1916 год. Сверхнапряжение

21 мая французский военный агент в России де Лагиш передал Алексееву телеграмму Жоффра. Французский главнокомандующий извещал Михаила Васильевича, что его итальянский коллега генерал Л. Кадорна известил его, что «был бы счастлив, если бы русское наступление началось в возможно непродолжительном времени». Сам Жоффр считал, что итальянцы имели возможность остановить Конрада, но просил Алексеева не допустить в дальнейшем промедления с атакой австрийских позиций17. Во всеподданнейшем докладе от 13 (26) мая 1916 г. генерал Алексеев писал: «Операция противников (на Итальянском фронте. – А. О.) еще развивается, и возможные последствия дальнейшего наступления, по-видимому, сильно тревожат высшее итальянское командование, которое, как через генерала Жоффра и нашего военного агента в Италии полковника Энкеля, так и непосредственно, обратилось к нам с настойчивыми просьбами оказать содействие путем немедленного перехода в наступление, по крайней мере армиями Юго-Западного фронта»18.

Поначалу Жоффр выступил против того, чтобы торопить русское наступление, но все более усиливающийся кризис итальянской армии привел к тому, что Петроград и Ставка начали буквально бомбардироваться просьбами о немедленной помощи. «Содержание этих переговоров, – продолжал в том же докладе наштаверх, – указывает на растерянность Высшего итальянского командования и отсутствие готовности прежде всего в своих средствах искать выхода из создавшегося положения, несмотря на то что в настоящее время превосходство сил остается на его стороне. Только немедленный переход в наступление русской армии считается единственным средством изменить положение; не учитывается то, что в ближайшее время австрийцы не могут, по условиям железнодорожных перевозок, серьезно усилить свои войска на итальянском фронте, даже при совершенно успешном ходе нашей атаки»19.

Тем не менее уже 11 (24) мая он известил начальника итальянской миссии в России полковника Ромеи, что для помощи союзнику и отвлечения австрийских сил будет сделано все, что возможно. В тот же день наштаверх предупредил главнокомандующих фронтами, что обстановка требует сокращения сроков подготовки наступления20. Бомбардировка русских штабов просьбами о помощи во имя союзнических интересов продолжалась21. 13 (26) мая с аналогичным призывом к Николаю II обратился итальянский король. Методы, к которым прибегали итальянцы, вызывали у Алексеева раздражение. Он готов был ускорить подготовку, но считал, что «…наши решения в частностях всегда будут приниматься, исключительно образуясь с обстановкой и требованиями собственного фронта; стремиться к удовлетворению переменчивых желаний союзников под влиянием такой же переменчивой обстановки недопустимо. Это должно служить ответом суждениям итальянцев на несоответствие нашего плана их желаниям, хотя 40 дивизий Брусилова нельзя назвать демонстративным только участием»22.

Итальянское командование предпочитало поначалу иметь дело с Россией через французскую штаб-квартиру, и не просто просить о помощи, а заявлять, что при отсутствии оной оно само не будет способно наступать на Изонцо. Смысл одного из этих воззваний, прямых и через посредство Франции, довольно точно суммировал в своем донесении от 18 (31) мая русский военный агент в Италии полковник Энкель: «Понимаю этот странный документ так: оробев и потеряв веру в себя, главная квартира взывает о помощи к России, но при этом желает прикрыться флагом общих интересов союзников и снять с себя всякую ответственность перед страной и союзниками, что бы ни произошло. Если Россия выступит немедленно и итальянцы будут спасены, то главная квартира окружит себя ореолом славы перед страной, а Италия не обяжет себя долгом благодарности перед нами. Если мы выступим, а итальянцы тем не менее будут разбиты, то будет виновата Россия, оказавшая недостаточное давление на своем фронте. Если мы не выступим, а итальянцы будут разбиты, опять-таки будем виноваты мы. Наконец, ответственность за возможные последствия преждевременного нашего выступления отнюдь не ляжет на итальянцев, вовсе не нуждавшихся в спасении, а на весь союз (на Антанту. – А. О.), неправильно оценивший обстановку»23.

