Айдол-ян - 4. Смерть айдола

Наклоняю голову, делаю поклон. Майор, некоторое время поизучав меня взглядом, кивает и поворачивает голову вправо, смотрит в ту сторону стола, за которой сидят его подчинённые. Потом поворачивает голову в другую сторону, смотрит на генерала.

- Думаю, мы достаточно услышали сегодня, чтобы сформировать мнение о случившемся. – говорит он, обращаясь к Им ЧхеМу.

- Согласен. – кивнув, коротко отвечает ему тот.

- И я требую адвоката! – заявляю я. – Нормального! А не такого, который ни разу судьи не видел!

Ответом мне служит общее молчание.

Время действия: пятнадцатое ноября

Место действия: здание службы военной полиции Республики Корея.

Лежу, телик смотрю. Чувствую, что начинаю опухать от безделья. После приснопамятного разговора с генералом заканчивается уже третий день – и ничего! Словно забыли. Кормят, бельё одежду свежую дают, но больше – всё! Ни адвоката, ни разговоров длинных, ни психологических исследований, с целью обнаружения у меня совести и определения её размеров. Единственно, когда я стал уже возмущаться, сообщили, что семья моя поставлена в известность и не считает меня сгинувшей в застенках Мордора. Точнее, в застенках контрразведки. И дома всё хорошо. А общение мне разрешат после, если будет РЕШЕНИЕ. Так прямо большими буквами и с придыханием. После этого я понял, что здесь какой-то треш с Сатанией и шлюхами, а не демократия с республикой, плюнул и решил немного подождать этого самого РЕШЕНИЯ. Выспаться пока…

Ну вот, - я это сделал, отлежал бока и чувствую себя готовым начать поиски этой самой демократии, которая где-то затерялась. Башкой в дверь камеры долбить не собираюсь, буду объявлять голодовку. Бескровно и весьма перспективно для дальнейшей работы. Выпустят же когда-нибудь из этого застенка? Двери распахнутся, и на пороге - я! Стройный и красивый, стопроцентно готовый для рекламной деятельности и не только…

… Кстати, не настала ли пора начать узнавать, что там с роялти? Двенадцатый месяц года на носу, как говорится, - время «расплаты для агентства», они об этом что-нибудь думают или нет? Не удивлюсь, если в свете наших взаимоотношений они ничего не думают. Ладно, узнаем.

В теленовостях последние два дня показывают много интересного. Вчера была суббота, сегодня воскресенье и на выходные оппозиционная партия организовывала в Сеуле и Пусане акции протеста под лозунгом – «Объединение ради будущего!». Ну акция, да и акция, в странах такое порой бывает. Только весь прикол в том, что демонстранты таскали с собой мои портреты. И сами активисты, призывая с трибун, вкручивали в свои речи посыл типа – «даже корейские школьницы знают, до чего довёл страну этот проклятый фигляр ПэЖэ!»

Конечно, про «ПэЖе» ничего не было. Это я так, утрирую. Но, честно говоря, - я офигел, когда увидел свои фото на палках, вроде тех, с которыми мои родители ходили на первомайские демонстрации во времена СССР.

Потом выяснилось, в чём дело. Оказывается, в политической жизни Кореи начался сезон обострения – дан старт избирательной кампании по выборам в парламент. Вот заинтересованные люди и вышли на улицы, едва был открыт «сезон охоты». Я понимаю, что те, кто вышел, - умеют извлекать из этого вида деятельности прибыль. Но, прошу прощения за мой французский, – «я-то тут при чём»? Не спросив ни разрешения, ни согласия, приклеили мои фото к себе на плакаты и ходят, всем их показывая. Никогда серьёзно не задумывался о себе в роли корейской Жанны Д’Арк. И вполне возможно, что моё затянувшееся забвение как раз связано с этими «носителями портретов». Напрягшаяся власть изучает контакты между мною и своими конкурентами, а я – сижу, готовлюсь к голодовке.

