Дорога к призванию. История русской студентки, которая мечтала увидеть Америку

Сделав пару шагов в сторону к открыткам, на которых было написано

«Наши соболезнования», я почувствовала, как постепенно вращения затухают. Я вернулась к открыткам «С днем рождения!», и опять все по новой. Я стала ходить по супермаркету и останавливаться возле разных полок.

Результат был каждый раз разным. Вращения возобновлялись возле полки с памперсами и рыбными сэндвичами. Рядом с мясными сэндвичами и бутылками с водой вращений не было. Я решила, что вращения определяют что-то хорошее или полезное. Но так как в магазин я пришла за водой, то пришлось купить то, что было. Вода и правда оказалась невкусной.

После вчерашнего лечения у целителя со мной что-то происходило. Когда я пришла к нему, он работал с другим человеком, и мне пришлось подождать в холле. Дали тетрадь и посоветовали туда вписать свое имя, фамилию и то, о чем я хочу, чтобы этот целитель молился за меня в течение года. Я взяла тетрадь. Напротив разных имен было написано: «Об излечении почек», «О восстановлении душевного равновесия», «О восстановлении зрения», «О здоровье», «Об открытии сердца»…

«Об открытии сердца…» – повторила я про себя. Донна ЛеБланк говорила, что творец, когда находится в стадии мученика, то закрыт от мира, как в ракушке, и боится показать свою суть. Я чувствую, что со мной так и происходит, но как открыться миру, я не знаю.

«Об открытии сердца», – вывела я в тетради и стала ожидать своей очереди.

Скоро меня позвали. Я зашла в комнату, где ждал целитель. В ней было только два стула, а на синих стенах ничего не висело.

– Присаживайтесь, – устало произнес целитель. Кажется, я была у него последней, а до меня он принял уже много людей. В моем представлении целитель должен быть одет в мантию и держать возле себя всякие благовония или свечки. Ничего этого не было. Целителю было лет сорок, и одет он был в обычные синие джинсы и джинсовую рубашку.

– С чем пожаловали, – поинтересовался он. Я сказала, что у меня ничего не болит, мне просто интересно, как он лечит людей, и еще я бы хотела открыть сердце.

– Вот как? – удивился целитель. Я кивнула.

– Я не лечу, лечит Бог. Я всего лишь канал, через который проходит божественная энергия, – улыбнулся он.

– А это у вас забирает энергию?

– Нет, не забирает. Сейчас моя усталость связана с перелетами, а не с людьми. Я не отдаю свою энергию. Сначала я молюсь об излечении тех болезней, с которыми пришел человек, потом кладу руки на больной орган, забываю обо всем, позволяя божественной энергии литься через меня. То есть энергия, которая лечит, не моя.

– Забыть обо всем и позволить энергии свободно литься… – подумала я. – Это похоже на то, что советует сделать Ти, когда учит нас танцевать фристайл в центре круга. Интересно, там тоже божественная энергия льется?

Пора начинать сеанс, целитель сказал, чтобы я отвернулась от него, когда он будет молиться, он положит одну руку на мою грудную клетку, а другую на верхнюю часть спины. Нужно просто расслабиться и не сопротивляться.

Я даже не собиралась сопротивляться. Все, что он говорил, звучало очень правдоподобно. Никакого подвоха я не почувствовала. Во время сеанса я очень хорошо расслабилась, под его руками ощущалась вибрация. Глаза у меня были закрыты, и я видела разные цвета: сиреневый, зеленый, красный красивый цветок и закончилось все россыпью ромашек. Что-то похожее на сон. Может, я даже немного задремала.

Сегодня утром после сеанса я проснулась от оглушительного звука сирены проезжавшей мимо дома пожарной машины. Ночью снились кошмары. Снились мужчины, которых я, как мне казалось, любила: Влад и моя первая любовь, мальчик из Киева, в которого я была влюблена в восьмом классе. По иронии судьбы, его тоже звали Влад.