Энкель недвусмысленно заявил итальянскому командованию, что им не стоит ожидать русского наступления вплоть до 23–24 мая (5–6 июня). Тем не менее подготовка к нему была ускорена. 18 (31) мая Николай II отправил Виктору-Эммануилу телеграмму, обещая, что наступление Юго-Западного фронта против австрийцев начнется 4 июня по новому стилю24. Главкоюз, которого это касалось прежде всего, согласился начать артиллерийскую подготовку уже 19 мая (1 июня), но попросил поддержать снарядами и дополнительным корпусом из резерва Ставки. Алексеев порекомендовал ему сузить фронт атаки до пределов одной армии – 8-й – согласился на передачу

корпуса25.

Именно 8-я армия была выбрана в качестве ударной. Она соседствовала с Западным фронтом – 3-й армией генерала Л. П. Леша – и имела возможность обхода района Полесья с востока. Еще предшественник Брусилова на посту командующего фронтом 26 января (8 февраля) 1916 г. ориентировал командующих армиями на тщательную подготовку к наступлению, в котором основная роль будет принадлежать 11-й и 8-й армиям. Сам Брусилов в качестве командующего 8-й армии предупредил своих подчиненных об этом в приказе № 108 от 31 января (13 февраля) 1916 г. Задача 8-й армии сводилась к прорыву с целью дальнейшего овладения Луцком, Ковелем и далее Брестом. Взятие последнего пункта заставило бы отойти назад противника, сдерживающего Западный фронт, и значительно облегчило бы ему выполнение поставленных Ставкой задач. Таким образом, в составе фронта главный удар наносила 8-я армия, а три остальные проводили вспомогательные наступления, целью которых было частично исправить линию фронта, нанести максимальный ущерб противнику и не допустить переброски его войск с собственных участков фронта. Это должно было упростить Каледину решение задачи. «Ковель – Брест, – заявлял в 1920 г. Брусилов, – вот руководящая идея для Юго-Западного фронта. Эта идея была твердо высказана Алексеевым, и я был с нею вполне согласен»26.

Рекомендации начальника штаба Ставки соответствовали шаблону: обеспечить мощную артиллерийскую подготовку за счет сокращения линии наступления. «На Западном и Северо-Западном фронтах, – вспоминал Брусилов, – были выбраны на каждом по одному участку фронта, куда уже свозились все необходимые материалы для атаки по вышеизложенному способу, и на военном совете 14 апреля генерал Алексеев предупреждал главнокомандующих, в особенности Эверта, о необходимости избежать преждевременного сосредоточения резервов, дабы не открыть противнику

своих карт. На это вполне резонно Эверт ответил, что скрыть место нашего удара все равно невозможно, так как земляные работы для подготовки плацдарма раскроют противнику наши намерения»27.

На Юго-Западном фронте пошли по другому пути, в какой-то степени его командование подводили к этому слабость тяжелой артиллерии и недостаток боеприпасов к ней. При прорыве на каждую погонную сажень фронта противника (2134 м) по существовавшим на это время нормам требовалось использовать десять 6-дюймовых (152-мм) или тридцать 48-линейных (122-мм) фугасных снарядов. Даже при сокращении линии прорыва в 9-й армии с пяти до трех верст (то есть с 2500 до 1500 саженей) тяжелых снарядов не хватало, и, кроме того, даже при их наличии состояние имевшихся орудий исключало возможность произвести такое количество выстрелов по причине изношенности стволов28. На участке прорыва 8-й армии длиной в 4,5 км на каждый километр удалось выделить только 9 легких и 5 полевых тяжелых орудий29. Фронт вынужден был экспериментировать, по возможности употреблять небольшие запасы газового оружия и бронеавтомобили (там, где для этого имелись дороги с прочным покрытием), рассредоточивать удары по армиям, для того чтобы максимально использовать фактор внезапности.

