Голос Вселенной 1991 № 11

Обыкновенная история

Она очнулась, встала с колен, одернула юбку… Голова трещала, зубы выбивали частую дробь. Холодный пот заливал глаза.

Все. Кончилось. Ее отпустили. Ее опять отпустили! Опять. Старинные напольные часы, надрывно скрежеща шестернями, пробили три раза. «Скоро рассвет», – подумала она и пошатываясь побрела к кровати. «Нет больше сил терпеть, Господи, нет сил…» – прошептали ее потрескавшиеся губы, и она забылась в тревожном сне.

Этот кошмар тянулся уже третью неделю. Сначала был просто дикий, животный страх, со временем к нему прибавилась гнетущая безысходность. Она пыталась поделиться горем – ей не верили. Она шла в Церковь – ноги не слушались, немели, цепенели у ворот храма. Шли часы, дни… Она стала видеть в темноте…

Три недели назад, 13 октября, они хоронили дядю Колю, скромного, незаметного старика, от сердечного приступа тихо ушедшего в Мир Иной. Она помнила его сухие, заскорузлые старческие руки, чуть шепелявый, тихий голос… Она плакала, плакала навзрыд. И ушла, не дождавшись окончания похорон.

Моросил мелкий, мерзкий дождь. Пожухли, посерели цветы на надгробных плитах. Матовая пелена дождя и слез застилала глаза. Она оступилась. Каблук туфельки скользнул в мутную лужу, и, вскрикнув, она ничком упала на старую, заброшенную могилу. Без креста, поросшую бурьяном…

Разметая в стороны комья земли, из могильного холма начали вылезать ссохшиеся руки. Руки трупа, руки мумии… не руки даже – кости, почерневшие от времени, с лохмотьями гнилого мяса. Могила тряслась. С нечленораздельным ворчанием из недр кладбищенской земли вырвалась голова – черно-желтый череп с пустыми глазницами, огромными, звериными клыками, клоками волос и лоскутьями полусгнившей кожи. Воздух наполнился трупным зловонием.

Мертвец лязгнул на диво хорошо сохранившимися зубами, зловеще усмехнулся и сжал ее в объятиях. Острые когти порвали на ней одежду и судорожно впились в оголившиеся груди…

Кричать она не могла – спазм ужаса сжат горло, волосы вздыбились. Только тихий стон вырвался из ее горла:

– О-ох!

– Ты моя… моя… навсегда моя! – проклацали мертвые челюсти.

– Н-нет! Не-ет!!! – задыхаясь, шептала она.

– Мо-о-я-а!

Она очнулась от грубого толчка:

– Ну, девка, ты и нажралась! Энпто ж надо – на могиле заснула, стерь-ва! – негодуя, над ней стоял кладбищенский сторож. – Э-э! Да тебя никак, трахнуть хотели! Или, трахнули?!

Она тряхнула головой, огляделась. Тело саднило, ныло. Шмотки были изрядно порваны, местами – в бурых пятнах.

– Нет… наверное, не помню… Выведите меня отсюда!!! – голос ее срывался. Она была на грани истерики. Она, действительно, ничего не помнила. Что-то смутно-тревожное, да и только…

Вечер. Она уже оклемалась – пару часов в горячей ванне, немного коньяку с кофе. Несколько царапин и совершенно дикий засос на плече… Брр! Паниковать она не стала – черт с ним, с тем маньяком паршивым! Похоже, даже трахнуть по-человечески не сумел!

По «ящику» проплывали заключительные титры очередного идиотского фильма, на кухне свистел и шипел чайник. Часы пробили двенадцать раз… Полночь! Время летучих мышей и теней! Ей стало не по себе, что-то нудно защемило в груди.

И тут она вспомнила! Она все вспомнила! Глаза расширились, по спине змеей пробежали мурашки… Свет внезапно потух, замолк чайник, заглох телевизор. В окно постучали…

Постучали в окно ее маленькой квартирки в хрущевской халупе. На четвертом этаже. Бежать! Куда?!

Она забилась под диван, вся дрожа и икая. А стук не прекращался. Вот к нему добавился вой… Это не был вой ветра – ветер не завывает словами. Это был ОН!

– Впу-усти-и, впу-усти-и! Ты-ы моя-а, моя-а невеста-а-а!!!

Дрожь прекратилась, тело обмякло, голова напрочь отказывалась соображать. Она вылезла из-под дивана и вяло, словно в сомнамбулическом сне, пошла к окну. Серая тень зависшая над ним, продолжала выть:

– Впу-усти-и!

– Как? – резко, односложно, проговорили одеревеневшие губы.

– Ико-она! Убери, выброси, сожги! – труп уже не выл, а злобно лаял.

– Хорошо…

Икона сопротивлялась – жгла пальцы, наливалась непомерной тяжестью. Она не смогла, не сумела ее выбросить, только опрокинула.

В тот же миг повеяло могильным холодом, и мертвые руки вцепились в ее плечи. Закапала кровь. Она не сопротивлялась. Она уже не могла ЕМУ противиться. Она уже была ЕГО. ЕГО НЕВЕСТОЙ…

ОН пытался целовать ее мертвыми челюстями, гладил голыми фалангами пальцев, царапая кожу.

Внезапно ОН затрясся, завизжал и отпрянул.

– Крест! Гадина, сними крест!!!

Рука автоматически потянулась к нательному крестику, раздался дикий, леденящий душу хохот… Она обожглась, крестик остался висеть на шее.

– У-уу! – чудовище завизжало, забилось в конвульсиях. – Он не спасет тебя! Ты у-уже проклята, проклята-а-а!

ОН еще некоторое время трясся и визжал, а йотом исчез, испарился, как болезненный туман. Но в ее памяти врезалась ЕГО последняя фраза: «Я буду приходить к тебе каждую ночь…»

ОН не обманул. Каждую ночь за ее окном раздавался волчий вой. Она начала привыкать, но страх не прошел. Тело ее ссыхалось день ото дня, бессонные ночи привели к мешкам под глазами…

А потом она не выдержала – все кончилось. Ее тело более двух месяцев висело на бельевой веревке, и не было на нем креста.

Художник Роман Афонин

О. Волков

Новое оружие