остаются в нем слишком долго.