История про лицей, одногруппниц и всякое

Глава 2. Первый курс

1 сентября я поехал на первые уроки в лицее. Сначала шла линейка, от которой мне было не по себе, после меня и моя группу повели в какой-то кабинет, где нам представились наши мастера и куратор. Я много в тот момент шутил, как и в школе с друзьями, но позже перестал. Последний урок «Допризывная подготовка юношей», на котором сидел я и еще два человека, если не считать преподавателя, был крайне паршивым. Перетерпев его, я отправился домой с ужасным настроением.

Придя домой, я позвонил своему классному руководителю Екатерине Леонидовне со словами о том, что я хочу вернуться. Она ответила, что позвонит директору, но предупредила, что с высокой вероятностью последует отказ. Так и случилось. Потом я лично два раза заходил в школу для беседы с директором и заместителем, пытаясь вернуться назад, но они мне отвечали полный бред, чтобы не брать меня назад, так что мне было суждено остаться в лицее.

В моем классе были гениальные юмористы, который не было в новом коллективе. Из-за этого и некоторых других вещей лицея, которых не было в школе, мне было морально плохо, я сходил с ума. И я не просто с ума сходил, но и пытался всех бесить от нечего делать. На уроках я ничего не делал — было не до этого, а преподавателей раздражали издаваемые мной звуки, которые воплощали душевное состояние. По этой причине меня отправили к психологу, которая в будущем на своих уроках психологии рассказывала про гороскопы и прочую чушь, что меня дико бесило, и с ней состоялась еще одна неприятная беседа, как и со школьным психологом, но хуже. Мне с психологами никогда разговаривать не нравилось, потому что с ними говорить мне не о чем говорить. Был разговор про то, что я делаю, в котором я говорил про школу и безуспешные попытки вернуться, а она мне сказала: «Министерство образования дало приказ школам избавляться от плохих учеников. Это не школа придумала». От этих слов я был в шоке.

Отсутствие былого веселье было еще малой проблемой, вскоре я узнал, в какой группе оказался. Сначала я казался каким-то отсталым для некоторых, а выглядел я таким из-за плохого состояния, но все оказалось иначе: группа состояла в основном из тупых и умственно отсталых людей, которые не знали самые элементарные вещи, которые, казалось бы, все знают. Каждый день я наблюдал наиглупейшие моменты. Мне было очень сложно от осознания того, с кем я учусь, оттого я и максимально отрезал себя от группы. Например, в моей подгруппе по английскому языку никто почти не знает этот язык, а кто-то вообще ни одной буквы, в то время как некоторые дети около восьми лет уже знают некоторые простые фразы, а объясняют они это тем, что на работе не пригодится, будто вся жизнь — это работа, но ведь английский нужен для обычной жизни, в том же Интернете его полным полно, а если на постоянной основе его использовать, то переводчик поможет лишь тем, кто хоть что-то знает, но если учитывать, что из интересов у них только просмотр невыносимых видео из TikTok, то все становится понятно — там его знать особо смысла не имеет. Когда шли уроки русской литературы, я наблюдал за тем, как большинство толком и не умеет нормально читать, а одна так вообще минут двадцать читала одну страницу. Есть в группе и та, которая спросила, что такое желудочный сок. В общем, группа поражала своим уровнем незнания.

Был как-то урок астрономии, на котором была еще одна шокирующая ситуация.

— Из чего сделана луна? — спрашивает преподаватель астрономии и физики у моей одногруппницы.

— Откуда я знаю?.. Из света, — отвечает она.

С речью в группе тоже огромные проблемы, и дело далеко не только в словарном запасе, злоупотреблением одних и тех же слов по типу «короче». Есть одногруппница, которая, хоть я уже не помню и не смогу повторить фразы, но четко помню и знаю, вообще не понимает, что говорит: слышен непонятным набор слов, которые можно даже не пытаться связать. Хорошо помню один момент, который был на уроке специальной технологии, хоть он и относительно нормальный, если сравнивать с другими моментами, которые я забыл.

— Что такое текс? — спрашивает преподаватель.

— Текс — это текстильное изделие, — отвечает одногруппница, даже не осознавая, что это звучит так же нелепо, как и «масло — это масленое изделие».

С преподавателями у меня тоже сложно было некоторое время, поскольку я оглядывался на то, что было в школе, а такой резкий скачок строгости был тяжек. Например, если кто-то накосячил, то наказание должны были постигнуть все, что неоправданно противоречит справедливости. Поскольку я ни с кем не контактировал и игнорировал любые слова, направленные мне, мне оставалось только заниматься творчеством, используя свой телефон, который мой мастер любил забирать в наказание, которые ко мне не должно было относиться.

Со временем я начал что-то делать, даже на производственных обучениях профессии «Ткач», должен сказать, что у меня неплохо получалось.

У меня есть канал на YouTube, который с приходом лицея я как-то забросил, но в один момент руководители нашей группы сказали, что нужно сделать видео, которое привлекало бы внимание к лицею, а так как у меня есть опыт в создании видео, я сделал, но наоборот — рассказал о том, как там все плохо.

Первый курс подходил к концу. На обязательной контрольной работе, которая проходила в конце первого курса, одногруппница не могла умножить три на три, из-за чего она даже получила разрешение от преподавателя воспользоваться калькулятором. 30 июня был последний день перед каникулами. По окончанию линейки я с радостью пошел домой, понимая, что меня ждут 2 месяца без лицея.