Я увожу к отверженным селениям. Том 2.Земля обетованная

AnnotationЧетвертая лагерная больница лежит в тридцати двух кило метрах от небольшого поселка, знаменитого только тем, что на окраине его нашла себе место пересылка, а в центре, по со седству с покосившимися от старости домиками, красуется се рое здание управления лагеря. Почему четвертую больницу назвали четвертой, об этом не догадывался никто.

antique

Александров,

Григорий

Матвеевич

Я увожу к отверженным селеньям. Том 2. — Париж, Ymca Press, 1978

en

Александров,

Григорий

Матвеевич

calibre 5.34.0

23.2.2022

ddcbf2d3-66f7-4d9a-8fad-5f994b514a52

1.0

0101

я увожу

к отверженным селениям...

ДАНТЕ, АД, песнь III

Г. М. Александров

Я У В О Ж У к

ОТВЕРЖЕННЫМ

СЕЛЕНИЯМ

роман в двух томах

YMCA-PRESS

11, rue de la Montagne Sainte-Genevicve. Paris (5).

© W orld C opyright YMCA-PRESS 1978.

Т ом II

земля обетованная

Г л а в а 1.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Четвертая лагерная больница лежит в тридцати двух кило метрах от небольшого поселка, знаменитого только тем, что

на окраине его нашла себе место пересылка, а в центре, по со седству с покосившимися от старости домиками, красуется се рое здание управления лагеря. Почему четвертую больницу

назвали четвертой, об этом не догадывался никто. От рядо вого охранника до генерал-майора Орлова все знали, что ни

второй, ни третьей, не говоря уж о первой, больниц нет и

никогда не было. И все же, очевидно для эффекта, продолжали

называть единственную больницу лагеря четвертой. Всякая

больница начинается с приемного покоя, но лагерная больница

— с вахты. Уже полчаса Рита и те, кто был с ней, ждали

на вахте прихода врача. Лида забилась в уголок. Ефросинья

лежала на полу, изредка шевеля кистями рук, сложенных

крест на крест на груди. Возле нее стояла Катя, иногда она

наклонялась к больной и шепотом успокаивала ее.

— Потерпи немножко. Скоро... — Лицо Ефросиньи оста валось неподвижным, она не слышала ничьих слов. Елена Ар темьевна дважды пыталась сесть рядом с Ефросиньей, но над зиратель всякий раз поднимал ее окриком.

— Не рассаживайся! Не на курорт приехала!

— Кого мы ждем? — тихо спросила Рита. Елена Артемьев на пожала плечами.

— Врача или начальство.

— Где Любовь Антоновна? — Елена Артемьевна что-то хо тела ответить Рите, но ее перебила Катя.

— Где Гвоздевский, там и она. Ей не до нас.

— Какая ты злая, — прошептала Рита.

— Заткнись! — посоветовал надзиратель и, подумав немно го, пообещал: — Мозги вышибу!

Минут через сорок на вахту пришел какой-то начальник, судя по погонам — майор. Увидев его, надзиратели вскочили.

11

— Вольно! — махнул рукой майор. — Что тут за кодла

на вахте?!

— Товарищ майор! Прибыли больные заключенные из

семьсот семнадцатого лагпункта в количестве пяти человек.

Доктор, который...

— Я сам доктор, — перебил надзирателя майор. — Y вас

тут не караульное помещение, а бардак. Одна разлеглась, или

это ты ее положил?

— Никак нет, товарищ майор! Старуха она!

— Сам вижу, что не молодая. Девчонку бы на лавке поло жил, а со старухой и на полу можно? Когда уж научитесь

уважать старость? Где их конвой?

— В казарму пошли отдохнуть с дороги, товарищ майор.

— Формуляры заключенных у них?

— Так точно, товарищ майор!

— Позвать их! Пускай забирают больных и везут назад, откуда привезли.

— Вот тебе и больница, — уныло прошептала Катя.

— Начальник семьсот семнадцатой здесь?

— В палате товарища полковника, товарищ майор, — до ложил надзиратель.

— Позвать ко мне!

— Куда же нас? — громко спросила Рита.

— Домой, — спокойно пояснил майор. — Больные на шлись. Эту старуху, — майор шевельнул носком сапога Ефро синью, — приму: она живо койку освободит. А у тебя что? — спросил майор Катю, тыкая ей пальцем в глаз.

— Чахотка, — ответила Катя, откидывая голову назад.

— Я думал — слепая. Хорошо видишь. Тубики по полгода

в больнице живут, жди, когда сдохнет. Друзья называются. Толь ко и думают, чтоб в больнице помереть, а товарищ хоть про падай. Ты с чем, старуха? — майор слегка щелкнул по лбу

Елену Артемьевну. — Звенит. Пустая у тебя голова. Чо мол чишь?

— Я отвечу доктору, — устало проговорила Елена Артемь евна, не опуская глаз под насмешливым взглядом майора.

— Гра-а-амотная... Расплодились контрики, как клопы! Y

меня врач вот где! — майор сжал кулак. — Осталась бы у меня

— я б тебя в карцер! Больничного трюма еще не пробовала?

12

Язык проглотила? Распустил вас капитан Лютиков. Ну а ты

с чем сюда попала? — майор дернул Риту за волосы и провел

пятерней по лицу. От его потных пальцев пахло табаком и

бензином.

— Я не знаю, — прошептала Рита.

— Я за тебя знать буду? Больная не помнит, чем болеет!

