Дело давнее

Груня преследовала соперницу: встречала угрозами, и даже драку на улице затеяла - с трудом разняли. А как-то утром встали родители Маши, а у них ворота дегтем обмазаны. Испуганный отец схватил дочь за косы, но на её крик соседка прибежала:

- Грунька Стрельцова перед рассветом у ваших ворот крутилась. Видимо, ославить Маню хотела, чтобы Медуновы отказались её брать.

Но, несмотря ни на что, две семьи всё-таки сыграли свадьбу. В ту пору она ограничивалась большим застольем, на которое собирались все родственники и соседи. Церкви были закрыты. В городской ЗАГС жители слободы если и шли оформить отношения, то по какой-то особой нужде. Это мероприятие тогда не считалось ни торжественным, ни обязательным.

Всё шло как обычно: песни, гармонь, танцы. Веселая Маша так отплясывала с женихом, что проломила половицу.

Новобрачные и гости вернулись к застолью, чтобы передохнуть и подкрепиться, и тут все увидели, что перед столом новобрачных валяется кисет, который в свое время подарила жениху новобрачная, и из него, шипя, выползает гадючка.

Переполошившиеся женщины закричали, мужчины бросились за лопатой. Вроде бы и обернулись быстро, но змея куда-то исчезла.

- Плохая примета, - сразу же зашептались старухи. - Не будет жизни молодым.

А вот новобрачную больше заинтересовал вопрос, каким образом её подарок в чьих-то недобрых руках оказался?

- Украли его третьего дня, - тихонько оправдывался Авдей. - Пиджак висел в вагончике. С утра трактор ремонтировали, а в обед решили с мужиками перекурить. Сунулся, а в кармане кисета нет. Мужиков расспрашивал - никто ничего не видел.

- Это Грунька никак не уймется, - сразу же сообразила Маша. - И где теперь эту змею искать?

Впрочем, Медуновым сейчас было не до гадюки. Когда полон дом гостей, другим голова занята. Однако прежнего настроения веселиться уже ни у кого не было, и люди потихоньку разошлись.

Молодым постелили в горнице и оставили одних.

Неприятности начались на рассвете. Пошла Пелагея Ивановна корову доить, а вымя-то пустое - несколько капель в подойник всего лишь капнуло.

Недоумевающая хозяйка погладила 'кормилицу' по бокам.

- Ты что, Зорька, заболела? Вчера чужого люда в доме было много - никак сглазили?

Она вернулась в дом.

- Чего это наша молодуха-то не встает? - и Пелагея Ивановна забарабанила в дверь горницы.

- Ты чего мать грохочешь-то? - вошел со двора Сергей Матвеевич. - Постучи потихоньку, чай не глухие.

- Да я...

Тут дверь открылась, и на пороге появился ошеломленный Авдей.

- Что случилось?

- Маша не встает.

- Померла, что ли? - оторопели старики.

- Нет, но...

Маша лежала на постели неподвижная, но с широко распахнутыми глазами.

- Что с тобой, сношенька? - спросил Сергей Матвеевич.

Но та даже не шевельнулась.

- Чегой-то лежит как колода, - шепнула мужу Пелагея Ивановна. - Как бы Коробовы нам больную девку не подсунули. Пусть назад забирают.

- Хватит, мать, напраслину-то молоть. Авдей, запрягай лошадь. В больницу повезем.

Но прежде чем телега с несчастной новобрачной двинулась в путь, выяснилось, что вдобавок исчезла вода из колодца. И вот тут-то до Медуновых дошло:

- Да ведь это колдовство!

Но прежде, чем думать, что делать с такой напастью, надо было спасать Машу.

Городская больница в своё время была земской, и встретивший Медуновых пожилой доктор лечил здесь больных ещё при царе. Понятно, что за эти годы навидался всякого.

- Ничего страшного, - успокоил он Авдея и Сергея Матвеевича. - Просто шок. В первую брачную ночь такое бывает. Вы уж будьте поласковее, молодой человек. К юным женщинам особый подход нужен.

