Прямо по курсу - мечта

— Ой! — заплакала Филифьонка, прикрыв рот лапой. Бобер разочарованно потряс косматой головой.

— Женщина на корабле — к беде, — с раздражением произнес он, — а если их две, даже представить страшно... Кракен их раздери! Капитан, что будем делать?

И тут я увидела капитана. Тот самый важный тип в треуголке с пером, что кричал громче всех, вышел вперед и уставился на нас, сверкая черными глазами. Походка у него была нетвердая, он немного приволакивал лапу и морщил рот, как будто движения причиняли ему боль. Кроме треуголки, капитан был облачен в изрядно потрепанные бриджи, жилет и камзол, а сам он, судя по всему, относился к роду филифьонок: такой же высокий, худощавый, с острой вытянутой мордочкой и хитрыми глазками.

— Что еще за пресноводных моллюсков притащило? — громко спросил капитан, и команда за его спиной разразилась смехом.

— Филифьонк Кривая Лапа? — как можно увереннее произнесла я, крепко вцепившись в сумку. — Это вас называют грозой морей?

Капитан довольно ухмыльнулся, шевельнув длинными усами.

— Капитан Филифьонк Кривая Лапа! — уточнил он и, напустив на себя важный вид, добавил: — Да, именно так меня называют. Гроза морей! В честь моего корабля. И это прекрасно! Каждый настоящий пират должен гордиться своим громким именем! А ты кто такая? Откуда знаешь обо мне?

Я, набравшись смелости, ответила:

— Я юный муми-тролль женского пола, а это мои друзья. Мы путешественники. А знаю я о вас из газеты. Только ленивый не обсуждает ваши подвиги. Признаться, они мне не очень по душе, но кто я такая, чтобы судить грозу морей.

— А она смелая! — присвистнул капитан Филифьонк, и я подумала: а что, если этот капитан приходится родственником нашей Филифьонке, отчего мне вдруг сделалось смешно.

— Просто за последние несколько дней я столько раз слышала о пиратах, что почти перестала их бояться. — Я посмотрела капитану в глаза. — Позвольте обратиться к вам с просьбой?

— Говори! — разрешил капитан Филифьонк, выдержав небольшую паузу.

— Если вы все-таки решите нас убить, исполните, пожалуйста, наше последнее желание.

— И какое ваше последнее желание? — Капитан Филифьонк изобразил удивление.

— Найти Остров Всякой Всячины, — неожиданно для всех заговорил Хомса. Его глаза лихорадочно блестели, как будто он был болен. — Мне уже не суждено, но, может, хотя бы вам повезет. Говорят, там сокровищ видимо-невидимо. У меня и карта есть.

— И моих родственников, — добавила Филифьонка, обратив на капитана печальный взор. Она раскрыла ладонь, на которой лежал маленький гипсовый хемуль, и шумно шмыгнула носом. — Но если вам не удастся никого найти, оставьте этот сувенир себе на память, ведь мы с вами одного вида, так что почти родня.

— И у меня есть небольшая просьба, капитан Филифьонк Кривая Лапа, — дождавшись своей очереди, произнесла я. — Я не буду просить вас искать муми-троллей, сдается мне, для пиратов это пустая трата времени. Но я попрошу вас съесть оставшиеся бутерброды. Мне бы не хотелось, чтобы они испортились. — Я вынула из сумки два последних бутерброда и показала капитану. — Вот! Масло растаяло, а ветчина еще свежая. Я сама готовила. В то утро, когда сбежала от бабушки, чтобы отправиться в свое первое настоящее путешествие.

Бобер в грязной рубахе недовольно фыркнул.

— Капитан, это уже переходит всякие границы! — резко сказал он. — Что за чушь они несут! Разделаемся с ними побыстрее — и дело с концом!

— Молчать! — рявкнул капитан Филифьонк. — Тишина на палубе! — И вновь обратился ко мне, хохотнув в усы: — Ну, давай сюда свое угощение! Если не понравится, так и быть, попрощаетесь с жизнью все трое.

Но ему понравилось. Капитан с аппетитом проглотил оба бутерброда, облизнулся и вынес вердикт:

— Вкусно!