16 (29) мая 1916 г. Каледин издал приказ № 112 по армии, извещавший подчиненных о скором переходе в наступление. Задача 8-й армии была сформулирована следующим образом – разбить живую силу противника и наступать по направлению к Луцку для овладения линией р. Стыри. 20 мая (2 июня) Брусилов известил командующего 8-й армией о том, что через неделю его резервы будут усилены 5-м Сибирским корпусом. Это был резерв, который за день до этого выделил для фронта Алексеев. Главкоюз решил усилить им ударную армию. Командующий фронтом явно старался ободрить Каледина: «XXX корпус и XXXII на обоих флангах ударной группы также ведут наступление, а на Вашем правом фланге будет действовать кавалерийская масса. Считаю, что при этих условиях и риска никакого нет; ну а если и есть риск, то без этого на войне не обойдешься. Помните пословицу: “Кто не рискует, тот не получает”. Наступая и атакуя, нужно все ставить на карту и без оглядки, во что бы то ни стало, добиваться победы. Не оглядываться назад, ни по сторонам, только вперед. Простите, что напоминаю Вам азбучные истины, но у нас часто вследствие пренебрежений ими на практике и получались неудачи. Теоретически мы всегда решаем правильно, а как дело доходит до практики, начинаем сомневаться. Это не Вас касается, ибо Вы ведете первую большую операцию, а говорю это вообще – о привычках в русской армии, которые зачастую влекли за собой печальные последствия»30.

Брусилов явно лукавил, потому что армия Каледина должна была наступать при явном недостатке того, что теоретически считалось главным залогом успеха при прорыве, – артиллерии и снарядов к ней. Фактически Главнокомандующий фронтом предлагал Каледину заменить этот недостаток тщательной подготовкой и порывом. Главнокомандующий фронтом ожидал от Каледина многого – Брусилов знал, что его преемник на посту командующего 8-й армией заслуженно пользуется уважением и репутацией храброго, серьезного и спокойного человека, и, несомненно, надеялся на эти качества31. С первой из поставленных задач в целом удалось справиться на всем пространстве фронта. Подготовку к наступлению не удалось скрыть, однако немцы до последнего момента не были уверены, где будет нанесен основной удар – на австрийском или германском секторе. Во всяком случае, в начале июня они ожидали русскую атаку под Сморгонью32. Для того чтобы предупредить ее и компенсировать отставание в живой силе, немцы начали подготовку газовой атаки, которую провели во второй половине месяца33.

В целом все подготовительные работы к наступлению были закончены к 4 июня 1916 г. на Юго-Западном и к 15 июня 1916 г. на Северном фронте. На первом из этих направлений русские силы обладали весьма скромным превосходством над противником – чуть более 600 тыс. против 500 тыс., 40 дивизий пехоты и 15 кавалерии, соответственно, против 38,5 и 11 дивизий, 1770 легких и 168 тяжелых орудий против 1301 легкого и 545 средних и тяжелых орудий. У 8-й армии Юго-Западного фронта, которая наносила главный удар под Луцком, это превосходство было почти незаметным: 15 дивизий против 13; 540 легких орудий против 375; 76 тяжелых орудий против 174. Это направление было выбрано как наиболее близкое к Западному фронту. За зиму войска Юго-Западного фронта отдохнули и существенно укрепились количественно. Они не принимали участия в таких изнуряющих боях, как их соседи под Нарочью, Якобштадтом и Ригой34. Численность ударных корпусов 8-й армии к весне 1916 г. превосходила штатную. Из числа сверхкомплектных в каждом полку были сформированы роты пополнения. Этим подготовка не ограничилась. За месяц до наступления, например, 12-й армейский корпус был выведен в глубокий тыл, где он подвергся фильтрации (в тыл были переведены солдаты старших возрастов) и муштре (по специально подготовленным программам проводились строевые и полевые занятия)35.