Авдей стал бурым от стыда, но промолчал.

- Ты чего там вытворял, слепень оглашенный? - тихо укорил его отец, когда они вышли из приемного покоя во двор.

- Да всё было нормально, - жарко оправдался сын. - Она смеялась... А потом обнялись и уснули.

- Ох, грехи наши тяжкие!

Они прождали довольно долго, пока на крыльце не появилась по-прежнему бледная Маша. Но хотя она слегка покачивалась, все же ступала уверенно. Да и речь к ней вернулась.

- Везите меня к родителям, - потребовала она, - и больше ноги моей у вас в доме не будет!

- Ты чего, Машенька? - удивился Авдей.

- А ничего! - грозно свела брови молодуха. - Просыпаюсь ночью, а она у меня на груди лежит!

- Кто?

- Змея! Посмотрела мне в глаза так жутко, что сердце зашлось, и больше ничего не помню. Страшно мне...

Коробовы не обрадовались вернувшейся после краткого замужества дочери, но гнать назад к мужу не стали.

- Разбирайтесь с проделками ведьмы сами, - сказал отец Маши. - А пока она злобствует в вашем доме, я на поругание своё дитя не отдам. Отлучите её от дома, Маша вернется. А нет... на вашем Авдее свет клином не сошелся.

Медуновы даже осуждать сватов не стали. Понимали, что это Груня пустилась во все тяжкие, чтобы Авдею отомстить, и как бы соперницу вообще не угробила.

Сергей Матвеевич поговорил со знающими людьми и, отпросившись с работы, поехал в другой район. По слухам жил там могущественный лекарь, который помогал людям избавиться от козней колдунов.

На поверку, лекарь оказался хлипким древним старичком - в чем только душа держится. Жил он бобылем на отшибе большого села в покосившейся бедной хатенке.

- Ох, не ездили бы вы ко мне, - укорил он Медунова. - С меня и так лихие люди глаз не сводят, и ихний начальник давно грозился за Можай загнать. Так и сказал, дескать, я контров у себя собираю, чтобы советскую власть смести.

- Прости меня, мил человек, но не к кому больше обратиться. Ведь загубит ведьма парня. Дурак он, конечно, но ведь душа-то ему правильно подсказала...

И Сергей Матвеевич рассказал о своей беде. Старик внимательно выслушал.

- Да... глупость твой сын сотворил несусветную. Видимо в Груне-то эта черная сила всегда жила, но могла до самой смерти себя не проявить. Гнев и обида разбудили ведьму. Теперь пока не изведет Авдея, не отстанет. Они же прилипчивые, как пиявки. Сам Господь учил прощать, но ведьма, в отличие от простого человека, не может забыть обиду.

- И что же теперь делать-то?

- А ты прихватил кисет, из которого змейка-то выползла? - спросил старик после раздумья.

Сергей Матвеевич достал из котомки рогожку, в которую был завернут злополучный кисет.

- Пелагея его сжечь хотела, а тут я к тебе собрался.

- Правильно сделал: сжечь всегда успеете.

Старик покрутил кисет в руках, положил на стол, а сам, пошарив на полке, достал оттуда маленького, деревянного, почерневшего от времени истукана. Неизвестно, кого он изображал, но богобоязненному Сергею Матвеевичу стало здорово не по себе. Он хотел перекреститься, но побоялся, только мысленно прошептав охранительную молитву.

Между тем, хозяин дома зашептал скороговоркой что-то несуразное, в чем смысла вообще не было - словно на иноземном языке, и в определенный момент у Медунова даже волосы на голове зашевелились: он услышал, что хозяину дома кто-то отвечает. Вызывающий дрожь, шипящий голос заполонил комнату, и задыхающемуся Сергею Матвеевичу показалось, что вокруг угрожающе сжимаются стены. Сердце не выдержало, и он потерял сознание.

