Дураки и влюбленные

— Мне не спится, — говорит Китти. — Я думала о вас.

— Обо мне? — спрашивает Джонни сдавленным голосом. — Представляю, что вы обо мне думали.

— Я вспоминала наш последний разговор…

— Ну все, хватит, мисс Китти! — обрывает ее Джонни.

— Нет, не хватит, — упрямо говорит она. — Я очень сожалею, что так себя повела. Но вы тоже виноваты! Почему вы такой… такой…

— И какой же?

— Не-вы-но-си-мый!

— Зато ваш обожаемый Дрю Уэйтс — просто душка. Вот и катитесь к нему! Вы же ради этого приехали?

— Мистер Александер Роббер, — говорит Китти, и даю слово, от ее тона вулкан бы заледенел. — Если бы мне пришлось выбирать, выйти замуж за вас или умереть, то клянусь, я бы уже заказывала гроб.

— Ничуть в этом не сомневался, — отвечает ей Джонни. — Надеюсь, что завтра вы уберетесь отсюда как можно раньше, и я вас никогда больше не увижу.

— И я тоже на это надеюсь! — громко заявляет Китти и уходит в хижину.

Джонни бормочет себе под нос ругательство и возвращается к своему месту.

— Эй, Джонни, — тихо говорю я. — Ты мог бы быть и повежливее с юной леди.

— Иди ты к черту, Эб, — отвечает он. — Ты знаешь, что существует специальный круг ада для тех, кто подслушивает чужие разговоры?

— Для меня давно уже зарезервировано теплое местечко в аду, Джонни, — говорю я. — Аккурат между пьяницами и греховодниками. А вот куда определят тебя, боюсь даже представить. Зачем ты так с Китти? Бьюсь об заклад, она сейчас плачет.

— Ничего она не плачет, — говорит он сердито. — Ей плевать на меня, и всегда так было. Вот что я тебе скажу, Эб — если она узнает, что я умер, то приедет сплясать на моей могиле.

— Зато тебе она нравится, да? — спрашиваю я.

Примерно с минуту Джонни молчит, и ночную тишину нарушают только похрапывания Ника Санрайза.

— Когда-то я хотел, чтобы она сменила фамилию «Ган» на фамилию «Роббер», — наконец, отвечает он.

— И что, тебя обскакал другой парень?

— Пойдем-ка, пройдемся к реке, Эб, — говорит он. — Не хочу говорить, когда под боком сопит этот типчик.

Пришлось мне встать и плестись за ним. Было новолуние, звезды давали мало света, но эти места мы знали как свои пять пальцев, и могли бы найти дорогу даже с завязанными глазами. Мы спустились к реке и уселись на большом круглом камне. Джонни достал папиросы, поделился со мной, и мы с наслаждением затянулись.

— Как ты уже понял Эб, меня зовут не Джон Смит, — начинает он. — Мое настоящее имя Александер Роббер, и я родом из городка Винтерсаммер, как и мисс Китти, и Ник Санрайс. Мы знаем друг друга с детства.

— Джонни, — говорю я, — я давно подозревал, что ты никакой не Джон Смит. Но ты уж не обессудь, я привык к этому твоему имени, и буду тебя и дальше так называть.

— А, да называй как хочешь, — говорит он. — Что бы ты ни думал, я взял это имя не потому, что скрываюсь от полиции или что-то в этом духе. Просто хотел начать новую жизнь, понимаешь? Я с детства рос в богатстве, вся моя жизнь была расписана от рождения — школа, престижный колледж, место в отцовской фирме. И все это доставалось мне даром, не потому, что я сам этого добился, а только лишь потому, что мне довелось родиться в семье Роббер. И девчонки вешались мне на шею только из-за этого. Но с Китти все вышло не так… ничего у меня с ней не вышло, по правде говоря.

— Джонни, если ты вел себя с ней примерно как сейчас, то и неудивительно, — говорю я.

— Никогда я не понимал женщин, — признается он. — Что у них на уме, почему ведут себя так или этак. Эти их взгляды, хихиканье, болтовня… они говорят одно, думают о другом, подразумевают третье, а у меня от всего этого голова кругом!

— Такие уж они, дочери миссис Евы, — говорю я, качая головой.

— Китти была совсем не такой! — с жаром отвечает он. — Всегда говорила правду, и сама на правду не обижалась.

