Лжепророк

Возможно, мама была права, и мне действительно стоило наведаться к врачу, но я этого так боялся, что раз за разом убеждал себя в том, что со мной всё в порядке. Я старался отвлечься от самого себя как только мог, и потому с головой уходил в музыку. Вряд ли, конечно, уровень моего среднего образования позволит поступить в приличное место, и уж тем более мне никогда не попасть в Академию Нот, лучшие выпускники которой создавали композиции для ТВ. Но как-нибудь заработать на жизнь я смогу.

Годам к двадцати я стал плохо спать. Мне то и дело снились беспокойные сны — будто я как радиоприёмник ловил чьи-то кошмары. Я чувствовал, что мир кривился всё больше. В самые страшные ночи я видел мёртвые города под хмурым небом, полные застывших фигур, что распадались в пыль от одного дуновения ветра. Тогда я просыпался в холодном поту и подолгу смотрел в окно, чтобы убедить себя, что всё это лишь привиделось мне. Зелень бабушкиного сада умиротворяла и вселяла в меня немного покоя.

Медленно, слишком медленно я осознавал, что с каждым днём вокруг оставалось всё меньше людей и появлялось всё больше искажений.

Это слово само возникло в моей голове, когда я в очередной раз приехал в город, чтобы навестить родителей. Мысленно оглядываясь назад, я вдруг понял, что во времена моего отъезда в «глухие места» всё было совсем не так. Но что ужасало больше: выросло и количество природных катастроф во всех уголках страны.

Пророки объявили о создании организации Лован (кит. — «сеть»), которая будет заниматься устранением разрушений, вызванных буйством стихий, и многие волонтёры откликнулись на эту инициативу. К моему ужасу, если раньше «пузыри» обеспечивали городам большую безопасность по сравнению с дикой местностью, то теперь катастрофы с завидной частотой происходили именно вокруг них, — будто планета стремилась отторгнуть язву или нарыв.

Однако люди, вопреки здравому смыслу, не стремились покидать городов. Напротив — они всё больше сплачивались вокруг Пророков, убеждавших, что только вместе мы сможем всё преодолеть. А чтобы ещё больше поддержать тех, кто в них верил, сильные мира сего организовали лотерею, выиграв в которой, можно было стать гостем на Шоу.

Возможно, я тоже был до наивного глуп, но именно этой возможностью я решил воспользоваться, чтобы задать Пророкам несколько вопросов.

Я как одержимый стал скупать лотерейные билеты на участие в Шоу.

Много денег у меня не водилось — обычно я подрабатывал пианистом в разных забегаловках, когда приезжал в город. Этого хватало на всякие мелочи, а о будущем я не задумывался. Не потому, что был легкомысленным. Скорее, я сознательно избегал этой темы.

Всякий раз, стоило мне начать о чём-то мечтать, в голове всплывали воспоминания о том дне, когда я провалил тестирование, и меня охватывал страх. А что если и другие мои попытки ни к чему не приведут? Перспектива остаться никем страшила меня — но ещё больше пугала перспектива завалить все свои начинания.

Я не был уверен в том, что мне хватит сил подняться после поражения. А потом снова. И опять… Как это делал всякий раз мой давний приятель Жун Юй, который упорно повторял то, за что взялся, даже после нескольких десятков неудач. Вспоминая о нём, я испытывал спектр чувств от восхищения до злости. Наверное, всё же хорошо, что судьба развела нас.

Узнав о моём стремлении попасть на Шоу, родители вдруг снова развернулись ко мне. Оказывается, за все те годы, что я прожил в «глухих местах», карьера отца на ТВ так и не заладилась. Максимум, что он сумел, — это стать каким-то мелким начальником и выбить своим программам самое непопулярное эфирное время. У мамы же имелись некоторые инвестиционные накопления, которые она охотно вложила в покупку лотерейных билетов, даже несмотря на то, что я отказывался.

Эта помощь была мне не слишком приятна. Я снова чувствовал себя инструментом, через который родные могли получить то, о чём грезили. Но каждый раз, когда уже готов был разругаться с ними, я вспоминал о своей цели, стискивал зубы и молчал. К тому же, наблюдение за тем, как радостно мама стирала на билетах одно защитное покрытие за другим, дарило мне немного тепла.

Вскоре мне подвернулась удобная возможность неплохо подзаработать — знакомые знакомых попросили меня подменить кого-то в одном заведении высокого класса. Замена требовалась срочно, так что долго они не выбирали. Согласился сразу и я.

В тот вечер по окончании выступления ко мне подошёл прилично одетый старик — на вид довольно скромный и хорошо воспитанный, однако чувствовалась в нём и некая скрытая сила. По всему ощущалось, что этот человек привык держать в руках немалую власть.

Поздоровавшись, он спросил, на каком курсе Академии Нот я учусь и весьма удивился, узнав, что я не числюсь её студентом. Насколько я понял, к выступлению в этом заведении допускались лишь ученики Академии. Испугавшись, что подставлю знакомых, я попросил старика никому не рассказывать о том, что он только что узнал. К моему облегчению, он согласился, сказав, что сделает это в память о старом друге, которого я ему напомнил.

— Она была лучшей пианисткой из всех, чью игру я слышал в жизни, — с ностальгией вздохнул старик, а потом лукаво взглянул на меня и предложил подумать о том, не хочу ли я по-настоящему стать студентом Академии Нот.

Когда я это услышал, у меня перехватило дыхание. Неужели его влияние было настолько огромным, что он мог устроить даже такое?

Насколько я знал, чтобы попасть в Академию, нужно было не только иметь безупречные данные и продемонстрировать превосходную игру — но ещё и внести непомерно огромный взнос, а также пройти спецкурсы по психологии.