Фокусники! Как в том анекдоте: пришел симулянт к доктору

и говорит: «Y меня болит нога». «Какая, — спрашивает доктор, правая или левая?» «Пока шел к вам, забы», — отвечает симу лянт. В глубинке вспомнишь, что закосить надумала.

— А ты что мне козью морду строишь? — строго спросил

майор, хватая Лиду двумя пальцами за нос.

— Больно, — заплакала Лида, — я маленькая...

— Сумасшедшая, а больно. Ты мне черноту не лепи! Мор ду строишь, как чокнутая, а к носу притронулся — и больно.

Скажи спасибо, что красные сопли тебе не пустил. На больни цу не надейся! Чокнутых ни одна зона назад не берет. В воль ную больницу уголовных чокнутых принимают, а вас, контри ков, нет. Y меня трое таких в зоне бегает. Одна стекло тол ченое жрет, другой без штанов бегает, а третий...

— Товарищ майор! Вы звали меня?

— Звал, капитан. Туфту ты мне привез, а не больных.

— Я не врач, товарищ майор. Со своей командировки я

имею право по плану послать до нового года в больницу пять

человек.

— По плану, по плану... Y меня мест нет! Одну старуху

приму и хватит.

— Я обжалую ваши действия, товарищ майор, полковнику

Гвоздевскому.

— Он болен, капитан.

— Этих больных я привез по приказу полковника. Поза вчера он утвердил список больных. Их осматривал доктор.

— Я сам почище докторов понимаю, кто больной, а кто

здоровый. С сумасшедшими и чахоточными задаром возиться

не стану.

— Я не пойму, товарищ майор, о какой оплате идет речь.

Спрошу у полковника Гвоздевского.

— Не лезь в бутылку, капитан. Я сказал задаром... ну...

вроде бы напрасно. Пользы от этих больных не будет никакой.

13

— Я обжалую ваши действия начальнику управления ла геря.

— А кто тебе разрешит с ним говорить?

— Попрошу разрешения у товарища полковника. Вот и

мои конвоиры, — воскликнул капитан, увидя входящих на

вахту конвоиров. — До моего возвращения от зоны больницы

не отходить ни на шаг. Заключенных больных обратно не

этапировать, даже если вам скажут, что они не приняты в

больницу. Я доложу начальнику управления, товарищ майор, что вы самовольно, без осмотра врача, отказались принять

больных.

— Ты с ума сошел, капитан! Какое дело начальнику управ ления до зеков! Больные они, здоровые... живые, умерли — это нас не касается. Важно одно — работа! А в больнице они

даром едят хлеб.

Капитан громко хлопнул дверью. Майор поспешил за ним.

— Ты не бузи! — заговорил майор, догоняя капитана. — Какой врач примет зека без моего согласия! Кто они такие

эти врачи! Зеки! Запищат — я их на штрафняк погоню!

— Ты обещал, майор... — мрачно напомнил капитан.

— Да ведь и ты обещал... Забыл?

— Я с этих зеков копейки не взял.

— Темнишь, капитан! С уголовников — поверю, их и без

лапы в больницы направляют. А с контриков... бабушке своей

расскажи. Что я, всю лапу себе в карман кладу? Разбогатею!

С верхотурой не поделюсь — мне по мягкому месту влепят.

Ты мне, а я — им, ну и себе немного оставлю... Так и живем, капитан. С самого верху указание вышло, чтоб контриков по меньше лечить. Такие люди приказали, что сам Орлов тянется

перед ними. Y меня в больнице двенадцать бараков. Один надцать — бытовиков и один — контриков. Попробуй я хоть

одного контрика сверх плана прими, знаешь, что мне запоют?

Такую клизму поставят! Ого-о!

— Этих контриков приказал отправить Гвоздевский.

— Что ж, он сам с них брал?! Полковник с нас берет, а мы — с зеков. Еще скажи, — майор понизил голос до шепо та, — что сам Орлов с зеков лапу берет. Он от нас с тобой не

возьмет из рук в руки: ему Гвоздевский дает и другие.

14

— В прошлом году полковник дома заболел. К нему выз вали заключенную врачиху, она в то время на пересылке сидела.

Эта врачиха спасла полковника.

— А при чем тут твои зеки?

— А при том, что эта докторша, ее фамилия Ивлева, она

со вчерашнего дня возле полковника сидит, она просила Гвоздевского отправить зеков в больницу.

— Каких зеков?

— Тех, что у тебя на вахте сидят.

— Чтоб полковник из чувств, — майор хмыкнул, — из

чувствительности, хо-хо-хо! врачиху твою послушал! Он ее в

глубинку загнал и он же по ее просьбе контриков отправил.

Сюда они или доходягами попадают, или у вас на командировке

концы отдают. Полковник мужик идейный, лапу любит по больше нас с тобой.

— Зайдете со мной, товарищ майор? — спросил капитан, когда они подошли к небольшому домику, стоявшему между

двумя бараками.

— Зайду, — охотно согласился майор, лукаво взглянув

на капитана.

В жарко натопленной комнате у кровати Гвоздев с ко го

сидела Любовь Антоновна. Увидев начальство, она запахнула

потуже белый халат и предупредила: — Беспокоить больного не разрешаю.

— Не состоится разговор, капитан! — майор с удоволь ствием потер руки.

— У меня служебное дело, доктор! Прибыли пять больных

заключенных с моего лагпункта. Они отправлены в больницу

по приказанию товарища полковника. Их не осмотрели врачи.

Начальник больницы, майор Погорелов, заявил, что врачи за няты и не примут их в больницу. Я должен спросить това рища полковника, изменит ли он свой приказ.