- Держись, болезный, - горестно покачал головой старик, когда он пришел в себя. - Теперь сам увидел, какое ремесло-то у меня тяжелое. Кажный разговор с этой силой, я так думаю, лет пять жизни у меня крадет. Сильно болею потом, но отказать просящим о помощи не могу. На то Всевышним и сила мне была дана, чтобы я людям в беде помогал.

- И что... он... сказал? - Медунов едва справился с охрипшим голосом.

- Умрет твой сын своей смертью, а вот что касается жены... здесь другое понадобится. Как вернешься, дом на замок закройте, а кисет киньте в печь. И чтобы не происходило, никому не открывайте. А главное, ничего нельзя давать: ни взаймы, ни просто так. Продержитесь до утра, сможет ваша сноха в дом вернуться, а если нет... - старик обескураженно развел руками. - Это всё, что я смог для вас сделать.

С тем Сергей Матвеевич и приехал домой уже под вечер.

Услышав, что требуется, Евдокия Ивановна с Авдеем затворили ставни и закрыли хату на все запоры. И лишь потом разожгли огонь в печи. Помолившись всем семейством перед образами, кинули кисет в огонь.

Четверть часа ничего не происходило, и Медуновы уже собрались укладываться спать, как раздался грохот. Это кто-то со стороны улицы изо всех сил стучал то в дверь сеней, то в ставни.

- Откройте! Немедля откройте! У вас крыша горит! Ведь весь порядок сожжете!

Крыша у Медуновых, как и у всех в слободе, была из камыша - материала на редкость горючего, и поэтому перепуганная Пелагея Ивановна сразу же метнулась к двери. Муж едва успел за телогрею ухватить.

- Куда ты? Это же женский голос. Что же, кроме этой бабы никто не видит, что крыша горит? Тут уж пол улицы собралось бы.

- Это Грунька Стрельцова кричит, - подтвердил подавленный Авдей.

- Ну, ничего... побьется, побьется да уйдет. Сидите тихо.

Но тихо не получилось. Кто бы мог подумать, что у невысокой и щуплой девицы столько силы? От её ударов сотрясались стены, да так, что пошла трещинами и осыпалась штукатурка.

Вскоре Медуновы услышали встревоженный мужской голос.

- Как бы эта оглашенная всю улицу не взбудоражила.

- Что же делать?

- Нельзя открывать.

Но Медуновым и в голову не пришло, на какие хитрости способна одержимая. Вскоре дверь затряслась уже под ударами топора.

Вся семья выбежала в сенцы в тот момент, когда лезвие уже пробило прочные доски уличной двери.

- Да что же это делается? - схватилась за ухват возмущенная Пелагея Ивановна. - Неужели на эту безобразницу и управы не найдется?

Но когда изувеченная дверь распахнулась, то на пороге оказался их сосед - Игнат Головин.

- Ты зачем, Игнат, - опешил Сергей Матвеевич, - нашу дверь сломал?

- Дык... не отзывались вы. Мы уж испугались, что угорели. А что не открывали-то?

- Спали крепко. А какое дело-то к нам было, что дверь пришлось ломать?

- Так ...

И тут из-за его спины в сенцы прошмыгнула Груня. И, схватив висевшую на стене 'кошку' (приспособление для вытаскивания, утонувшего в колодце ведра), выскочила на улицу.

- Ведро у меня утонуло, - крикнула она на ходу. - Кошка была нужна.

- Да что же, кошки поближе ни у кого не нашлось? - удивился Игнат. - Ты уж прости, сосед. Мы действительно испугались, когда Аграфена сказала, что вы угорели.

- Да я тебя не виню - всё сделал правильно. Соседи должны друг другу на помощь бежать.

Полночи чинили Медуновы дверь, а наутро Сергей Иванович отправился на биржу. Там ему дали заказ от военкомата - какого-то важного чина нужно было встретить на вокзале.

По дороге Сергей Матвеевич разговорился с местным военкомом, и тот, узнав, что Авдей хорошо разбирается в устройстве тракторов, пообещал дать парню направление в танковое училище.