Решив, что старик, должно быть, шутит, я улыбнулся ему и вежливо отказался, сказав, что у меня нет намерения работать на ТВ. Понимающе покачав головой, он спросил, для чего я зарабатываю деньги, а, услышав, что ради лотереи, простился со мной и ушёл.

В тот день — вернее, в ночь, что последовала за днём, — я увидел во сне нечто, поразившее меня до глубины души. Это было лицо. Огромное лицо, висящее в пустоте. Его глаза горели так яростно, что всё моё внимание сосредоточилось на них, и я упустил из вида его остальные черты. Со всех сторон из темноты к лицу стекались алые струйки дыма. Оно с аппетитом всасывало их и разрасталось. Лицо становилось всё больше и больше и, наконец, заполнив собой всё вокруг, лопнуло, окатив меня липкой волной ужаса.

Проснулся я от собственного крика.

Мне хотелось забыть и про этот ужасный сон, и про лотерею, и про Шоу, уехать обратно в «глухие места» и спокойно провести там остаток дней. Но что-то настойчиво зудело внутри о том, что я не имел на это права, что я должен был остаться и довести замысел до конца.

Вскоре случилось настоящее чудо: на одном из выступлений в каком-то захудалом кабаке меня нашёл человек, который передал мне конверт со словами «от господина». Почему-то в этот момент перед моим внутренним взором всплыл образ того старика. Вскрыв конверт, я обнаружил в нём лотерейный билет… а после узнал, что он был выигрышным.

Я не мог поверить в свою удачу, а мама закатила по этому случаю шикарный банкет. Квартира родителей мгновенно наполнилась массой незнакомых людей из высшего общества. Все поздравляли нашу семью с выигрышем и спешили пожать мне руку. Всё вокруг сверкало и кричало красками, и к концу вечеринки у меня невыносимо разболелась голова.

Честно говоря, я плохо помню, чем всё это кончилось. С утра меня отправили на студию, снабдив каким-то невероятным количеством бумаг с подробным описанием тем, которые я должен был поднять перед Пророками.

Большая часть этих документов превратилась в мусор, едва кураторы Шоу взглянули на их. По их словам, всё это было слишком скучно. Всего-то и отобрали десятка полтора вопросов вроде тех, кто победит на выборах в грядущем сезоне, какую награду получит очередная звезда или каких катастроф и где именно стоит ждать.

Так или иначе, когда муторные приготовления закончились, наступил момент, которого я так отчаянно ждал: я стоял перед входом в съёмочный павильон, и сердце моё взволнованно рвалось из груди.

Свои дальнейшие действия я много раз прокручивал в голове ещё до того, как мне в руки попался выигрышный билет. В прошлом я столько раз смотрел Шоу, что знал на зубок всё: когда должен буду войти в зал, куда сесть, куда и как мне положено смотреть, когда нужно хлопать в ладоши и даже с какой интонацией задавать вопросы. Чтобы сориентироваться в текущей обстановке, мне пришлось посмотреть Шоу снова: и я выдохнул с облегчением, когда убедился, что за прошедшие годы не изменилось практически ничего.

И я был намерен придерживаться этого плана — но только до определённого момента.

Как правило, Шоу строилось по такой схеме:

В первой его части ведущие коротко освещали те ситуации, предсказанные Пророками на прошлых программах, которые по-настоящему подтвердились.

Затем появлялись младшие Пророки и отвечали на заранее заготовленные вопросы участников о судьбах страны: будет ли в том или ином регионе неурожай, столкнутся ли зоны повышенной климатической нестабильности с наводнениями или пожарами, кто из кандидатов в члены правительства может принести больше пользы и в чём, какая звезда вскоре вспыхнет на культурном небосводе и тому подобное.

Затем появлялся Верховный Пророк и отвечал на один личный (разумеется, заранее согласованный) вопрос каждого участника. Моей целью был именно этот момент.

Оставалось только не вылететь с Шоу раньше времени.

С большим трудом я смог выдержать клоунское поведение ведущих, Пророков в их невозможном пафосе, яркий свет софитов, грохочущую музыку, словно вводящую в наркотический транс. Сидеть на программе живьём оказалось ещё тяжелее, чем смотреть её по ТВ. Толпа зрителей, допущенная на площадку, сходила с ума, взрываясь волнами визга и крика после каждой реплики любого Пророка. А я с содроганием думал о том, что среди этих людей могла оказаться моя мать…

Я вспоминал, с каким восторгом смотрел Шоу в детстве, и мне было от этого тошно.

Ближе к окончанию программы голова моя разболелась настолько, что чуть не шли слёзы из глаз. Пока я с трудом вслушивался в вопросы других участников и задавал их по списку сам, меня не отпускало ощущение, будто весь мир бурлил и клокотал и опрометью нёсся к гибели. Но никто почему-то этого не замечал.

Пророки обещали скорое разрешение всех поднятых проблем. Они подсказывали, как некоторые поступки региональных чиновников или обычных граждан могли улучшить ситуацию — и я почему-то знал, был совершенно твёрдо уверен, что это сработает. Вместе с тем противное чувство диссонанса, зародившееся во мне в «глухих местах», всё нарастало.

Меня всё сильнее кривило от ощущения того, что всё это было подстроено. И не только дурацкое Шоу, на котором «сидела» вся страна. А вообще всё: пожары, эпидемии, бунты.

Эта догадка вкралась в мой разум так незаметно и плавно, что я не смог отказаться от мысли принять столь дикую версию за правду. Да нет, что там, я уже давно всё это понимал — просто отказывался признавать, намеренно держал глаза закрытыми.