Вскочив с постели, я пошла в душ. Окно в душевой было открыто, и я поняла, что слышу все звуки намного сильней, чем обычно. И поэтому сирена на самом деле не кричала громче, а просто я слышала ее лучше.

В школе я не могла сконцентрироваться ни на одном задании и решила пойти в супермаркет купить воды. Умида говорила, что в течение нескольких дней после сеансов целителей может быть состояние слабости, и нужно пить много воды, чтобы очищать все то, что поднялось на поверхность. Не знаю, что у меня поднялось на поверхность, но состояние было отвратительное. Я позвонила боссу и сказала, что на работу я прийти не смогу, потому что болею. Он стал ворчать, но я все-таки убедила его, что сегодня от меня толку не будет.

Очень надеялась, что к вечеру меня отпустит, так как танцы пропускать мне не хотелось. В класс я возвращаться не стала, а пошла в компьютерную комнату. Решила поспать там пару часиков, опустив голову на стол. Уснула я моментально.

В шесть часов меня разбудил звонок Умиды.

– Все, что с тобой сейчас происходит, абсолютно нормально, не беспокойся, – подбадривала меня Умида.

– Да, понимаю, но если честно, немного тяжеловато, – пожаловалась я ей.

– Сейчас наружу вылезли многие твои страхи, тебе могли сниться кошмары…

Я слышала, что она говорила, но реакция у меня была заторможенная, и я не успевала ей ничего отвечать.

– Сейчас мы отпустим твои страхи. Три раза мы произнесем мантру.

Повторяй за мной.

– Хорошо.

– Мои страхи, – начала Умида.

– Мои страхи, – повторила я.

– Спасибо вам за то, что вы меня защищали раньше, – слово в слово я все повторяла за ней.

– Вы мне очень помогли, я вас благодарю. А теперь я готова идти дальше без вас. Я отпускаю вас и прошу, чтобы вы превратились в любовь!

Если бы Умида раньше сказала мне повторить что-то подобное, я бы скептически рассмеялась, но сейчас я готова была произнести что угодно, только бы мне стало легче.

После второго повтора мне показалось, что стало немного лучше. Я посмотрела на часы. Пора было выходить из школы и идти в танцевальную студию. Она находилась в десяти минутах ходьбы.

Третий раз я уже повторяла за Умидой, шагая по улицам Нью-Йорка. И чувствовала, что с каждым шагом тело мое становится легче, а шаг увереннее. На лице стала появляться идиотская улыбка.

– Я готова идти дальше без вас. Я отпускаю вас и прошу, чтобы вы превратились в любовь! – с легкостью крикнула я.

Блеснула молния, ударил гром, начался проливной дождь, а я стала безудержно смеяться. Я шлепала по лужам, смотрела на небо, вода омывала мое лицо, вся одежда промокла. Я просто шла и смеялась.

– Смех – это хорошо, – слышала я из телефонной трубки.

Люди с зонтиками смотрели на меня с удивлением. В Нью-Йорке можно увидеть все что угодно, и люди давно уже перестали обращать внимание на всякого рода странности, но, похоже, гуляющая под проливным дождем девушка их удивляла.

Уже перед самой студией капли дождя вдруг резко перестали на меня попадать, хотя дождь продолжал лить. Я обернулась и увидела Ти, который так любезно накрыл меня своим огромным черным зонтом.

Я перестала смеяться, и мы молча дошли до здания студии. Он открыл дверь и пропустил меня вперед. Уже в лифте он смотрел на меня не как грозный учитель, которого все, в том числе и я, так сильно бояться, а как трехлетний мальчик, который только что увидел бабочку, и ему интересно, что это такое.

– Я люблю дождь, – стряхнув воду с лица, спокойно сказала я.

– Я заметил, – улыбнулся он.

VI. ДУША КОЛЮЧКИ

Сцена 50. ТАНЦУЮЩИЙ ЭКОНОМИСТ

Мы часто живем в мире своих страхов и комплексов. Руслан однажды сказал: «Общество подразумевает наличие у человека определенных ограничений и предрассудков».

