Животные инстинкты

Глава 9. Жизнь хороша, и жить хорошо

Санька плавился под горячими руками своего волка, а мозги совершенно отказывались работать. Сейчас потребности диктовало тело. Возбуждённое до боли, горящее даже от случайных прикосновений, жаждущее… И с радостью ощущающее глубоко внутри такой желанный член своего альфы.

Рустаму хватило выдержки ровно до того момента, как за ними захлопнулась дверь дома. Он тут же прижал Саньку к ближайшей твёрдой поверхности грудью, с силой расцепил оплётшие его ноги и резко сорвал с омеги штаны вместе с трусами. Тот, нетерпеливо постанывая, вернулся в прежнюю, такую замечательно удобную позу и задержал дыхание, почувствовав, как в пульсирующий анус упирается возбуждённый и неизвестно когда освобождённый из штанов ствол оборотня.

Момент единения взорвал разум мешаниной эмоций. Сашка инстинктивно откинул голову в сторону и волк с довольным урчанием впился зубами в подставленное плечо. Им обоим необходимо было это подтверждение, что они принадлежат друг другу, что никто не вторгнулся, не разбил оказавшееся таким хрупким счастье. Рустам с шумом втягивал носом запах тела своего омеги, с каждым вздохом убеждаясь, что никто не посмел посягнуть, что Саня всё ещё его. Целиком и полностью.

Они трахались практически без передышки двое суток, разве что вырубались на несколько часов для короткого восстановительного сна. Но к концу течки Санька стал более-менее осознавать действительность. И понимать, что в предыдущую его так не накрывало. Возможно, причиной всему похищение, из-за которого первый день прошёл вдали от любимого альфы? Он не знал, но ощущения испытал реально мощные.

А ещё, вечером, водя пальцем по рельефу мышц на груди Руси, переводящего дыхание после очередного раунда, Санька вдруг подумал: а какие дети у него родятся от этого альфы? И каково это вообще, ходить беременным? Нет, даже раньше — каково это чувство, что возникает в момент зачатия? Ведь сам процесс довольно сложный, случайно залететь не получится. А испытать в любой другой момент, кроме конца течки, невозможно. Чисто физиологически. Мысли немного напугали, но и любопытство разогрели неимоверно.

— Русь, а Русь… Вот скажи, а трахнуться так, по-особому, как для зачатия, просто так нельзя? Ну, чтоб без последствий в виде пуза?

Мышцы под пальцами закаменели, а встречный вопрос прозвучал хрипло.

— Почему ты спрашиваешь?

Сашка даже привстал от возмущения.

— Что значит, почему?! Интересно мне, вот почему! — потом отвёл глаза и, слегка покраснев, тихо добавил: — Хочется почувствовать, каково это… Веренеев говорил, что ощущения просто фееричные, а насчёт детей у нас с тобой разговор уже был. Не готов я пока.

Тональность голоса волка сменилась на низкое порыкивание, даже с каким-то урчанием.

— Ну почему же нельзя… Если очень хочется, то можно.

Сашка подозрительно уставился на довольную моську оборотня.

— Для тебя это тоже как-то по-особенному воспринимается?

Тот лишь кивнул и моментально подгрёб под себя замершего в предвкушении омегу. Но раз уж последние часы течки в этот раз особенные, то Сашка набрался смелости на ещё один сумасшедший шаг.

— Русь, пусть это будет в полуформе? И… я хочу посмотреть.

С животной ипостасью Рустама Сашка познакомился давно и воспринимал его скорее как большого, добродушного и заботливого пса, совершенно безопасного. Правда, только для него одного. И секс с этой ипостасью у него тоже был, и даже далеко не один раз. А вот полуформа… Однажды Рустам уже показался морально неподготовленному парню в таком виде, так тот заорал со страха. Или не со страха, а от неожиданности.

