1916 год. Сверхнапряжение

Впрочем, с точки зрения интересов России значительной перемены не произошло – партии ее сторонников в Турции не было. Впрочем, не было и предмета для переговоров с любой турецкой оппозиционной силой. В августе 1916 г. русский посланник в Швейцарии В. Р. Бахерахт сообщил в МИД о контактах, состоявшихся в Берне, между представителями русской, английской и французской миссий и представителями турецкой оппозиции с Кемаль-Мидхат-пашой во главе. Последние предлагали организовать широкое антимладотурецкое движение. Целью нового правительства в случае успеха стало бы заключение мира со странами Согласия. Резолюция

Николая II была категоричной: «С Турцией надо покончить. Во всяком случае, в Европе ей больше не место. Поэтому нам входить в сношения с оппозицией не следует»13.

Оставалось действовать только одним аргументом – силой, а если ее не хватало для удара по турецкой столице, то разумным применением тех ресурсов, которые были. Кавказский фронт вполне годился для этого. Любой его успех чувствительно отзывался в турецкой столице. Весной 1916 г. положение фронта улучшилось. Обладание Трапезундом существенно облегчило снабжение Кавказской армии. Впрочем, гавань и порт города были абсолютно не устроены и, во всяком случае, не готовы для приема крупных объемов грузов14. Подходы к порту с моря были практически открыты. Для их прикрытия у побережья была построена береговая батарея с четырьмя 10-дюймовыми орудиями, в целом для обороны города было выделено 120 крепостных орудий, командование новым укрепленным районом было поручено доблестному защитнику Ивангорода – генералу А. В. Шварцу15.

В городе и порту ежедневно с четырех утра и до позднего вечера велись огромные работы. Работали матросы Черноморского флота, солдаты Одесского морского батальона и пленные турки. Сырой и болезненный климат Трапезунда ставил массу проблем перед организацией этих работ и решением санитарно-медицинских проблем, с которыми русское командование справилось. Эпидемий не было16. Из Мариуполя сюда были перевезены две третьеочередные дивизии – Ставка пошла навстречу пожеланиям командования фронта. При перевозках использовалось от 23 до 27 транспортов. За три рейса флотилия Хоменко перевезла в апреле – мае две пластунские бригады, две пехотные дивизии и две артиллерийские бригады – 1224 офицера и 51 468 рядовых, 9975 лошадей и другого тяглового скота, 130 тыс. пудов груза. Погода не благоприятствовала перевозкам, однако не было ни одного случая увечий людей или животных. При этом флотилия могла за один рейс перевезти дивизию – 17 200 солдат и 325 офицеров. На это потребовалось шесть дней17. Новые дивизии, сведенные в 5-й Кавказский корпус, во многом помогли Юденичу удержать инициативу.

Кавказский фронт и Персия. Лето – осень 1916 г.

В июле – августе 1916 г. русские войска сорвали план Лимана фон Сандерса, предусматривавший переход турецкой армий – в контрнаступление. 2-я турецкая армия должна была получить поддержку 3-й, в состав которой входили войска, переброшенные из района Проливов1. Уже 14 (27) июня 1916 г. начались жестокие встречные бои, в которых турецкие войска несли одно поражение за другим2. В ночь на 3 (16) июля Кавказская армия овладела Байбуртом3. Таким образом, все шоссе Эрзерум – Трапезунд оказалось в тылу у русских войск, что существенно упростило решение проблемы их снабжения. 2-я турецкая армия несла тяжелые потери – только за 7 (20) и 8 (21) июля 1916 г. в плен попали 370 офицеров (в том числе 1 генерал и 1 полковник), 13 700 нижних чинов, за все же время боев количество попавших в плен составило 27 тыс. человек, было захвачено 40 орудий4. В Байбуртском уезде до войны проживало около 30 тыс. армян, в городе было четыре церкви, школы для девочек и мальчиков – от всего этого осталось пепелище, от армянского населения – около 300 женщин (преимущественного старух и молодых) и детей. Мужчин не было вовсе, женщин среднего возраста – почти5.