У меня вырвался вздох облегчения. Филифьонка на радостях достала очередную безделушку, а Хомса нервно икнул.

— Муми-тролль женского пола, говоришь? — рассмеялся капитан Филифьонк и приветливо потрепал меня по плечу. — Теперь будешь Муми-пираткой. — Я залилась краской от смущения. — С завтрашнего дня займешь должность кока, а то стряпню нашего повара есть невозможно. А ты что умеешь делать? — обратился капитан к Филифьонке. Она не сразу сообразила, что он говорит с ней, и я ткнула ее лапой в бок. — Может, стрелять из ружья, или чинить паруса, или заряжать пушки?

— Нет, капитан, ничего этого я не умею, — призналась Филифьонка. — Но я умею и очень люблю убираться. Круглые сутки готова драить полы, вытирать пыль и мыть посуду. Это так успокаивает.

— Хорошо! Работы у тебя будет много. Матросы совсем запустили хозяйство.

— Простите, капитан, — сказала Филифьонка. — У вас на корабле есть пауки? Дело в том, что я ужасно боюсь пауков, еще сильнее, чем пиратов.

— Пауки? — сквозь смех произнес капитан. — Пауков нет, только крысы. Господин боцман, разместите дам в отдельной каюте, и проследите, чтобы они ни в чем не нуждались. А для Хомсы приготовьте гамак. До тех пор, пока наши гости не решат сойти на берег и покинуть нас, "Гроза морей" будет их домом.

— А как же карта, капитан? — поинтересовался Хомса. — Не хотите взглянуть?

— Ах да, карта! Как же я мог забыть! Дамы сбили меня с толку своей болтовней. Давайте ее сюда, мой юный друг! Сейчас мы ее прочтем. Господин штурман, будьте так любезны, расскажите нам, как найти сокровища. Давненько мы не держали в лапах золота...

Штурманом был бобер в грязной рубахе. Он взял у капитана карту и погрузился в дешифровку с головой.

Мы с Хомсой переглянулись. На душе у меня было тревожно. Если пираты поймут, что карта фальшивая и Острова Всякой Всячины не существует, нам не сдобровать. Я внимательно следила за каждым движением штурмана, но ничего особенного не произошло. Закончив изучать карту, он произнес несколько дежурных фраз, значение которых мне было неизвестно, и капитан Филифьонк с торжествующим видом направился к штурвалу.

— Лево руля! — отдал он приказ рулевому. — Держим курс на Остров Всякой Всячины!

И запел во все горло пиратскую песню:

— Йо-хо... грянем вместе!

Чёрт сбежал от нас в Ад.

Йо-хо... прочь от песни,

Что поёт пират...

Жизнь на пиратском судне оказалось вполне сносной. Не считая того, что каждое утро мне приходилось вставать к плите и готовить обед на всю команду. Овсянку, лимонный пудинг, запеченные ребрышки, оладьи с клубничным джемом, торт со взбитыми сливками... По словам капитана Филифьонка, еще ни один кок не радовал их столь разнообразным меню. Бабушкина книга с рецептами здорово меня выручала. Стряпая для пиратов, я представляла, как однажды смогу угостить чем-нибудь вкусненьким муми-троллей, которых отыщу на острове Всякой Всячины, и на душе становилось тепло.

— Молодец, Муми-пиратка! — хвалил меня капитан, вытирая усы после сытного обеда. — Ты замечательный повар. Проси, чего хочешь.

А я лишь смущенно пожимала плечами. Чего мне было желать? Вместо того чтобы отправиться на корм рыбам, я плыла к своей заветной мечте на всех парусах. Разве это не счастье для муми-тролля, который еще недавно был самым последним муми-троллем на свете, а теперь приобрел друзей и совсем скоро встретится с теми, кого так долго искал?

Я часто выходила на верхнюю палубу и смотрела вдаль, туда, где в серой призрачной дымке море соединялось с небом. Пахло солью и свежим ветром, и в мою юную голову в эти минуты приходили волнующие мысли.