Сейчас Санька уже не помнил давнюю причину той истерики, но оборотень больше не рисковал. И брал его так только во время прошлой течки, находясь со спины и не позволяя смотреть на себя. Сашка и не особо стремился, кстати. А сегодня он вдруг понял, что в любой форме Рустам останется его любимым Русей, никогда не причинит вреда и не поменяет отношение со сменой ипостаси.

Мужчина над ним рвано вдохнул и начал меняться. В первые мгновения, когда прямо перед собой омега увидел жуткую рожу, вернулся прежний страх, но он заставил себя успокоиться и приглядеться. И вовсе оказалось не страшно. Странно скорее, эдакое нечто среднее между человеческим лицом и вытянутой мордой зверя, с торчащими клыками, резкими чертами лица и горящими синим пламенем глазами. Кожа несколько потемнела, на теле появились жестковатые волоски, грива на голове несколько подросла. Ещё раз окинув взглядом замершего оборотня, парень кивнул сам себе: и ничего такого. Стоило почти два года бояться?

Руки медленно поднялись вверх, и пальцы пробежались по твёрдым мышцам: плечи, спина, ягодицы. Оборотень замер, в наслаждении прикрыв глаза. Осмелев, Санька уже целенаправленно огладил поясницу, бока, перешёл на живот, тут же поджавшийся ещё плотнее, и, наконец, добрался до самого интересного. Все эти два года парня мучило любопытство о размерах альфы в этой форме. Чувствовать он, конечно, и раньше всё чувствовал, но вот осознать как-то не получалось. Ладонь нетерпеливо обхватила горячую, слегка трепещущую плоть… Пальцы едва сомкнулись.

В шоке Сашка уставился в глаза Рустама, только сейчас поняв, что тот всё это время внимательно за ним наблюдал. Потом слегка извернулся и зрительно удостоверился в том, о чем сообщали тактильные ощущения. Его волк оказался реально монстром! Задыхаясь от эмоций, парень кое-как выговорил:

— Ты… да он же… он такой… Как?! Он же просто не сможет во мне поместиться!

Рустам утробно засмеялся.

— Не волнуйся, поместится. До сих поррр же помещалось.

И длинно и жарко лизнул от ключиц, по горлу, до самого уха. Тело пронзило дрожью, а волк ещё и прикусил вновь изжёванное плечо, и Сашку выгнуло от захлестнувшего волной возбуждения. Этим Рустам не ограничился и принялся вылизывать всё его тело, быстро подобравшись к напряжённому стволу. Когда же горячая влажность окружила член со всех сторон, Санька даже вскрикнул. Ощущать ласки гибкого языка и знать, что нежную плоть обступает частокол острейших зубов… Непередаваемо. А ещё — лёгкое царапанье когтей по коже, волнующе-приятное, острое.

Внезапно что-то стянуло член с мошонкой у основания, и омега снова вскрикнул, в этот раз возмущённо. Получив в ответ очередной довольный смешок.

— Не хочу, чтобы сейчас всё закончилось слишком быстррро…

Тело уже колотило от желания, а возмущение тут же сменилось предвкушением — в пытках удовольствием Руся толк знал. Ноги взлетели на плечи волка и тот, неотрывно глядя в глаза, не позволяя провалиться в мир ощущений, начал медленно вдавливаться в призывно приоткрытый вход.

Хорошая штука течка. Не нужно заморачиваться даже минимальной смазкой, которая обычно всё же необходима. И в прошлый раз Саня почти не почувствовал разницы между сексом с человеком и с полуформой. Но не сегодня. Не тогда, когда альфа смотрит в глаза, и ты ощущаешь каждый миллиметр — что в длину, что в ширину — втискивающегося в тебя монстра. Да, анус у омег очень и очень эластичен, но даже для него подобное становится испытанием. Когда всё осознаёшь, а не находишься в полубессознательном угаре страсти.

Не выдержав, Санька заскулил и попытался дёрнуться, выбраться из-под оборотня, но не тут-то было. Тяжёлая рука (или уже всё-таки лапа?) ухватила за плечо и вжала в кровать.