Не, ну вообще, - у демонстрантов ни стыда, ни совести! Хотя бы хоть чё-нить дали за использование образа! Вот выйду на свободу, - пойду к их главному, потребую свой процент! Пусть не думает прокатиться «на шару».

Кроме бурления политической жизни, -по телику показывают всякие шоу с моим отсутствием, в ходе которых рассказывают про меня всякую чушь. Интересно, можно ли и у медиа-компаний потребовать долю того, что они на мне заработали? Использовали меня в качестве темы обсуждения? Использовали. Значит, – пусть платят.

Чуши про меня, похоже, произвели столько, что она переполнила собой местечковые каналы и вылезла на главные. Ещё один повод для гордости – в прайм-тайм про меня сообщили, - мол, в Корее вдруг выросло то, чего никак не ожидали и неплохо было бы поэтому проверить, - чем же занимается система образования, раз у неё получается выпускать такое. А какое – «такое»? Человек, можно сказать, - рискнул здоровьем, указал стране на явные «косяки», ведущие прямиком в ад. Теперь его за это всей нацией подвергают порицанию и обещают всякие «бяки» до конца дней. Ну и в чём смысл? Где отличие от КНДР, если нельзя критиковать? Демократия-то куда подевалась?

Кстати, свирепый вождь северокорейского народа, Пак ЧенЫн, тоже предпринял попытку примазаться к моей славе. Сделал заявление, в котором с явным злорадством сказал, - мол, даже школьницы уже понимают, что «Южный враг» зашёл в тупик. И только южнокорейские политики продолжают упорно валять дурака, пытаясь обмануть свой народ.

Радость ЧенЫнА, - мне понятна, как и негодование здешних, оскорбившихся на сомнения в их дееспособности. Единственно, что мне не понятно – почему все упорно называют меня «школьницей»? Сижу в офицерской камере-люкс, имею за собой приписное оружие, форму, паёк, денежное довольствие, льготный проезд в автобусе и все остальные дела, положенные военнослужащему … Но нет! Всё равно – «школьница»! Загадка, однако…

О! Мысль в голову пришла! А не накатать ли мне в полицию заявление о пропаже телефона? Пусть ищут. Вполне возможно, что этот документ сможет мне потом пригодиться. В судах любят всякие справки приобщать к материалам дела. Спросят, - а у меня есть! Я – молодец!

Впрочем, эта мысль – не из новых. Я уже как-то думал о доведении ситуации до точки абсолютного маразма, собирался подать заявления не только в полицию, но и в комиссию по делам несовершеннолетних, комиссию по контролю за выполнением закона о труде и… Куда я ещё собирался написать жалобу на жестокое обращение?

Задумываюсь, припоминая.

«Лигу сексуальных реформ» и «Спортлото», - откидываю. То не про это… О! В прокуратуру! Самому главному прокуратору с жалобой на армейский беспредел. Наверняка он скучает без работы, поскольку в Корее кругом тишь да гладь. А я ему помогу в борьбе со скукой. Осталось лишь придумать, что написать…

Время действия: пятнадцатое ноября, вечер

Место действия: кабинет генерала Им ЧхеМу

- Куда, вы говорите, она написала? – словно не расслышав или не поверив ушам, переспрашивает генерал у адъютанта.

- В комиссию по делам несовершеннолетних…

Им ЧхеМу хмыкает, делает паузу, потом хмыкает ещё раз и начинает смеяться. Адъютант вежливо улыбается.

- И что? – отсмеявшись спрашивает генерал. – Военная полиция зарегистрировала жалобу?

- Да. Оформили как положено.

- Они ненормальные?

- Не могу сказать, господин генерал. Только Агдан написала ещё жалобы генеральному прокурору страны, в Верховный и Конституционный суды…

- И их тоже зарегистрировали?!

- Да. Тоже.

- Они точно – ненормальные! – решает генерал. – Не понимают, что делают?

- По слухам, в случае отказа Агдан угрожала пожаловаться самой госпоже президенту. Когда та придёт провожать её к самолёту, на котором Агдан отправится в Америку получать премию Грэмми.