— Ну, так что же, ты сказал ей о своих чувствах, а она честно тебя отшила? — спрашиваю я.

— Я все не знал, как к ней подступиться, — говорит он. — Каждый день захаживал в бакалейную лавку к папаше Гану, вроде как купить чего-то по мелочи, ну и на нее посмотреть. И вот я заметил, что там начал отираться Дрю Уэйтс. Он был из той породы улыбчивых молодчиков, что невесть почему нравится женщинам. Когда бы я ни зашел в лавку, я встречал там Дрю — он стоял перед прилавком, отпускал шуточки, а Китти улыбалась ему. Я никогда особо не любил Дрю, но когда видел его рядом с Китти, то, клянусь, был готов убить. Я начал задирать его, он не оставался в долгу. Китти пыталась нас утихомирить, но доставалось и ей. Но она мне спуску не давала, — говорит Джонни, улыбаясь. — На каждое мое слово у нее всегда находилось десять.

— Да, Джонни, умеешь ты найти подход к людям, — изрекаю я.

— Согласен, я вел себя как идиот. Но я не мог так просто отступиться и оставить Китти ему!

— Так ты дал ей хоть словом понять, что она тебе нравится? — спрашиваю я.

— Я… черт! Я все никак не мог выбрать подходящий момент. На танцы Китти не ходила — она была девушка серьезная. Я видел ее только в церкви да в лавке папаши Гана, и никак не мог поговорить с ней наедине. Но вот однажды я прихожу в лавку, а там никого, кроме Китти. Даже ее старик куда-то вышел по делам. Я подошел к ней, заговорил о какой-то ерунде. Китти смотрела на меня с опаской, она уже привыкла, что от меня добра не жди. Ну, я понял, что или сейчас, или никогда, и выложил ей все как на духу.

— И что она? — спрашиваю я с интересом.

— Она… а она рассмеялась мне в лицо, вот так-то. Я выбежал из лавки как ошпаренный. Помню, она что-то кричала мне вслед, я не расслышал, да и не хотел ничего слышать. И тут я налетел на Дрю Уэйтса. Мы обменялись колкостями, как уже вошло у нас в привычку. Он прошел мимо, и я увидел, что он зашел в лавку папаши Гана. Я почему-то сразу решил, что он хочет сделать предложение Китти. Ноги у меня так и приросли к земле. Я стоял и ждал, когда он выйдет обратно, и вот Дрю, наконец, показался на пороге. Выглядел он как кот, обожравшийся сметаны, еще и улыбался так самодовольно. У меня ум за разум зашел, Эб. Как мы тогда сцепились, ты бы видел. Прямо перед лавкой. Собрались зеваки, потом кто-то догадался сбегать за шерифом. Кончилось тем, что нас упрятали в участок на ночь — как сказал шериф, чтобы охладить наши горячие головы. Помогло это плохо, мы с Дрю почти всю ночь переругивались. Я сказал, что он недостоин мисс Китти, а Дрю ответил, что я ничем не лучше, и что я сам ничего не добился в жизни, но презираю всех остальных, как будто у меня есть на это право. Меня его слова крепко зацепили.

На следующее утро шериф выпустил нас. Мы вышли из участка и собрались уже разойтись в разные стороны.

— Мистер Уэйтс, — говорю я. — Ответьте мне на один вопрос — мисс Китти согласилась выйти за вас замуж?

— Нет, — говорит он и смотрит на меня с удивлением.

— А вы бы хотели жениться на ней?

— Спору нет, она милая цыпочка, — отвечает он.

— Я говорил вам, что вы недостойны мисс Китти, — говорю я. — Но вы правы в том, что я ничем не лучше вас. Мой дед нажил состояние на золотых приисках, а мне все досталось на дармовщинку.

— Мистер Роббер, — говорит он. — Вы читаете мои мысли. Я и сам хотел бы чего-то добиться в жизни, а не просто унаследовать дело отца.

— Тогда предлагаю вам уговор. Мы завтра… сегодня же уезжаем из города, а через год в этот же день встретимся в Винтерсаммере, и посмотрим, кто из нас чего достигнет за это время. Проигравший должен будет отступиться от мисс Китти.

— Мистер Роббер, — говорит Дрю. — Мне будет приятно утереть вам нос. Уверен, что я выйду победителем из нашего спора.

В тот же день я сел на коня и уехал из Винтерсаммера. Дрю поступил так же.