2-я турецкая армия была разбита до подхода подкреплений6. В результате вскоре последовал и другой крупный успех. 12 (25) июля 1916 г. штаб Главковерха сообщил о нем: «12 июля наши доблестные войска, руководимые генералом Юденичем, заняли с боя город Эрзинджан, чем завершено очищение Армении от турок»7. Турки бежали, оставив госпиталь на 800 коек, склады с оружием, боеприпасами, керосином, бензином и т. п.8 Одной из главных забот турецких властей было «решение армянского вопроса». Уходя, они оставляли за собой Армению, максимально лишенную своего исконного населения. В Эрзинджане до войны насчитывалось 3 тыс. армянских, 6 тыс. турецких и 25 греческих домов9. Армянское население насчитывало свыше 20 тыс. человек. В городе имелось пять церквей, начальные и средние учебные заведения, библиотеки, читальни, филантропические заведения и т. п. К моменту прихода русских войск от всего этого не осталось и следа. В церквях были устроены конюшни, в епархиальном училище – ветеринарная лечебница, библиотеки сожжены10.

Армянское население Эрзинджана сократилось до нескольких десятков человек, которых смогли укрыть греки. Останки тех, кого «депортировали» османские власти, покрывали окрестности города11. Существовала еще одна проблема – во время убийств и грабежа турки и курды, следуя своей традиции, захватывали или продавали в рабство детей и девушек. Их освобождением занялись члены русско-армянского комитета, которые провели проверку окрестностей города. В результате к 1 (14) октября было найдено и освобождено 4671 человек, в том числе 450 сирот в возрасте 4-12 лет (столь высокая цифра освобожденных должна быть правильно понятой – через Эрзинджан проходили целые волны депортированных, которые находили на земле этого вилайета свой конец. По приблизительным оценкам русских комиссий, были обнаружены массовые захоронения около 200 тыс. человек)12.

И, тем не менее, новость о новых успехах русской армии в Армении вызвала самый радостный отклик в тылу. 13 (26) июля освобождение Армении от турок было широко отпраздновано в Тифлисе и других городах Наместничества. Большое торжество было проведено в Нахичевани с ее преимущественно армянским населением, торжественное богослужение в Эчмиадзине провел католикос Геворг V13. После окончания операции Николай Николаевич (младший) лично посетил фронт. Великий князь совершил краткую поездку по основным местам боев кампании 1916 г. 15 (28) июля он выехал из Сарыкамыша в Эрзерум, где его встретил Юденич со своим штабом. На следующий день вместе с Юденичем он отправился в Байбурт по шоссе Эрзерум – Трапезунд. 17 (30) июля Николай Николаевич прибыл в Трапезунд14. В городе его встретил Шварц. Главнокомандующий осмотрел Трапезунд, его соборы и мечети, посетил госпитали и провел смотр войскам гарнизона15. 19 июля (1 августа) он снова направился в Байбурт, а оттуда – в Эрзинджан, где пробыл 20–21 июля (2–3 августа). Через два дня Николай Николаевич был уже в Тифлисе16. Демонстрация успехов казалась вполне внушительной.

Единственным успехом турецкого командования было наступление 13-го армейского корпуса в июне – августе 1916 г. в Персии, предпринятое с целью не допустить объединения русских и британских сил, действовавших в этой стране. 9 июня туркам удалось взять Касри-Ширин, 2 июля – Креманшах, 10 августа – Хамадан17. Впрочем, эти достижения вскоре были омрачены еще одним поражением турецкой армии – 10 (23) августа русские войска взяли город Муш18. К ноябрю 1916 г. из 45 турецких дивизий, действовавших на азиатских фронтах, 27 находилось против русской армии. 3-я и 2-я армии, в которые они были сведены, к осени 1916 г. были практически небоеспобны. Уровень потерь и дезертирства был таким, что в 3-й армии в сентябре 1916 г. вынуждены были провести переформирование: корпуса сводились в дивизии, дивизии – в полки, полки – в батальоны19. Русские победы – на фронте и на черноморских коммуникациях – вызвали оживление интереса к возможности босфорской экспедиции.

