Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков
- Автор: Мэри Шаффер
- Жанр: Современная проза
- Дата выхода: 2018
Читать книгу "Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков"
После смерти Джейн мы с Элизабет стояли в коридоре онемевшие и смотрели в окно. Тогда и увидели низко в воздухе семь немецких самолетов на подлете к гавани. Думали, это очередная разведывательная вылазка, а они начали сбрасывать бомбы – те валились с неба как бревна. Мы молчали, но я знал, что у нас обоих в голове. Илай в безопасности.
Элизабет была со мной и Джейн в трудное время, и потом тоже. Я ей помочь не смог, но от души благодарю Господа, что ее дочка, Кит, сейчас с нами и с нею все хорошо. Постоянно молюсь, чтоб Элизабет скорее вернулась домой.
Приятно было узнать о Вашем друге, который нашелся в Австралии. Надеюсь, Вы еще напишете нам с Доуси. Он радуется Вашим письмам не меньше моего.
Дорогая мисс Эштон!
Рад, что Вам понравились белые лилии.
Что до мыла: к середине оккупации его стало очень мало, на семью выдавали брусок в месяц, и то из какой-то французской глины. Мыло тонуло в ванне, как дохлая мышь, и не пенилось – непонятно было, моет оно или нет.
Соблюдать чистоту получалось плохо, все привыкли ходить грязными, в грязной одежде. Нам выдавали мыльный порошок для посуды и одежды, совсем по чуть-чуть, смешное количество. Порошок тоже не пенился. Некоторые дамы, в том числе миссис Дилвин, очень от этого страдали. До войны она одевалась в Париже, а деликатные вещи приходят в негодность быстрее обыкновенных.
Однажды у мистера Скоупа пала от мастита свинья. Съесть ее они не решились, и мистер Скоуп предложил мне тушу. Я вспомнил, что моя мать варила из свиного жира мыло, и решил попробовать. Получилось нечто вроде замороженной воды от мытья посуды, а по запаху того хуже. Я растопил варево обратно и начал сначала. Букер, который пришел помочь, предложил добавить для цвета паприку, а для запаха – корицу. Амелия дала понемножку того и другого.
Когда мыло застыло, мы нарезали его кружочками с помощью бисквитных формочек Амелии. Я упаковал кусочки в вафельную ткань, а Элизабет перевязала бантиками из красной пряжи. На следующем заседании клуба мы раздали мыло в подарок дамам. И сами неделю-другую выглядели прилично.
Я сейчас по нескольку дней в неделю работаю на каменоломне, а еще в порту. Изола объявила, что у меня усталый вид, и дала бальзам от боли в мышцах, называется «Пальчики ангела». У нее есть сироп от кашля «Льдышки дьявола», так я молюсь, чтобы он мне никогда не понадобился.
Вчера Амелия и Кит пришли ко мне ужинать, а потом мы взяли одеяло и отправились на пляж встречать луну. Кит это очень любит, но всегда засыпает раньше, чем та полностью взойдет, и я уношу ее домой к Амелии. Но Кит уверена, что, как только ей исполнится пять, она сможет не спать всю ночь.
Вы знаете что-нибудь о детях? Я – нет. Учусь, но, кажется, безуспешно. Пока Кит не умела говорить, было проще, хотя и вполовину не так весело. Я стараюсь отвечать на все ее вопросы, но страшно запаздываю, отвечу на один, а она уже задала следующий. Кроме того, мне не хватает образования. Как, например, выглядят мангусты?
Мне нравится получать от Вас письма, но у меня мало интересных новостей, поэтому я только рад риторическим вопросам.
Дорогая мисс Эштон!
Вижу, Вы не вняли моему совету. Сегодня на рынке я наткнулась на Изолу Прибби: та, сидя за своим прилавком, строчила письмо – отвечала на Ваше! Я с трудом подавила возмущение и занялась своими делами, но тут же увидела Доуси Адамса, который отправлял письмо – Вам! Что дальше, кто следующий? Это никуда не годится! Я просто вынуждена взяться за перо и остановить Вас.
