Рябиновый отвар

Сочинение

В девятнадцатом веке состав Рябинового отвара вновь претерпел изменения. В связи с масштабной вспышкой антракноза(1) волшебной рябины (иное название растения: виггеновое дерево) в 1870-1876 годах цена на ягоды на мировом рынке повысилась более чем в двадцать восемь раз. Из-за этого использование плодов рябины в рецептуре перестало быть целесообразным, ведь позволить её себе отныне могли лишь самые зажиточные волшебники. Появлялись различные аналоги, самым известным из которых стал состав, включающий в себя сок мурлокомля и листья бадьяна.

Несмотря на то, что сок мурлокомля вызывал сильную изжогу, побочный эффект был слишком незначительным, и новый компонент прижился. Известно, к примеру, что в руководстве Эзопа Валеруса Шарпа «Незаменимые зелья для авроров» 1873 года издания Рябиновый отвар рекомендуется изготовлять с экстрактом ирландских лиловых мурлокомлей: шесть скрупулов на унцию измельчённых листьев бадьяна. Это было одно из первых печатных упоминаний об использовании данных грибов в отваре, которое было переведено на десять иностранных языков — подход Шарпа практиковался в учебных программах Хогвартса, Бьюбатона и Кастеллобрухо на протяжении двух последующих десятилетий.

Применение виггеновых ягод же постепенно сошло на нет. Именно оттого, что самый известный лечебный эликсир массового потребления перестал включать в себя свой основной ингредиент, в конце девятнадцатого века стала обретать популярность поговорка «Рябиновый отвар без рябины», обозначающая нечто несуразное, нелогичное. Ягоды рябины были возвращены в рецептуру только после восстановления популяции виггенового дерева в начале двадцатого века.

Пенни поставила точку, всласть потянулась и довольно хрустнула костяшками, улыбнувшись своим мыслям. Профессор Снейп задал им эссе о свойствах Рябинового отвара, да только он не уточнял, что писать надо было именно о современном составе этого зелья. Поэтому Пенни с присущей ей страстью решила погрузиться в предмет с головой. Хотите почитать о Рябиновом отваре, сэр? О, тогда она напишет о характеристиках каждого из исторических составов, о вариативности современных рецептур и о том, как все эти разновидности отличаются! И уделит особое внимание стандартным типам напитка, использовавшимся в больнице святого Мунго сегодня. А ещё по косточкам разберёт рекомендации самого профессора Снейпа к изготовлению напитка для людей, подвергшихся особо опасным проклятьям. Пенни даже сравнительную таблицу сделала, выписав основные формы воздействия на организм, коэффициент аллергенов, ингредиенты-усилители и влияние выбранных компонентов на себестоимость…

Она не без гордости окинула взглядом своё сочинение. В прошлом семестре Пенни было совсем не до учёбы — она даже почти завалила СОВ, переживая за сестру. И теперь, когда Беатрис спасли, когда жизнь, наконец, возвращалась в привычную колею, Пенни безумно хотелось доказать всем и вся, что она не поглупела за это время, что всё ещё чего-то да стоит. Что ещё сможет стать профессиональной зельеваркой!

И он будет ею гордиться!

Сочинение нужно было сдавать через неделю, и, написав чуть меньше половины, Пенни уже приблизилась к заданному профессором Снейпом размеру в дюймах. Оставалось лишь надеяться, что он не будет сильно злиться на то, что эссе выйдет немножечко чересчур длинным. Она и так писала работу самым мелким почерком, на который была способна: ещё чуть-чуть — и для чтения понадобился бы маггловский микроскоп.

Пенни пробежалась глазами по отрывку. Интересно, стоило ли добавить в параграф о мурлокомлях то, что рекомендованная Шарпом разновидность ирландских грибов превосходила по качеству ту же индийскую не только из-за своей сравнительной дешевизны, но и благодаря более концентрированному содержанию анальгетических веществ? Именно поэтому зелья с его применением имели не только целительные свойства, но и повышенное обезболивающее воздействие. Хм-м. Нет, не втиснуть. Между абзацами и так даже рисинке было не поместиться, куда уж там анальгетическим характеристикам ирландского мурлокомля. Пенни расстроенно крякнула.

Не то чтобы эта информация не будет дана ниже, в разделе со сравнительным анализом компонентов и их сочетаемости, но… Так хотелось отметить уже тут, заложить, как говаривала профессор Спраут, питательной почвы в горшок заранее. Чтобы был логичный и плавный переход. Красиво чтобы вышло. Пенни хмуро уставилась на пергамент. Переделать или оставить? А может, добавить чуть ниже… Голова пошла кругом.

Мерлиновы тапочки, она просто хотела написать ему идеальное эссе!

Она закусила губу, невидяще уставившись куда-то в самую глубь округлых узоров дубовой столешницы. Как живой ей представился профессор Снейп. Ровно три месяца назад она столкнулась с ним, нервно расхаживавшим по вестибюлю прямо за дверьми Большого зала, который на период финальных тестирований превратился в экзаменационный холл для СОВ и ЖАБА. Спина была даже прямее, чем обычно, руки нервно сцеплены за спиной. Он явно кого-то ждал. Вероятно, экзаменаторов?

— Хэйвуд, — сдержанно кивнул он ей, ввинчиваясь взглядом, казалось, в самую глубину её глаз. — Как прошло?

Она счастливо улыбнулась ему, и ещё до того, как успела ответить словами, он всё понял. Пенни видела, как дёрнулся уголок его рта, как потеплел взор. Он беспокоился за неё и её успехи!

Бес-по-ко-ил-ся.

А как загорелись гордостью его глаза, когда вышедший вслед за ней профессор Тофти воскликнул:

— Северус! Я подобного в жизни не видел! Эта юная мисс приготовила Сдувающий напиток такой силы, что наш подопытный арбуз уменьшился до размеров макового семечка. Поразительно!