- Чёрт! – восклицает генерал. – Премия Грэмми!

«Я совсем об этом забыл!» – быстро думает он. – «И не отдал приказ готовиться. Поэтому, никто ничего не делал. Реально ли что-то успеть за оставшийся месяц? На определение статьи расходов в министерстве уйдёт не меньше месяца, с учётом того, что уже конец года, это наверняка будет вообще нереально. Какой необходим на это бюджет? Наверное, Агдан потребуются новые наряды. Стилисты, помощники, какая-то реклама… Что ещё?»

Генерал задумывается, перебирая в голове сведения о шоу-бизнесе, почерпнутые им из просмотра тв-новостей и телесериалов. Спустя минуту он признаёт, что слабо разбирается в этой сфере деятельности и сказать, сколько это будет стоить, - не может.

«Доложить вышестоящему руководству о проблеме? Будет выглядеть, словно не справился. Там тоже с меняспросят план операции и оценку необходимого финансирования, а их как раз и нет! И в свете последнего заявления этой нахалки, - вряд ли можно рассчитывать на заинтересованное отношение к заявке. Все станут максимально дистанцироваться, а для отведения от себя обвинений - скажут, что запрос был подан слишком поздно, когда уже нельзя было ничего сделать. Вывод: - Виноват Им ЧхеМу!

Генерал хмурится, пытаясь найти выход.

«И просто проигнорировать поездку не получится. Международное мероприятие в Америке. Впервые в истории страны её гражданка может получить такую высокую награду. Обязательно спросят – почему не организовал и не обеспечил? Вот чёрт, как я забыл про Грэмми?»

«Вдруг, поездку отменят из-за её неблагонадёжности?» – приходит ему в голову обещающая спасение мысль. – «Вряд ли. Кто возьмёт на себя ответственность? Если только Пак ГынХе. Но пока её отношения к происходящему не видно. Молчит. И, как обычно, будет молчать до последнего, а потом спросит. Поэтому нужно быть готовым. Если отменят, когда готов, - это ничего. А вот если не отменят, а готовности нет, - вот тут будут проблемы…»

«И ещё вопрос. Если Агдан не получит награды? Там же не всем подряд её дают? Чья в этом случае будет вина? Конечно, большей частью, - Агдан. Но и на меня ляжет тень поражения, как организатора и сопровождающего…»

Генералу приходит ясное понимание, что ехать на Грэмми ему не хочется. Как и заниматься подготовкой этого мероприятия с совершенно мутными, на его взгляд, перспективами. Лучше в этом совсем не участвовать.

«Куда бы её деть, эту ненормальную сангсу?» - спрашивает он у себя и тут же в голову приходит идея.

- А скажи, - обращается он к терпеливо ждущему адъютанту, - военная полиция выдвинула против Пак ЮнМи официальное обвинение?

- Насколько мне известно, - нет, господин генерал.

- Ага… - удовлетворённо кивает тот и задаёт следующий вопрос. – У нас ведь законодательством срок предъявления обвинения определён в трое суток. Так?

- Так точно, господин генерал!

«Однако три дня уже прошли, но обвинения нет. Почему? Скорее всего потому, что там тоже знают о «Грэмми» и не хотят брать на себя ответственность с этим арестом. Ждут указаний. Получается, у меня есть ещё возможность избавиться от Агдан. В чьих руках она окажется в момент, когда наверху примут решение, тот и будет отвечать за поездку. Значит, мне нужно поторопиться. …»

- Адъютант, необходимо подготовить несколько приказов. – с довольным видом от того, что он нашёл решение, решительно произносит Им ЧхеМу и тут ему приходит в голову ещё одна мысль.

«А чтобы больше себя обезопасить…» - думает он. – «Не попробовать ли каким-либо образом внушить президенту идею о том, что таким непатриотично настроенным гражданам, вроде Пак ЮнМи, - недостойно представлять страну на международной арене? И вопрос закроется сам собой. Идея выглядит перспективной»…