В каждой стране есть правила хорошего поведения. И любой уважающий себя член общества должен им подчиняться. В России, например, ты не можешь достать бутерброд и кушать во время лекции, в Америке же это нормально. «В Англии, – рассказывал босс, – люди спокойно стоят в длинной очереди за чем угодно и никогда не жалуются, даже если они опаздывают по своим делам. Правила нужны обществу, чтобы развиваться. Постоянный хаос ни к чему не приведет». Побочный же эффект таких правил – подавленная способность выражать чувства.

Недавно Люда потащила меня на вечеринку дэнсхолла. Она познакомилась с каким-то известным диджеем, и он пригласил нас повеселиться. Час ночи, мы в одной из самых опасных частей Нью-Йорка, в Бронксе. Из белых людей – только мы с Людой. Все оглядывают нас с ног до головы, в их взглядах сквозит немой вопрос: «Что вы здесь делаете?»

А что мы делаем? Люда сказала, что на подобного рода вечеринках люди забывают обо всем: стеснения и страха самовыражения не существует. Они кричат, становятся на голову, садятся на шпагат, в танце имитируют занятия любовью. Это звучит дико, но когда после нескольких часов такого безумия ты идешь домой, то кажется, что скинул несколько килограммов. Ты паришь как бабочка, груз проблем, который давил на тебя всю жизнь, растворяется. В теле легкость, и хочется жить. Все вокруг очень красивое. Такое чувство, что ты только что покинул свой кокон.

То, что описывала Люда, ассоциировалось у меня с настоящей вечеринкой Диониса. Американские танцы теперь казались мне всего лишь цветочками, а не развратом. Но описанный ею эффект никак не соответствовал потери рассудка, о котором когда-то на первом курсе университета говорил профессор философии. Это скорее походило на то, что я чувствовала, когда танцевала под гитару на кухне общежития.

Прежде чем согласиться пойти с Людой, я залезла в интернет и стала искать подробную информацию о том, что же такое дионисизм, и наткнулась на следующее: «Изначально целью последователей дионисизма было освобождение души от всего бренного через танец, соединение ее в экстазе со Вселенной».

Просмотрев еще пару источников, я нашла описание, похожее на то, о чем говорила Люда. «Дионисизм проповедовал слияние с природой, в котором человек всецело ей отдается. Когда пляска среди лесов и долин под звуки музыки приводила вакханта в состояние исступления, он купался в волнах космического восторга, его сердце билось в лад с целым миром. Тогда упоительным казался весь мир с его добром и злом, красотой и уродством.

Все, что видит, слышит, осязает и обоняет человек, – проявления Диониса. Он разлит повсюду. Запах бойни и сонного пруда, ледяные ветры и обессиливающий зной, нежные цветы и отвратительный паук – во всем заключено божественное. Разум не может смириться с этим, он осуждает и одобряет, сортирует и выбирает. Но чего стоят его суждения, когда «священное безумие Вакха», вызванное опьяняющим танцем под голубым небом или ночью при свете звезд и огней, примиряет со всем! Исчезает различие между жизнью и смертью. Человек уже не чувствует себя оторванным от Вселенной, он отождествился с ней и, значит, – с Дионисом» – Александр Мень.

Любопытство и желание развеять дымку загадочности победили чувство страха и здравый смысл. Так я оказалась на ямайской вечеринке дэнсхолла. То, что происходило на танцевальной площадке, в точности повторяло слова Люды. Я стояла в сторонке и наблюдала. «Как можно не стесняться выйти в центр прыгать, кричать, еще и успевать все это делать под музыку?» – думала я.

Ритмичные звуки музыки, атмосфера вседозволенности манили присоединиться. «Как бы посмотрели на меня друзья экономисты, – пронеслось у меня в голове. – Это же низость, необразованность, неприличие, разврат, позор. Так танцевать – себя не уважать…» С подобными мыслями я сражалась у себя в голове. Полученный мною диплом университета позволял мне считать себя образованной личностью, которой не пристало вести себя подобным образом. «Вот если бы пропустить пару бутылочек пива, эти мысли больше не имели бы значения.»