Пенни смежила веки: воспоминание окутало её сладкой поволокой, словно она опустилась в ванную, полную тёплого сливочного пива. Как он тогда посмотрел на неё! Как посмотрел!

Она улыбнулась своим мыслям: всякий раз, когда ей вспоминался этот момент, сердце замирало, а в голове становилось так легко! Казалось, что теперь Пенни может всё-всё на свете. Что угодно. Победить дракона, одолеть злого оборотня, да даже… отыскать и добить Того-Кого-Нельзя-Называть! Сама, запросто. Одной левой!

Вот и теперь…

Улыбка превратилась в довольную усмешку: разглядывая в витражах памяти его лицо, она придумала, как спасти положение и ввернуть информацию про мурлокомль! Пенни обмакнула кончик пера в чернильницу и аккуратно вывела:

Рябина, а, точнее, содержавшийся в ней салицин, полностью исключила необходимость дальнейшего использования мурлокомля — даже ирландской его разновидности, обладающей выраженным болеутоляющим действием. Оттого компонент, некогда заменивший рябину в отваре, был полностью вытеснен ею же: насыщенность целебными и анальгетическими свойствами в ягодах была сравнительно выше, что полностью оптимизировало состав. А поскольку ягод нужно было добавлять в пропорциях, в два с половиной раза меньших, нежели сгущённого сока мурлокомля, возвращение в отвар подешевевшей к 1915-му году рябины стало наиболее приемлемо ещё и из экономических соображений.

Пенни вновь отложила перо, так и не стерев удовлетворённой ухмылочки: вышло-то весьма неплохо! И то, что хотелось, впихнула, и связку с обратным изменением состава провела.

Ей вдруг подумалось: интересно, будет ли он читать её сочинение с тем же выражением лица, с каким поздравлял её тогда с успешной сдачей СОВ? Эта мысль обожгла щёки румянцем.

Ухмылка снова стала улыбкой: Пенни вспомнила, как прошлой весной Гера уговаривала её позаниматься вместе перед экзаменами и, видя растрёпанное состояние подруги, то ли случайно, то ли намеренно проговорилась, что сам профессор Снейп вызывал Геру к себе и просил поддержать Пенни в непростой период. Боялся, что она может завалить СОВ, ведь всё её внимание и все её думы занимала пленённая чарами сестра.

— Будь уверена, он бы тебе и сам это сказал, если бы ты не прогуливала его уроки и хоть раз нормально поела бы со всеми в Большом зале, — подытожила Гера, посмотрев на Пенни так, что той стало понятно: всё Гера знает о том, как Пенни к профессору Снейпу относится на самом деле.

Пенни тогда, конечно, была бы и рада не пропускать зелья и не есть втихаря на кухне, одна. Но ведь делала она это ещё и потому, что ей до чёртиков было перед ним стыдно! Профессор никогда не жалел для неё хвалебных слов — все знали, что он полагался на её навыки и честность настолько, что ей единственной доверял ключи от класса зельеварения и от шкафчика с личными ингредиентами. Как-то раз даже обронил, что наконец-то спокоен: подрастает достойное поколение зельеваров. И после всего этого она так подвела его, расклеилась! Чуть всё не завалила.

Но Беатрис спасли, а СОВ сдался. Хорошо сдался! Превосходно даже. И пусть с Беа начались новые трудности, а шестой курс не позволял расслабиться, в тиски сдавливая трещавшие студенческие черепа сложностью насыщенной учебной программы, Пенни твёрдо решила: она больше не разочарует профессора Северуса Снейпа.

Северуса.

Его имени она никогда не произносила и даже думала о нём с лёгким смущением. Но как же волнующе оно звучало у неё в голове! Она зажмурилась, и внутренний голос, смакуя, шепнул ещё разок: «Северус». По коже побежали мурашки размером с акромантула. Невольно Пенни облизнулась и тут же об этом пожалела: невинное движение языка по пересохшим от внезапного волнения губам родило в голове непрошеные и уже далеко не такие невинные ассоциации.

Ведь когда профессор… когда Северус ей приснился этой ночью, она делала ровно то же самое — но уже с его губами. И не случайно, и не один раз, и не только по внешнему контуру, но и глубже…

Лицо вспыхнуло так, что Пенни и секунды не сомневалась: сейчас она выглядела, как переспевшая брюква. Воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что в понедельник вечером в этом закутке библиотеки находится в гордом одиночестве и никто на неё не пялится, она с облегчением выдохнула и откинулась на спинку стула. Мурлокомли и рябина из головы вылетели начисто: там, в гулкой тишине, осталось лишь одно. Один.

Северус.

Во сне он улыбался куда чаще. В смысле, там он вообще улыбался. Хотя, если подумать, она и в жизни пару раз застала Снейпа за этим занятием — с ноткой гордости вспомнилось, что улыбка была почти в каждом случае адресована лично ей. Но в сравнении с другими профессор казался настоящим букой. Зато в её снах…

Кулаки судорожно сжались. Пенни предусмотрительно отодвинула пергамент с сочинением чуть дальше — глядишь, и его ненароком скомкает.

Во сне Северус смеялся. Травил шутки. Говорил — и не только о зельях. Дотрагивался до неё. Пенни судорожно сглотнула: в животе летали уже не бабочки даже — корнуэльские пикси. Вчера вот он гладил её лицо своими тонкими, пахнущими плодами смоковницы пальцами. Она до сих пор помнила то, какими они были аккуратными, ласковыми. Тёплыми. Помнила, как видела в чёрных глазах отражение себя самой, счастливо улыбавшейся от уха до уха. А потом почувствовала не только касания и запах, но и вкус.