В прошлый раз я не была откровенна до конца и по соображениям деликатности покрыла флером таинственности истинную природу книжного клуба и его основательницы Элизабет Маккенны. Однако теперь ясно: я обязана рассказать все.
Члены клуба находятся в тайном сговоре и воспитывают ребенка Элизабет, незаконно рожденного от немца. Она состояла в связи с доктором Кристианом Хеллманом. С капитаном вражеской армии, да-да! Потрясены? Естественно.
Не поймите превратно. Я всегда справедлива и не говорю, что Элизабет была, по выражению представителей низкого сословия, немецкой подстилкой – из тех девиц, что развлекались с каждым немцем подряд за дрянные подачки. Я ни разу не видела Элизабет в шелковых платьях или чулках (она всю жизнь одевалась из рук вон плохо), от нее не пахло французскими духами, она не жевала шоколад, не хлестала вино и НЕ КУРИЛА СИГАРЕТЫ, как прочие девки на острове.
Но это ее нисколько не опрадывает.
Вот прискорбные факты. В апреле 1942 года НЕ СОСТОЯЩАЯ В БРАКЕ Элизабет Маккенна родила в своем коттедже девочку. При рождении присутствовали Изола Прибби и Эбен Рамси; последний держал новоиспеченную мать за руку, а Изола следила за огнем в очаге. Роды еще до прибытия доктора Мартина фактически приняли Амелия Моджери и Доуси Адамс (неженатый мужчина! Позор!). Предполагаемый отец отсутствовал! Он покинул остров незадолго до «счастливого» события. ФОРМУЛИРОВКА: «откомандирован на континент». Абсолютно ясно: сообразив, что свидетельства незаконной связи налицо, капитан Хеллман бросил любовницу на произвол судьбы, как она того и заслуживала. Что ж, поделом.
Скандальный, но предсказуемый исход. Я несколько раз видела Элизабет с любовником – они гуляли, оживленно беседуя, собирали хворост или крапиву на суп. А однажды просто стояли друг против друга, и он – своими глазами видела! – дотронулся рукой до ее лица и провел по скуле сверху вниз большим пальцем.
Я не рассчитывала, что меня услышат, но все же сочла своим долгом предостеречь Элизабет, объяснить, какая судьба ее ожидает – путь в приличное общество будет ей навсегда заказан! Она не вняла мне. А если откровенно, расхохоталась. Я стерпела. Но она велела мне убираться из ее дома.
Я не горжусь тем, что мои пророчества сбылись. Это было бы не по-христиански.
Однако вернемся к ребенку. Девочку назвали Кристина, сокращенно Кит. Не прошло и года, как Элизабет совершила очередной, по обыкновению безответственный, поступок, жестоко каравшийся по закону германского оккупационного командования. Она помогала укрывать и кормить сбежавшего военнопленного. Ее арестовали и отправили в тюрьму на континент.
Миссис Моджери забрала ее дочь к себе. Что теперь? Клуб любителей книги растит ребенка как своего, перебрасывая по очереди из дома в дом. Основные обязанности по воспитанию взяла на себя Амелия Моджери, а остальные берут девочку как библиотечную книгу – на несколько недель.
Они ее страшно избаловали. Сейчас она научилась ходить и повсюду разгуливает с кем-то из них – либо держась за руку, либо сидя на шее. Таковы их представления о приличиях! И этих людей Вы хотите прославить в «Таймс»!
Я больше не стану Вас беспокоить – сделала что могла. Отныне как знаете.
ДОРОГАЯ ДЖУЛИЕТ, ПОЕЗДКА ОТКЛАДЫВАЕТСЯ. УПАЛ С ЛОШАДИ, СЛОМАЛ НОГУ. ПЬЕРС УХАЖИВАЕТ. ЛЮБЛЮ, СИДНИ
О БОЖЕ, КАКУЮ? СОЧУВСТВУЮ. ЛЮБЛЮ, ДЖУЛИЕТ
ДРУГУЮ. НЕ ПЕРЕЖИВАЙ, ПОЧТИ НЕ БОЛИТ. ПЬЕРС ОТЛИЧНАЯ СИДЕЛКА. ЛЮБЛЮ, СИДНИ
ЗНАЧИТ, НЕ ТУ, ЧТО Я. ОТЛИЧНО. ЧТО ПРИСЛАТЬ ДЛЯ СКОРЕЙШЕГО ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ? КНИГИ, ПЛАСТИНКИ, ФИШКИ ДЛЯ ПОКЕРА, СВОЮ КРОВЬ?