"Интересно, где сейчас тот непослушный муми-тролль, сбежавший из дома Хемулихи и подавший другим подкидышам дурной пример. Может, он так же, как и я, путешествует по морю, преодолевая трудности и сомнения. Или ищет клад, или строит дом, или просто мечтает по ночам, считая звезды на темном бесконечном небе".

Порой я чувствовала такую сильную близость с этим неизвестным муми-троллем, что на глаза наворачивались слезы и мне казалось, будто мы знакомы с ним тысячу лет.

Капитан Филифьонк чувствовал мое волнение. Как-то раз, когда я стояла, ежась на ветру, погруженная в грезы о, возможно, вымышленном муми-тролле из газетной колонки новостей, он подошел ко мне со стаканом рома в лапе и сказал:

— На вот, Муми-пиратка, выпей глоток, согреешься. Хорошая штука ром. Исцеляет от недугов, избавляет от тоски, согревает в промозглые дни.

Ром был крепко выдержанным и обжигал горло не хуже острого перца, но я послушно пригубила.

— Ух, какой крепкий! — засмеялась я, утирая слезы. — Это вам не мятный чай по бабушкиному рецепту.

— Скучаешь по бабушке? — спросил капитан Филифьонк.

— Да. Но большего всего по дому. По ощущению твердой земли под лапами. Все-таки море — не моя стихия. Муми-тролли не любят холод и сырость. Холод и сырость для них — хуже всего на свете. А у вас есть дом, капитан?

Капитан Филифьонк помолчал, глядя на беспокойные волны, которые с шипением ударялись о борт "Грозы морей".

— Для пирата существует лишь один дом — пиратский корабль.

Я понимающе вздохнула. Когда-то бабушка рассказывала мне, что моряки погибают вместе с кораблем. Значит, и пираты тоже. От этой мысли стало немного грустно.

— Все пройдет, Муми-пиратка, — сказал капитан Филифьонк, — все переменится, вот увидишь. Юность ускользает слишком быстро, а вместе с нею наши тревоги, сомнения и бесплодные мечты.

— Что же тогда остается? — недоуменно спросила я.

— Привычка. Кто-то называет это любовью.

— Одна моя знакомая Гафса говорила, что в мире нет ничего страшнее привычки. И что море всегда должно быть праздником.

— Тот, кто говорит подобное, никогда по-настоящему не знал моря.

Команда, в отличие от меня, не разделяла философских настроений своего капитана. По вечерам пираты собирались на палубе, пили ром и пели веселые пиратские песни. А еще вспоминали свои славные приключения, устраивали дуэли на шпагах и мечтали о сокровищах. Мечтали так громко, что, казалось, мои несчастные уши вот-вот оглохнут. А уж как они любили поесть... Я с трудом успевала подносить им закуски во время посиделок — пираты сметали все подчистую, облизывая довольные мордочки и нахваливая своего новоиспеченного кока.

И как же хорошо, что я догадалась положить в сумочку таблетки от головной боли. После употребления рома пираты почему-то ужасно болели и были опухшими, словно их покусал кракен. Лишь мои волшебные пилюли помогали им вернуться к жизни.

Хомса тоже участвовал во всеобщем веселье. Глаза его горели, когда кто-нибудь из команды рассказывал о сражениях и добытых кладах. Он целыми днями учился фехтованию и всерьез подумывал стать пиратом.

— Если бы не Остров Всякой Всячины, я бы прямо сейчас пошел в матросы, — сказал Хомса, жуя приготовленный мной гренок.

— Что мешает тебе сделать это? — не на шутку удивилась я. — И при чем тут остров?

Хомса наклонился ко мне и заговорщически прошептал:

— Боюсь, что увижу сокровища и забуду обо всем на свете.

Филифьонка говорила то же самое. Она так полюбила мыть полы на корабле, что почти не расставалась со шваброй и совсем перестала бояться пиратов, но стоило ей вспомнить об Острове Всякой Всячины, мордочка ее сразу грустнела.

— Что, если я найду родственников, а они будут против моей пиратской жизни? — спрашивала Филифьонка, растерянно хлопая блестящими глазками.