— Потерррпи, мой хоррроший, ещё немного. Я так долго этого ждал.

Ага, потерпи. Как тут терпеть-то? Но, лишившись выбора, Санька прислушался к себе и вдруг понял, что первая боль и в самом деле прошла, осталось только чувство вторжения и сильной наполненности. Странное, непривычное, но вполне терпимое. И вот когда омега вроде бы уже успокоился, оборотень резко подался вперёд, загнав член до упора. Сашку снова выгнуло. Рот раскрылся в безмолвном крике, дыхание перехватило. А Рустам уже начал двигаться: мерно, мощно, неумолимо.

В который раз подумалось, что до желудка этот монструозный член, кажется, точно достаёт. И оставалось лишь радоваться, что тот пуст, ибо при такой активной акробатике он не смог бы поручиться за сохранность возможного содержимого. Вскоре парень уже непрерывно стонал и просил жестокого любовника дать ему кончить. Разумеется, безрезультатно.

Когда тело уже представляло собой один сплошной узел болезненного наслаждения, а в голове царил туман, внутри резко стало пусто. Но Сашка даже не успел возмутиться, как его перевернули на живот и поставили на четыре конечности. Дрожащие и кое-как удерживающие тело в заданном положении, но пока ещё не совсем разъезжающиеся. Хриплый шёпот в ухо опалил кипятком.

— А теперь я покажу тебе, о чём говорил Веренеев.

Что? Теперь? А до этого что такое было?! Впрочем, мысли проскочили, не задерживаясь, а тело вновь наполнялось желанной плотью. Член скользил медленно, словно что-то нащупывая. В какой-то момент одна рука оборотня впилась в плечо, притягивая к себе, а вторая одновременно сильно надавила на поясницу, заставляя немыслимо прогнуться. И тогда-то Санька и почувствовал это.

Внутри ткнулись резко вперёд, а не вверх, живот полоснуло короткой болью, быстро сменившейся растяжением, но каким-то не таким, как раньше. Новый рывок, сладкий спазм, понимание, что плоть альфы упирается в стенку живота, в верхней его части, слегка её натягивая (он проверил даже, рукой, — так и есть!), и парня затопила волна невозможного, непереносимого наслаждения, расходившегося спиралью как раз от того места, где член плотно обхватывали эластичные стенки.

Господи… Сашка замер в руках оборотня, а тот, не теряя времени даром, несколько раз резко двинулся вперёд-назад, сдёрнул наконец ремешок, препятствующий разрядке, и сам излился с приглушённым стоном. Омеге показалось, что в этот момент мир вокруг взорвался фейерверком. Мягко пульсирующая внутри плоть заставила его самого забиться в судорогах удовольствия, прикусив губу почти до крови, только бы не заорать от переполнивших эмоций. Сильные руки крепко прижали к бурно вздымающейся груди, а в заднице почувствовалось ещё большее распирание. Узел!

Рустам не так часто заканчивал секс склещиванием с узлом. Если подумать, как раз с прошлой течки и не было ничего подобного, так что ощущения успели затереться. Если Санька правильно помнил краткие сведения по анатомии омег, полученные от гинеколога, сейчас член оборотня как раз полностью заполнял шейку матки, находясь практически в её полости. И вот от этой шейки, по всей длине, рассыпались микровзрывы удовольствия, затем эстафета переходила к анусу, распираемому узлом, и так по кругу.

Спустя полчаса, когда узел спал и Рустам смог выскользнуть из обессиленного множественными оргазмами тела своего омеги, тот обвис в руках оборотня безвольной тряпочкой. Из широко раскрытой дырочки толчками вытекала густая сперма, дыхание было хриплым, частым и неглубоким, а тело порозовевшим и влажным. Мужчина осторожно опустил возлюбленного на кровать, перевернув того на спину, чтоб стало немного легче, и нежно поцеловал в приоткрытые губы. Те дрогнули, слабо отвечая на ласку — мальчик в сознании, просто в довольно глубокой послеоргазменной прострации.