Я выбрал Спринг-Вэлли, потому что собирался искать золото, как и мой дед когда-то. Недавно нам пришло письмо от дяди Хэма. Мне он нравился, но в семье его не слишком любили. Отец говорил, что Хэм вечно проворачивает какие-то сомнительные махинации, и что однажды он плохо кончит. У Робберов с Гринами родство неблизкое, и все же отец боялся, что Хэм бросит тень на наше доброе имя. Дядя Хэм предлагал отцу поучаствовать в одном дельце, тот, разумеется, отказался. Но я запомнил, что дядя Хэм писал про Спринг-Вэлли, и отправился туда, надеясь встретиться с ним. Отец пригрозил лишить меня наследства, ну да мне было плевать.

И, представь себе, чуть ли не первым, кого я встретил в Спринг-Вэлли, был Дрю Уэйтс. Я спросил его, какого черта он тут делает, он ответил, что мы живем в свободной стране… слово за слово, мы опять сцепились, но на этот раз до тюрьмы дело не дошло.

— А как же этот Дрю угодил в тюрьму? — спрашиваю я.

— Да откуда мне знать! Я встретился с дядей Хэмом, он отправил меня к тебе, и с тех пор я Дрю не видел. Если бы Китти не рванула ему на выручку, я бы и не узнал, что с ним что-то случилось.

— Смелая она девушка, эта мисс Китти. — говорю я.

— Очень смелая, — с тоской в голосе говорит он.

— Если Дрю и вправду кого-то убил, вряд ли у нее получится его вытащить, — замечаю я.

— Да знаю я! — отвечает он. — Вот что, Эб, хватит болтовни, давай уже спать.

Мы возвращаемся и укладываемся спать, а на рассвете Джонни меня расталкивает и заставляет идти за ним.

— Какого черта ты поднял меня в такую рань? — спрашиваю я.

— Слушай меня, Эб, — говорит он. — Мне нужно, чтобы мисс Китти задержалась здесь на несколько дней, до моего возвращения.

— Ты что задумал, Джонни? — спрашиваю я.

— Потом объясню, — говорит он. — И не смотри на меня так, Эб, ничего дурного у меня в мыслях нет. Я собираюсь в Спринг-Вэлли.

— Ага, понятно, — говорю я, хотя ни черта не понимаю. — Ну а как я смогу задержать Китти здесь? Это же невозможно, даже если ее лошадь захромает, она пешком пойдет в этот чертов Спринг-Вэлли. И что ты там забыл, позволь спросить?

— Я еду за доктором, — отвечает он. — Все дело в том, Эб, что ты заболел, и тебе срочно нужен настоящий доктор из Спринг-Вэлли.

— Джонни, ты спятил? — говорю я. — Я здоров как бык.

— А по-моему, ты очень плохо выглядишь, Эб, — заботливо говорит он. — Бледный, пот ручьем. Может, у тебя лихорадка?

— По-моему, доктор нужен тебе, Джонни, — отвечаю я.

— Ладно, лихорадки у тебя и впрямь нет, — соглашается он. — Вот если бы ты сломал ногу…

— Джонни, — говорю я. — Или ты выкладываешь мне все, как есть, или это я тебе сейчас что-нибудь сломаю.

Он нехотя рассказывает мне свой план, и я сдуру обещаю ему помочь. Мы возвращаемся к хижине, и Джонни тащит меня на себе, а мои стоны оглашают окрестности на милю вокруг. Китти в тревоге выбегает наружу, и я объясняю, что меня скрутил приступ подагры, но ничего серьезного, Джонни сейчас поедет в Спринг-Вэлли за доктором, ну и их заодно проводит. Это было рискованно, конечно, ведь для Китти ее Дрю мог оказаться важнее, чем малознакомый старикашка. Но Китти заявляет, что ни за что не бросит меня одного, и что они с Ником останутся здесь до возвращения мистера Роббера с доктором.

Они укладывают меня в хижине, и Китти обещает заботиться обо мне, как о родном отце. Джонни клянется вернуться как можно быстрее, вскакивает на коня и мчится вдаль.

Следующие несколько дней были для меня адом. Нет, Китти заботилась обо мне словно ангел милосердия, кормила, развлекала разговорами, но черт, как же мне хотелось выпить! Однако когда моя рука потянулась за бутылкой, я натолкнулся на суровый взгляд мисс Китти.