Положение Турции

Константинополь был основным коммуникационным центром и наиболее уязвимой точкой Турции. Этот город в принципе не мог быть обеспечен продовольствием исключительно за счет внутренних поставок. За 25 лет, предшествовавших войне, этого удавалось добиться всего лишь 4 раза. От ¼ до ½ потребностей Константинополя в хлебе традиционно удовлетворялись за счет зарубежного ввоза, обычно в виде муки. 50 % импорта муки приходилось на Францию, 20 % – на Россию, 15 % – на Италию и 15 % – на Румынию и Болгарию. Вступив в войну, Турция почти сразу лишилась 85 % поставок муки в свою столицу. Уже в конце 1914 г. морская торговля практически прекратилась. Сохранившийся торговый флот был сосредоточен в Мраморном море, которое превратилось в важнейшую внутреннюю коммуникационную линию Турции. Из 282 промышленных предприятий Османской империи 55 % были расположены в ее столице1. Здесь встречался грузопоток из Европы (боеприпасы и другая продукция промышленности) и из Азии (уголь и продовольствие из Анатолии)2.

Если учесть, что две существовавшие в Турции фабрики по производству боеприпасов также находились под Константинополем3, сама страна полностью зависела от немецкой помощи, а ее столица – все больше и больше – от поставок продовольствия из Балкан ввиду плохих коммуникаций, массового призыва анатолийского крестьянства в армию и геноцида армян 1915 г., то можно с полным основанием говорить о том, что судьба двух коалиций во многом решалась именно здесь, а ключом к Проливам становилось слабейшее из звеньев Четверного союза – Болгария. Положение с продовольствием в Константинополе было не просто трагически тяжелым, но и опасным для интересов Германии. Проблемы с продовольствием начались еще в конце 1914 г. вместе с мобилизацией, сорвавшей сбор урожая. Вместе с крестьянами от земли отрывался тягловый скот: мобилизации подвергались верблюды, буйволы, быки, лошади и т. п. Отсутствие должного ухода за собранными таким образом животными приводило к распространению эпидемий и их массовому падежу. Справиться с этим было практически невозможно – на всю Османскую империю насчитывалось всего 250 врачей-ветеринаров4.

Потери в тягловом скоте привели к тому, что нарушены были и сухопутные торговые связи. Уже в начале войны резко упали цены на зерно в производящих его районах и повысились цены на хлеб в потребляющих, преимущественно городских, районах. Тем не менее положение в 1914 г. было еще относительно неплохим, так как хороший урожай 1913 г. не был распродан. Но этого запаса хватило ненадолго. Всю войну шел безостановочный процесс сокращения посевных площадей страны. Если в 1913–1914 гг. площадь, засеянная злаками, составила 64 млн денюмов[4], то в 1915 г. она составила 30 млн, а в 1916 г. – 25 млн денюмов5.

Обращает на себя внимание колоссальный провал 1914–1915 гг., произошедший в условиях, когда территориальные потери Турции были еще относительно невелики. Осенью 1915 г. голод стал все более и более чувствительным. «Депортация армян, – вспоминал преподаватель американского колледжа в турецкой столице, – была главной причиной недостачи хлеба, потому что они и были основными производителями зерна. Мука стала такой редкостью, что мы не могли купить даже самое небольшое ее количество, так как не только армия потребляла огромную массу хлеба, но и немцы посылали значительные объемы зерна в свою страну»6. Хорошим примером того, как создавались и решались проблемы, было обращение турецкого населения в районе Битлиса к русским военным властям весной 1916 г. Поначалу его представители попросили разрешить им провести посевы (разрешение было дано), затем – помочь скотом (животные были предоставлены), после чего вновь обратились с просьбой предоставить им армян, так как «…они сами никогда не сеяли, а это все делали армяне»7. Практически единственным продуктом Османской империи, производство и потребление которого постоянно росло, была местная водка – арак. В 1915 г. ее было произведено приблизительно 2 130 192 литра, а в 1916 г. – 5 243 358 литров8.