Том 8. Пугало. Повести и рассказы
- Автор: Николай Лесков
- Жанр: Русская классическая проза
- Дата выхода: 1958
Читать книгу "Том 8. Пугало. Повести и рассказы"
– Всегда? Этого не может быть.
– Я вас уверяю.
– Гиппократовы черты*!
– В этом ничего не понимаю.
– Как не понимаете? Есть такой agent psychique.[7]
– Не понимаю, – сказал я, чувствуя, что это слово наволокло на меня какой-то глупый страх.
– Agent psychique, или гиппократовы черты, – это непостижимые, роковые, странные обозначения, которые давно известны. Эти неуловимые черты появляются на лицах людей только в роковые минуты их жизни, только накануне того, когда предстоит свершить «великий шаг в страну, откуда путник к нам еще не возвращался»*… Эти черты превосходно умеют наблюдать шотландцы и индусы Голубых гор.
– Вы были в Шотландии?
– Да, – я в Англии учился сельскому хозяйству и путешествовал по Индостану.
– И что же – вы говорите, что видите известные вам проклятые черты теперь на добром Саше?
– Да; если этот молодой человек сейчас называется Саша, то я думаю, что он скоро получит другое имя.
Я почувствовал, что меня прошел насквозь какой-то ужас, и несказанно обрадовался, что в это самое время к нам подошел один из наших офицеров, сильно подгулявший, и спросил меня:
– Что ты – о чем с этим барином ссоришься?
Я отвечал, что мы вовсе не ссоримся, но что у нас шел вот какой странный и смутивший меня разговор.
Офицер, малый простой и решительный, посмотрел на Сашу и сказал:
– Он в самом деле какой-то скверный! – Но вслед за тем обратился к Августу Матвеичу и сурово спросил:
– А вы что же – френолог или предсказатель?
Тот отвечал:
– Я не френолог и не предсказатель.
– А так – черт знает что?
– Ну и это тоже нет – я не «черт знает что», – отвечал тот спокойно.
– Так что же вы: стало быть, колдун?
– И не колдун.
– А кто же?
– Мистик.
– Ага! вы мистик!.. это значит – вы любите поиграть в вистик. Знаю, знаю, видали мы таких, – протянул офицер и, будучи без того уже порядком пьян, снова отправился еще повреждать себя водкою.
Август Матвеич посмотрел на него не то с сожалением, не то с презрением. Обозначательные стрелки на его циферблате передвинулись; он встал, отошел к играющим, декламируя себе под нос из Красинского:
Ja Boga nie chcę, ja nieba nie czuję,
Ja w niebo nie pôjdę…[8]
Мне вдруг сделалось так не по себе, точно я беседовал с самим паном Твардовским*, и я захотел себя приободрить. Я еще далее отошел от карточного стола к закусочному и позамешкался с приятелем, изъяснявшим по-своему слово «мистик», а когда меня через некий час волною снова подвинуло туда, где играли в карты, то я застал уже талию в руках Августа Матвеича.
У него были огромные записи выигрышей и проигрышей, и на всех лицах по отношению к нему читалось какое-то нерасположение, выражавшееся даже отчасти и задорными замечаниями, которые ежеминутно угрожали еще более обостриться и, может быть, сделаться причиною серьезных неприятностей.
Без неприятностей как-то дело не представлялось ни на минуту – словно на то было будто какое-то, как мужички говорят, «приделение».