КРОВИ, ФИШЕК, КНИГ НЕ НАДО. РАЗВЛЕКАЙ ДЛИННЫМИ ПИСЬМАМИ. ЛЮБИМ, СИДНИ И ПЬЕРС
Дорогая Софи!
Я получала только телеграммы, так что тебе известно больше моего. Но при любых обстоятельствах не вздумай лететь в Австралию. А как же Александр? Доминик? Твои овечки? Они будут плакать.
Сядь на минутку, подумай – и поймешь, почему не должна ничего делать. Во-первых, Пьерс прекрасно позаботится о Сидни. Во-вторых, лучше Пьерс, чем я или ты, – вспомни прошлую болезнь Сидни. Он просто безобразный больной! Надо радоваться, что он за тысячи миль от нас. В-третьих, Сидни много лет жил как натянутая струна. Он так отчаянно нуждался в отдыхе, что судьба оказалась вынуждена сломать ему ногу. А главное, Софи, он не хочет, чтобы мы к нему приезжали.
Абсолютно уверена: Сидни гораздо нужнее, чтобы я писала новую книгу, а не сидела в Австралии у его постели. Поэтому я останусь в своей ужасной квартире и буду мучительно искать сюжет. У меня есть одна идейка, точнее, ее крошечный зародыш, но настолько немощный и беззащитный, что о нем и рассказывать страшно, даже тебе. Во имя ноги Сидни буду холить его и лелеять, вдруг выживет.
Теперь о Маркхэме В. Рейнольдсе (младшем). Твои вопросы деликатны, тактичны – и очень напоминают удары дубиной по голове. Влюблена ли я в «сего джентльмена»? Что это за вопрос? Какая-то туба в хоре флейт – я ждала от тебя лучшего. Первое правило дознавателя – заходить сбоку. Когда ты начала туманно писать об Александре, я не спрашивала, влюблена ли ты в него. Я поинтересовалась, какое его любимое животное. И твой ответ дал исчерпывающую информацию – кто еще из мужчин признался бы в любви к уткам? (Кстати, существенный момент: я не знаю, каких животных любит Марк. Однако сомневаюсь, что уток.)
Могу дать пару намеков. Например, выясни, кого из писателей он любит. (Дос Пассос! Хемингуэй!!) Какой его любимый цвет. (Синий, но не уверена насчет оттенка, скорее всего, темно-синий.) Хорошо ли он танцует? (Да, много лучше меня, никогда не наступает на ноги, но и не разговаривает во время танца и не подпевает себе под нос. Вообще, насколько я знаю, никогда не напевает.) Есть ли у него братья и сестры? (Да, две старшие сестры, одна замужем за сахарным бароном, вторая в прошлом году овдовела. О младшем брате с презрением говорится одно: осел.)
Ну? Теперь, когда я все сделала за тебя, ответь на свой нелепый вопрос сама. Потому что я не могу. В присутствии Марка у меня туманится в голове – это любовь или нет? Я неспокойна. К примеру, с ужасом жду сегодняшнего вечера. Очередное пиршество, на котором мужчины тянутся через стол поведать друг другу что-то важное, а женщины жестикулируют сигаретами в длинных мундштуках. Господи, так хочется поваляться на диване, а надо вставать и напяливать парадное платье. Любовь любовью, но Марк – огромная нагрузка для моего гарбероба.
Дорогая, не волнуйся о Сидни. Не успеешь оглянуться, как он заявится обратно домой.
Дорогой мистер Адамс!
Получила длинное письмо (точнее, два!) от мисс Аделаиды Эдисон с предостережениями: я не должна упоминать ваш клуб в моей статье. Если же не послушаюсь, она умывает руки. Как мне достойно это перенести? И она всегда так переживала по поводу «немецких подстилок»?
